— бросила она насмешливым тоном, который, однако, не обманул Альбера.
— Да чего уж там! — буркнул он, до того расстроенный, что и рассердиться не мог, и, вздохнув, отошел, не сказав ни одного слова упрека.
В «Белом бугре» Мишель уже ждал ее у ворот.
— Ишь каким ты франтом стал! — воскликнула Адель, окинув его взглядом.
Он не отозвался на шутку и, взяв ее под руку, повел к дому.
— Пройдем вот тут, — сказал он.
Работник, встретившийся им во дворе, поздоровался, не посмотрев в их сторону. Мишель провел Адель в большую комнату. Усадив ее, он спросил:
— Хочешь выпить чего-нибудь?
— Нет, — ответила она.
Он все же достал из шкафа бутылку коньяка с красивой этикеткой и налил себе рюмку.
— А ты нынче уж не пьешь настойки?
— Нет, теперь коньячком балуюсь.
Мишель Обуан уже и позабыл ту водку, которую гнали из падалиц яблок и груш, подбирая их у себя в саду; на вечеринках в Шартре и в других местах он познал вкус тонких вин и уже терпеть не мог сивушный запах самогонки. Он отпил из рюмки большой глоток.
— Принесла расписку? — спросил он наконец.
Адель неторопливо достала расписку из кармана. Она решила, обдумав этот ход дорогой, еще раз попытать счастья: не брать с него сейчас денег, дать ему время запутаться и попасть в безвыходное положение.
— Да, знаешь, — начала она. — Это ведь не так…
Он прервал ее.
К счастью, подумала она позднее, но сейчас ее прошиб холодный пот, как это было с ней вчера.
— Адель, милая моя, — сказал он, — уж не знаю как и благодарить тебя за услугу, за твою дружбу…
— Не стоит говорить об этом, я рада была…
— Ну вот пришел срок уплаты, который мы с тобой назначили. К сожалению…
«Да, к сожалению», — подумала Адель, все еще не догадываясь.
— К сожалению, — добавил он, — придется мне обратиться к тебе с просьбой…
— Пожалуйста, я все сделаю, что смогу, — заметила она.
— Ты можешь. Ты дала мне взаймы сто десять тысяч франков…
— Не я, а брат тебе дал, — поправила его Адель.
— Ну, пусть он. Я решил и нахожу, что вполне справедливо будет заплатить проценты на эти деньги, чтобы отблагодарить тебя за услугу. Ты говорила — три процента, я же хотел было прибавить и дать пять процентов, а теперь даже думаю, что этого мало, — надо шесть процентов, да и то я буду в выигрыше. Значит, мой долг тебе сто десять тысяч франков да еще проценты — три тысячи триста франков.
— Очень это хорошо с твоей стороны, — сказала она. — Наверное, Альбер будет доволен. А то ведь он прижимистый.
— Вполне естественно, чтобы он, чтобы вы с ним получили справедливое вознаграждение за ваши деньги. И, значит, сверх ста десяти тысяч я уплачу шесть тысяч шестьсот франков… Всю сумму долга я отдам тебе через шесть месяцев, если разрешишь. Ведь ты, конечно, не будешь возражать, позволишь мне еще подержать у себя эти деньги, до конца года, — из тех же процентов.
— Мишель, — сказала она, — мне очень неловко, но, думается, нам нельзя будет уважить твою просьбу.
— Но это необходимо, — оборвал он ее. — У меня и вопроса не возникало, получу ли я отсрочку, ты тогда успокоила меня, и я полагал…
— А-а, помню! — заметила она. — Но я это сказала до того, как взяла у Альбера деньги. Мне едва удалось вырвать их у него, и он взял с меня слово, что деньги даны на полгода, только на полгода.
— Ты мне этого не сказала, когда передавала деньги.
— Ты подписал — на полгода. Я и думала.
— В таких случаях не только думают, а говорят, — с горькой иронией сказал Обуан.
