Понимаете?! И я об этом знаю, признаю это и свидетельствую об этом… Тадокоро-сан… Разве вам этого мало?.. Вы же сделали…
— Да, да… — профессор Тадокоро согласно кивнул головой. — Я понимаю…
— Ну, вот и хорошо, наконец-то… — старик тяжело перевел дух. — Если так… больше ничего и не надо. Ведь вы… вы… для меня были… последней, самой трудной проблемой… Откровенно говоря, мне не хотелось оставлять вас с вашими мыслями… Да… это единственное, что меня мучило… как горький осадок на сердце… Но теперь… я вас послушал… и мне кажется, наконец-то я понял японцев… В японцах было для меня что-то, не поддающееся моему пониманию…
— Это… как же? — тон старика заставил профессора Тадокоро задать этот вопрос чисто машинально, не вкладывая в него особого смысла.
Старик коротко вздохнул. Помолчал. Потом его голос прошелестел:
— Ведь я… не чистокровный японец… — он снова замолчал, потом с коротким выдохом сказал: — Отец ведь у меня… был китаец, монах…
Профессор ждал, что старик еще что-нибудь добавит, но он молчал.
— Ватари-сан…
Профессор Тадокоро, спохватившись, поднялся и, усевшись у изголовья постели, долго смотрел на старика, потом прикрыл его лицо брошенным на татами темно-фиолетовым шелковым кимоно. Ветер все сильнее задувал в комнату, кимоно трепетало. Тадокоро, спустившись в сад, принес несколько камушков и положил их на рукава разлетавшегося кимоно.
Потом он вновь уселся у изголовья старика и в печали сложил на груди руки.
Свист ветра захлебнулся в страшном грохоте, земля зашаталась, где-то в железобетонном здании особняка с треском лопнула стальная балка.
3
Сентябрь явился последним пиком.
Граничившие с безумием спасательные работы, продолжавшиеся между тайфунами, были полностью прекращены в конце сентября, когда при взрыве сразу погибли четыре отряда спасателей, а десантное судно, с трудом сумевшее взять на борт около ста человек, едва выйдя в море, попало под прямой удар тайфуна и затонуло.
Сикоку, почти на сто километров переместившись на юг, уже полностью был под водой. От Кюсю оторвалась южная его часть и, переместившись на несколько десятков километров к юго-западу, затонула; гряды Асо и Ундзэн на северном Кюсю, едва высовывавшиеся из воды, продолжали взрываться. Западная Япония, отделившись от Хонсю у озера Бивако, закружилась, словно отсеченная голова Дракона, повернулась восточной стороной к югу и, продолжая погружаться в море, рассыпалась на мелкие куски. В крае Тохоку гористый район Китаками нырнул под воду на сотни метров, а горная гряда Оу, расколовшись, продолжала извергать огонь и дым. Считали, что от Хоккайдо, возможно, останется над водой пик Асахи.
Заключительный акт трагедии разыгрался в Центральном горном массиве гряды Канто, к которому уже никто не мог приблизиться. Здесь, не прекращаясь, происходили сильные взрывы — энергия, вызвавшая перемещения, рождала все новые и новые тепловые потоки, а морская вода проникала в растрескавшиеся и расколовшиеся скальные массивы. Горы разрушались и рассыпались, взлетали на воздух, а весь массив целиком продолжал перемещаться вдоль шельфа в морские глубины. Одно время береговая линия чуть поднялась. Но это было не более чем всплеск — то же происходит с тонущим судном: перед окончательным погружением оно заваливается на бок и один борт поднимается выше другого. А здесь сила слепого гиганта тянула остатки архипелага в бездонную пучину.
В кают-компании «Харуны», где располагался штаб Д-1, Наката по-прежнему был занят обработкой поступающих данных. И вот в какой-то момент он обнаружил, что делать больше нечего. Совсем нечего. Конечно, ему еще предстояло «переварить» целую гору самых различных материалов, чтобы написать отчет и завершить его короткой фразой «конец операции», но никаких новых данных уже ниоткуда не поступало.
Вдруг он заметил на панели горящие буквы сообщения, переданного через спутник связи: «КОНЕЦ — Х, X — 09.30.0000 J».
Он провел ладонью по лицу, потрогал отросшую до груди бороду. Потом взял из пепельницы чей-то окурок, хотел прикурить, но нигде не мог найти спичек.
Вошел Юкинага — землисто-серое лицо, запавшие щеки, тусклые глаза.
— Ты все еще работаешь?! — почти с возмущением воскликнул он. — Операция была прекращена еще в полночь. Сколько раз тебе это повторять?..
— Дай, пожалуйста, спички… — попросил Наката. — И что же, Япония утонула?
