Но вопрос: а Малая Дмитриевка? С ней как быть? Она-то в сознании коллектива все еще живет?
С Сенушкиным как быть? С расстрелянным и с живым, с ним быть так же трудно, как с Корниловым Петром Николаевичем и с Петром Васильевичем, вместе взятыми. Еще труднее.
Есть крохотное утешение: ну, какой может быть спрос с войны у мирного времени?
Они и говорят-то на разных языках, эти времена, и живут в разных измерениях, и вспоминают друг друга между собственными заботами лишь от случая к случаю.
После такого-то утешения мечта: «Буровую контору Корнилов и К°» сделать трудовой артелью, чтобы не было в ней «хозяина товарища Корнилова», чтобы все были на равных правах и хозяевами, и товарищами — и никаких нэпманов, один только трудовой элемент, чтобы доходы делились если уж не поровну, так по справедливому принципу...
Но?!
По какому справедливому?
И кто же составит не только трудовой, но и справедливый коллектив? Сенушкин? Митрохин? Портнягин и буровой мастер Иван Ипполитович?
Кроме того, если бы Корнилов и в самом деле вздумал сделать «Контору» владением коллективным, Иван Ипполитович окончательно убедился бы, что дело темное!
И оказался бы прав, проницательный человек!
Потому что такая история: «Контора» была получена Корниловым «по наследству»...
В Саратове скончался инженер Николай Корнилов.
В старости, в одиночестве умер тот инженер — Корнилов-отец. Он же «отец». (По отношению к сыну, проживающему в городе Ауле.) Он же основатель акционерного общества «Волгодор-мост».
Кроме бурового инструмента, десяти комплектов, Иван Ипполитович прихватил в Саратове среди разного рода документов, подтверждающих права собственности, и патентов на право производства работ указанным акционерным обществом еще и такую бумажку-вырезку из газеты «Экономическая жизнь»:
«Объявление о регистрации акционерного общества по строительству дорог и мостов «ВОЛГОДОРМОСТ»
Июля 9-го 1924 Народным комиссариатом путей сообщения СССР на основании инструкции о порядке регистрации акционерных обществ (С. У. № 29, 1923 г., приложение к статье 334) внесено в реестр акционерных обществ под № 22 (двадцать два) акционерное общество «Волгодормостстрой», устав которого утвержден ЭКОСО РСФСР, протоколом от 2 июля 1924 года.
Цель общества — развитие строительства дорог и мостов преимущественно в Средне-Волжских губерниях РСФСР, а также продолжение деятельности производственно-строительного общества «Волга» братьев Корниловых.
Размер основного капитала определяется в триста тысяч (300 000) руб.
Размер фактически собранной части капитала семьдесят пять тысяч (75 000) руб.
Управделами Наркомпути Клементовский».
Вот какое дело...
Значит, могли еще объявиться у Петра Николаевича-Васильевича почти что родные дядюшки — один, двое, трое: все, возможно, бывшие владельцы общества «Волга»?!
Петр Николаевич-Васильевич справлялся на этот счет у юристов Аула и даже Ново-Николаевска: могут ли дядюшки — один, двое, трое,— неожиданно объявившись, предъявить свои претензии на совладение?
Нет, не могут, сказали юристы в городах Ауле и Ново-Николаевске.
Но совсем не в этом было главное, а в другом: значит, все-таки они могли объявиться? Пожаловать к своему племянничку?
Вернее всего, их в живых нету, иначе чего бы это они отступились от своего брата, от своего совладения, от своей «Волги», а все-таки? Что поделаешь, во веки веков «все-таки» были неприятны, портили людям настроение.
В связи с новыми правами наследования, введенными в государстве вместе с нэпом, не кто иной, как юридические органы Советской власти, стали разыскивать наследника.
И разыскали. В городе Ауле, по улице Локтевской, дом № 137. Не задумываясь ни на минуту, Корнилов наследство принял. Ведь для того чтобы его не принять, бог знает какие невероятные поступки надо было совершить!
Надо было остаться — может быть, навсегда! — в каморке дома № 137.
Надо было работать и дальше в артели «Красный веревочник»!
Надо было по-прежнему существовать в святом подчинении у святой женщины Евгении Владимировны Ковалевской!
И все это при том, что у тебя имеется щедрый покровитель — Корнилов Петр Николаевич!
Он и жизнь подарил Корнилову Петру Васильевичу, и святую женщину, и наследство, и мало ли что он мог еще сделать!
Да кто же это из живых людей отказался бы от щедрот?! За которые ничем не надо платить, даже легкой лестью и уважением! Получил, принял дар, а потом можешь дарителя поносить любыми словами!
И Корнилов Петр Николаевич не только не поддался святости и бескорыстию Евгении Владимировны, ее отчаянным уговорам, он эту святость еще и еще раз разрушил. Он сказал ей: «Я по своей воле пошел на войну и воевал, потому что смог; после войны из Петра Васильевича стал Петром Николаевичем — смог; я тебя, святую, заставил хлебные полуфунтовые карточки менять на пудру и помаду — смог. А если я все это смог, то принять в свои руки «Буровую контору» я уже обязан!»
Святая женщина и тут оказалась не в состоянии не поверить ему, отрицать его правоту, и он принял «Контору», разыскал в городе Ауле нужного, очень нужного человека, бурового мастера Ивана Ипполитовича, послал его в Саратов, а тот уже доставил причитающееся наследнику имущество, буровое оборудование, из Саратова в Аул, тот уже стал техническим руководителем предприятия и для порядка, опять-таки в соответствии с недавно вступившим в силу законодательством, его совладельцем.
Так что же, исполнив все это, буровой мастер Иван Ипполитович, проницательный человек, нигде и ничего темного так и не заподозрил?
Заподозрил, факт!
И если теперь Корнилов захочет сделать «Контору» владением коллективным, мастер в подозрениях своих укрепится окончательно.
Укрепится, факт!
Когда Корнилов воевал, ему казалось, что для жизни после войны потребуется только сама жизнь, какой-нибудь жилой угол для нее, какой-нибудь кусок хлеба...
Ну, и еще безотказный и справедливый суд понадобится и требовательность военного времени к мирному.
Но нет, нет и этого, и одно время не способно судить другое, а если судит, так без справедливости, без малейшего взаимопонимания, на скорую руку, неохотно.
Где его искать-то, этот подсудный мир, этот трудовой и сознательный коллектив, этот последовательно справедливый дух?
В искусстве, что ли?
Корнилов когда-то, было время, благоволил к искусству, очень верил ему. Особенно русскому, поскольку в нем была и филдарфия, и общественная мысль, и многое другое, что на Западе жило самостоятельной и независимой от искусства и от государственных чиновников жизнью.
Ну так вот, перед самым отъездом в Семениху он и прочел статью о новом искусстве, о новейшем и тогда узнал, что, оказывается, уже явились новые гении, но и того мало им, что они явились, того мало, что они беспрепятственно преподносят пролетариату «лучший дар — играющий и прекрасный формализм», им нужно еще обязательно уничтожить Васнецова, Сурикова, Репина, а Льва Толстого заодно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133