— Ты так спешил!
— Возможно. Но ведь я рассчитывал…
— Чего ж ты тянул до сих пор? Сказал бы раньше, ну за месяц, даже за две недели, — может, мы бы как-нибудь уладили дело, а теперь Альбер уже распорядился этими деньгами, они ему нужны: подвернулся случай купить землю — и как раз такую, какую ему хочется.
— Где это?
— Он мне не сказывал. Ты же знаешь, какой он скрытный.
— Но ведь вы друг без друга ничего не решаете. Ты сама говорила.
— Насчет полевых работ — это верно. Но уж во всем прочем он главный, ты же знаешь. Прежде покойный отец был хозяин, а теперь Альбер.
— Ну, словом, дело так обстоит, — сказал Обуан, — денег у меня нет, и я не могу заплатить.
— Досадно! — протянула Адель.
— Почему «досадно»?
— Да из-за Альбера. Рассердится он.
— Ну и что?
— Он мне крепко наказывал, чтоб я деньги принесла.
— А ты принесешь ему новую расписку.
— Его это не устраивает, я же тебе сказала.
— Пусть не покупает сейчас землю. Может подождать.
— Ну что ты! Земля-то ждать не будет.
— Но я же не могу сейчас отдать ему деньги…
— Да, да… — бормотала она, притворяясь озабоченной. — А только ты ведь знаешь Альбера. Уж если ему что втемяшится в голову!.. И сколько времени он ждал, все не находил подходящей земли, а сейчас нашел, так неужели он откажется?.. Разве только…
— Что — «разве только»?
— Может, ты с ним сговоришься.
— Я же это и предлагаю.
— Только по-другому.
— А как это «по-другому»?
— Отдай ему сорок сетье земли.
— Ты с ума сошла!
— Ничуть! — возразила она. — Самое лучшее. Дашь ему этот участок, и не будет у тебя никаких неприятностей, живи спокойно.
— Нет, — отрезал он.
— Слушай, когда идешь к зубному врачу — то уж будь готов, что он тебе зуб вырвет, а то не ходи, сиди дома.
— Вижу теперь, к чему ты вела! — злобно крикнул он.
— Ну зачем ты так говоришь? Я бы с дорогой душой, да ведь Альбер…
— Нет у меня денег!
— Зато земля есть.
— Ни за что на свете не стану землю продавать!
— А ведь куда лучше, чтобы она перешла не в чужие руки, к незнакомому человеку, а к другу, к соседу и была бы ему на пользу. Да ведь ничего и не поделаешь: я знаю Альбера, он тебя заставит это сделать, раз ты не можешь отдать деньги, а у него твоя расписка.
— Неужели он это сделает, сволочь такая?
— А ты бы не сделал?
— Ты его сестра, ты можешь…
— Я? Ничего я не могу, и ты это хорошо знаешь. Ты же знаешь, какие у нас в Босе упрямые люди. Если им чего хочется, а желанное-то у них под рукой, их не удержишь, особенно когда они на землю зарятся.
— Ты тоже такая.
— Может, и такая, — сказала она, уже не отнекиваясь.
— Значит, и ты тоже?
— Ну, что ж ты хочешь, Мишель? Если б ты мог заплатить долг, так и разговору бы не было. Но ты не можешь заплатить. Да если б тебе и дали отсрочку на полгода, ты бы еще больше увяз, а мы упустили бы случай и не купили бы ту землю, какая нам нужна.
— Мою землю.
— А мы не виноваты, если «Край света» и «Белый бугор» по соседству находятся. И вот уж сколько годов твой отец, а потом ты — владели этаким кусищем, мы же надрывались, работали и будем работать до седьмого пота. Ну, вот, и справедливо будет. Тебе хочется жить на широкую ногу, красивеньких любовниц заводить. А мы-то? Нам подай хороших коров да хороший чернозем — это наше право.