— Передавали по телевизору съемки с самолета. Тридцать минут назад произошел последний гигантский взрыв Центрального массива… — сказал Юкинага, протягивая Накате горящую зажигалку. — Еще над водой, но опускание и сползание продолжаются, так что не долго уже…
— «Не затонул еще „Тэйэн“…» — продекламировал Наката и с ожесточением затянулся. — Так, говоришь, операция закончилась…
— Уже восемь часов прошло… — прислонившись спиной к стене, Юкинага сложил на груди руки. — Ты совсем уж того…
— В конечном итоге сколько же человек вывезли?
— Не известно. Данных на конец августа еще нет… — Юкинага устало зевнул. — Сейчас по телевидению начнется передача обращения генерального секретаря ООН к народам мира и речь японского премьера. Посмотрим?
— А на кой… Какой толк речи слушать?..
Загасив сигарету о пепельницу, Наката быстро встал.
— Конец… Конец, вот как… Операция закончена… Выйдем на палубу?
Насвистывая мелодию «Ни дыма, ни облаков», Наката крупными шагами направился к коридору. Юкинага начал злиться, но последовал за ним.
Палуба была освещена яркими лучами солнца. На воде не было видно ни пемзы, ни пепла, которые последнее время в изобилии плавали вокруг корабля. Море казалось черным, свистел ветер, «Харуна» шла со скоростью около двадцати восьми узлов.
Небо пока было голубым. Но казалось, что в глубине этой голубизны уже начинает оседать белесая муть.
— Жара… — щурясь от солнца, проговорил Наката. — А солнце-то как высоко. Сейчас ведь утро?
— По японскому времени, — сказал Юкинага. — Вот уже четырнадцать часов, как мы повернули к Гавайям…
— Значит, не видно уже дыма Японии?
Из-под ладони Наката посмотрел на северо-западный горизонт. Над ним висели серые тучи. Не зная местонахождения «Харуны», Наката не мог определить, что это — облака или дым извержения.
— «Не затонул еще „Тэйэн“…» — опять сказал Наката шутовским тоном.
— Отдохнул бы, а? — хмурясь от его развязности, предложил Юкинага. — Никак, ты слегка тронулся…
— Итак, конец… — Наката облокотился о бортовые перила. — Кончился Японский архипелаг… Бай-бай, в общем… Дай сигарету!
— Да, конец… — Юкинага протянул ему пачку. — И нашей работе тоже…
Зажав в губах сигарету, Наката смотрел на стремительно убегавшие волны. На этот раз он что-то долго не требовал спичек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148
— Да, да… — профессор Тадокоро согласно кивнул головой. — Я понимаю…
— Ну, вот и хорошо, наконец-то… — старик тяжело перевел дух. — Если так… больше ничего и не надо. Ведь вы… вы… для меня были… последней, самой трудной проблемой… Откровенно говоря, мне не хотелось оставлять вас с вашими мыслями… Да… это единственное, что меня мучило… как горький осадок на сердце… Но теперь… я вас послушал… и мне кажется, наконец-то я понял японцев… В японцах было для меня что-то, не поддающееся моему пониманию…
— Это… как же? — тон старика заставил профессора Тадокоро задать этот вопрос чисто машинально, не вкладывая в него особого смысла.
Старик коротко вздохнул. Помолчал. Потом его голос прошелестел:
— Ведь я… не чистокровный японец… — он снова замолчал, потом с коротким выдохом сказал: — Отец ведь у меня… был китаец, монах…
Профессор ждал, что старик еще что-нибудь добавит, но он молчал.
— Ватари-сан…
Профессор Тадокоро, спохватившись, поднялся и, усевшись у изголовья постели, долго смотрел на старика, потом прикрыл его лицо брошенным на татами темно-фиолетовым шелковым кимоно. Ветер все сильнее задувал в комнату, кимоно трепетало. Тадокоро, спустившись в сад, принес несколько камушков и положил их на рукава разлетавшегося кимоно.
Потом он вновь уселся у изголовья старика и в печали сложил на груди руки.
Свист ветра захлебнулся в страшном грохоте, земля зашаталась, где-то в железобетонном здании особняка с треском лопнула стальная балка.
3
Сентябрь явился последним пиком.
Граничившие с безумием спасательные работы, продолжавшиеся между тайфунами, были полностью прекращены в конце сентября, когда при взрыве сразу погибли четыре отряда спасателей, а десантное судно, с трудом сумевшее взять на борт около ста человек, едва выйдя в море, попало под прямой удар тайфуна и затонуло.
Сикоку, почти на сто километров переместившись на юг, уже полностью был под водой. От Кюсю оторвалась южная его часть и, переместившись на несколько десятков километров к юго-западу, затонула; гряды Асо и Ундзэн на северном Кюсю, едва высовывавшиеся из воды, продолжали взрываться. Западная Япония, отделившись от Хонсю у озера Бивако, закружилась, словно отсеченная голова Дракона, повернулась восточной стороной к югу и, продолжая погружаться в море, рассыпалась на мелкие куски. В крае Тохоку гористый район Китаками нырнул под воду на сотни метров, а горная гряда Оу, расколовшись, продолжала извергать огонь и дым. Считали, что от Хоккайдо, возможно, останется над водой пик Асахи.
Заключительный акт трагедии разыгрался в Центральном горном массиве гряды Канто, к которому уже никто не мог приблизиться. Здесь, не прекращаясь, происходили сильные взрывы — энергия, вызвавшая перемещения, рождала все новые и новые тепловые потоки, а морская вода проникала в растрескавшиеся и расколовшиеся скальные массивы. Горы разрушались и рассыпались, взлетали на воздух, а весь массив целиком продолжал перемещаться вдоль шельфа в морские глубины. Одно время береговая линия чуть поднялась. Но это было не более чем всплеск — то же происходит с тонущим судном: перед окончательным погружением оно заваливается на бок и один борт поднимается выше другого. А здесь сила слепого гиганта тянула остатки архипелага в бездонную пучину.
В кают-компании «Харуны», где располагался штаб Д-1, Наката по-прежнему был занят обработкой поступающих данных. И вот в какой-то момент он обнаружил, что делать больше нечего. Совсем нечего. Конечно, ему еще предстояло «переварить» целую гору самых различных материалов, чтобы написать отчет и завершить его короткой фразой «конец операции», но никаких новых данных уже ниоткуда не поступало.
Вдруг он заметил на панели горящие буквы сообщения, переданного через спутник связи: «КОНЕЦ — Х, X — 09.30.0000 J».
Он провел ладонью по лицу, потрогал отросшую до груди бороду. Потом взял из пепельницы чей-то окурок, хотел прикурить, но нигде не мог найти спичек.
Вошел Юкинага — землисто-серое лицо, запавшие щеки, тусклые глаза.
— Ты все еще работаешь?! — почти с возмущением воскликнул он. — Операция была прекращена еще в полночь. Сколько раз тебе это повторять?..
— Дай, пожалуйста, спички… — попросил Наката. — И что же, Япония утонула?
— Передавали по телевизору съемки с самолета. Тридцать минут назад произошел последний гигантский взрыв Центрального массива… — сказал Юкинага, протягивая Накате горящую зажигалку. — Еще над водой, но опускание и сползание продолжаются, так что не долго уже…
— «Не затонул еще „Тэйэн“…» — продекламировал Наката и с ожесточением затянулся. — Так, говоришь, операция закончилась…
— Уже восемь часов прошло… — прислонившись спиной к стене, Юкинага сложил на груди руки. — Ты совсем уж того…
— В конечном итоге сколько же человек вывезли?
— Не известно. Данных на конец августа еще нет… — Юкинага устало зевнул. — Сейчас по телевидению начнется передача обращения генерального секретаря ООН к народам мира и речь японского премьера. Посмотрим?
— А на кой… Какой толк речи слушать?..
Загасив сигарету о пепельницу, Наката быстро встал.
— Конец… Конец, вот как… Операция закончена… Выйдем на палубу?
Насвистывая мелодию «Ни дыма, ни облаков», Наката крупными шагами направился к коридору. Юкинага начал злиться, но последовал за ним.
Палуба была освещена яркими лучами солнца. На воде не было видно ни пемзы, ни пепла, которые последнее время в изобилии плавали вокруг корабля. Море казалось черным, свистел ветер, «Харуна» шла со скоростью около двадцати восьми узлов.
Небо пока было голубым. Но казалось, что в глубине этой голубизны уже начинает оседать белесая муть.
— Жара… — щурясь от солнца, проговорил Наката. — А солнце-то как высоко. Сейчас ведь утро?
— По японскому времени, — сказал Юкинага. — Вот уже четырнадцать часов, как мы повернули к Гавайям…
— Значит, не видно уже дыма Японии?
Из-под ладони Наката посмотрел на северо-западный горизонт. Над ним висели серые тучи. Не зная местонахождения «Харуны», Наката не мог определить, что это — облака или дым извержения.
— «Не затонул еще „Тэйэн“…» — опять сказал Наката шутовским тоном.
— Отдохнул бы, а? — хмурясь от его развязности, предложил Юкинага. — Никак, ты слегка тронулся…
— Итак, конец… — Наката облокотился о бортовые перила. — Кончился Японский архипелаг… Бай-бай, в общем… Дай сигарету!
— Да, конец… — Юкинага протянул ему пачку. — И нашей работе тоже…
Зажав в губах сигарету, Наката смотрел на стремительно убегавшие волны. На этот раз он что-то долго не требовал спичек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148