— Погоди, — сказал он, подходя к ней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
— Да чего уж там! — буркнул он, до того расстроенный, что и рассердиться не мог, и, вздохнув, отошел, не сказав ни одного слова упрека.
В «Белом бугре» Мишель уже ждал ее у ворот.
— Ишь каким ты франтом стал! — воскликнула Адель, окинув его взглядом.
Он не отозвался на шутку и, взяв ее под руку, повел к дому.
— Пройдем вот тут, — сказал он.
Работник, встретившийся им во дворе, поздоровался, не посмотрев в их сторону. Мишель провел Адель в большую комнату. Усадив ее, он спросил:
— Хочешь выпить чего-нибудь?
— Нет, — ответила она.
Он все же достал из шкафа бутылку коньяка с красивой этикеткой и налил себе рюмку.
— А ты нынче уж не пьешь настойки?
— Нет, теперь коньячком балуюсь.
Мишель Обуан уже и позабыл ту водку, которую гнали из падалиц яблок и груш, подбирая их у себя в саду; на вечеринках в Шартре и в других местах он познал вкус тонких вин и уже терпеть не мог сивушный запах самогонки. Он отпил из рюмки большой глоток.
— Принесла расписку? — спросил он наконец.
Адель неторопливо достала расписку из кармана. Она решила, обдумав этот ход дорогой, еще раз попытать счастья: не брать с него сейчас денег, дать ему время запутаться и попасть в безвыходное положение.
— Да, знаешь, — начала она. — Это ведь не так…
Он прервал ее.
К счастью, подумала она позднее, но сейчас ее прошиб холодный пот, как это было с ней вчера.
— Адель, милая моя, — сказал он, — уж не знаю как и благодарить тебя за услугу, за твою дружбу…
— Не стоит говорить об этом, я рада была…
— Ну вот пришел срок уплаты, который мы с тобой назначили. К сожалению…
«Да, к сожалению», — подумала Адель, все еще не догадываясь.
— К сожалению, — добавил он, — придется мне обратиться к тебе с просьбой…
— Пожалуйста, я все сделаю, что смогу, — заметила она.
— Ты можешь. Ты дала мне взаймы сто десять тысяч франков…
— Не я, а брат тебе дал, — поправила его Адель.
— Ну, пусть он. Я решил и нахожу, что вполне справедливо будет заплатить проценты на эти деньги, чтобы отблагодарить тебя за услугу. Ты говорила — три процента, я же хотел было прибавить и дать пять процентов, а теперь даже думаю, что этого мало, — надо шесть процентов, да и то я буду в выигрыше. Значит, мой долг тебе сто десять тысяч франков да еще проценты — три тысячи триста франков.
— Очень это хорошо с твоей стороны, — сказала она. — Наверное, Альбер будет доволен. А то ведь он прижимистый.
— Вполне естественно, чтобы он, чтобы вы с ним получили справедливое вознаграждение за ваши деньги. И, значит, сверх ста десяти тысяч я уплачу шесть тысяч шестьсот франков… Всю сумму долга я отдам тебе через шесть месяцев, если разрешишь. Ведь ты, конечно, не будешь возражать, позволишь мне еще подержать у себя эти деньги, до конца года, — из тех же процентов.
— Мишель, — сказала она, — мне очень неловко, но, думается, нам нельзя будет уважить твою просьбу.
— Но это необходимо, — оборвал он ее. — У меня и вопроса не возникало, получу ли я отсрочку, ты тогда успокоила меня, и я полагал…
— А-а, помню! — заметила она. — Но я это сказала до того, как взяла у Альбера деньги. Мне едва удалось вырвать их у него, и он взял с меня слово, что деньги даны на полгода, только на полгода.
— Ты мне этого не сказала, когда передавала деньги.
— Ты подписал — на полгода. Я и думала.
— В таких случаях не только думают, а говорят, — с горькой иронией сказал Обуан.
— Ты так спешил!
— Возможно. Но ведь я рассчитывал…
— Чего ж ты тянул до сих пор? Сказал бы раньше, ну за месяц, даже за две недели, — может, мы бы как-нибудь уладили дело, а теперь Альбер уже распорядился этими деньгами, они ему нужны: подвернулся случай купить землю — и как раз такую, какую ему хочется.
— Где это?
— Он мне не сказывал. Ты же знаешь, какой он скрытный.
— Но ведь вы друг без друга ничего не решаете. Ты сама говорила.
— Насчет полевых работ — это верно. Но уж во всем прочем он главный, ты же знаешь. Прежде покойный отец был хозяин, а теперь Альбер.
— Ну, словом, дело так обстоит, — сказал Обуан, — денег у меня нет, и я не могу заплатить.
— Досадно! — протянула Адель.
— Почему «досадно»?
— Да из-за Альбера. Рассердится он.
— Ну и что?
— Он мне крепко наказывал, чтоб я деньги принесла.
— А ты принесешь ему новую расписку.
— Его это не устраивает, я же тебе сказала.
— Пусть не покупает сейчас землю. Может подождать.
— Ну что ты! Земля-то ждать не будет.
— Но я же не могу сейчас отдать ему деньги…
— Да, да… — бормотала она, притворяясь озабоченной. — А только ты ведь знаешь Альбера. Уж если ему что втемяшится в голову!.. И сколько времени он ждал, все не находил подходящей земли, а сейчас нашел, так неужели он откажется?.. Разве только…
— Что — «разве только»?
— Может, ты с ним сговоришься.
— Я же это и предлагаю.
— Только по-другому.
— А как это «по-другому»?
— Отдай ему сорок сетье земли.
— Ты с ума сошла!
— Ничуть! — возразила она. — Самое лучшее. Дашь ему этот участок, и не будет у тебя никаких неприятностей, живи спокойно.
— Нет, — отрезал он.
— Слушай, когда идешь к зубному врачу — то уж будь готов, что он тебе зуб вырвет, а то не ходи, сиди дома.
— Вижу теперь, к чему ты вела! — злобно крикнул он.
— Ну зачем ты так говоришь? Я бы с дорогой душой, да ведь Альбер…
— Нет у меня денег!
— Зато земля есть.
— Ни за что на свете не стану землю продавать!
— А ведь куда лучше, чтобы она перешла не в чужие руки, к незнакомому человеку, а к другу, к соседу и была бы ему на пользу. Да ведь ничего и не поделаешь: я знаю Альбера, он тебя заставит это сделать, раз ты не можешь отдать деньги, а у него твоя расписка.
— Неужели он это сделает, сволочь такая?
— А ты бы не сделал?
— Ты его сестра, ты можешь…
— Я? Ничего я не могу, и ты это хорошо знаешь. Ты же знаешь, какие у нас в Босе упрямые люди. Если им чего хочется, а желанное-то у них под рукой, их не удержишь, особенно когда они на землю зарятся.
— Ты тоже такая.
— Может, и такая, — сказала она, уже не отнекиваясь.
— Значит, и ты тоже?
— Ну, что ж ты хочешь, Мишель? Если б ты мог заплатить долг, так и разговору бы не было. Но ты не можешь заплатить. Да если б тебе и дали отсрочку на полгода, ты бы еще больше увяз, а мы упустили бы случай и не купили бы ту землю, какая нам нужна.
— Мою землю.
— А мы не виноваты, если «Край света» и «Белый бугор» по соседству находятся. И вот уж сколько годов твой отец, а потом ты — владели этаким кусищем, мы же надрывались, работали и будем работать до седьмого пота. Ну, вот, и справедливо будет. Тебе хочется жить на широкую ногу, красивеньких любовниц заводить. А мы-то? Нам подай хороших коров да хороший чернозем — это наше право.
— Погоди, — сказал он, подходя к ней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76