9. Бекасов П. М. — радист.
10. Буторин Д. П. — боцман, 2-й год зимовки. И. Гаманков Е. И. — матрос первого класса.
12. Недзвецкий II. М. — машинист.
13. Шарыпов Н. С. — кочегар первого класса, 2-й год зимовки.
14. Гетман И. И. — кочегар.
15. Мегер П. В. — повар».
Через 10 минут весь корабль, за исключением вахтенного, спал мертвым сном. Обступив судно, льды уносили нас на север.
Глава третья. Накануне второй полярной ночи
Хмурое безрадостное небо низко висит над океаном. С севера дует холодный и сырой ветер. В воздухе носится снежная пыль. Она оседает на грязно-желтый, обтаявший за лето лед, затягивает промоины, образуя на них корку мокрой снежуры, засыпает палубу корабля. Одинокий накренившийся на борт «Седов» неподвижно стоит среди ледяных обломков, плавающих в серо-свинцовой воде.
Молчаливые, плохо выспавшиеся люди плотнее запахивали свои стеганые куртки, поеживались от сырости и подолгу глядели на юг — туда, где в ледяных полях терялся след «Ермака» и «Садко».
Однообразный, серый пейзаж поздней арктической осени навевал уныние. Снова, как и год назад, щемящее чувство тоски по родному дому и близким бередило душу. Невольно вспоминались тревожные авральные ночи первой зимовки, когда мы спасали от гибели вот этот самый корабль, служивший невольной мишенью для ледовых ударов. Какие сюрпризы сулила нам вторая полярная ночь?
Вглядываясь в суровые лица своих товарищей, я видел, что каждый по-своему переживал разлуку с ушедшими кораблями: одни — с радостным волнением, заранее предвкушая интерес будущих научных открытий; другие — с романтическим восторгом, ожидая приключений; третьи — с глубокой и острой тревогой; четвертые — с откровенным чувством боязни: выдержат ли нервы еще одну зимовку?
Но очень скоро каждый проникся одной идеей, одной думой, которую народная мудрость облекла в лаконичную форму грубоватой, но справедливой пословицы: «Взялся за гуж — не говори, что не дюж».
Ответственность сплачивала и объединяла. Она напоминала: как ни различны вы по своим характерам и вкусам, как ни различен ваш жизненный опыт, теперь вы одно целое; как бы трудно вам ни приходилось, вы должны объединенными усилиями всего коллектива преодолеть все препятствия и выйти победителями из этой борьбы.
И с первого же дня, с первого же часа этого дня я наблюдал, как начиналась своеобразная кристаллизация коллектива, ядром которого явились старожилы корабля.
«Разные, очень непохожие друг на друга люди собрались на корабле. И к каждому надо будет найти особенный подход, к каждому подобрать отдельный ключик. Много еще воды утечет, пока все они станут настоящими полярными моряками. Но они все-таки станут ими. Их сделает моряками коллектив».
Так записал я в этот вечер в своем дневнике.
Нам предстояло выполнить большую и ответственную работу — поставить корабль на зимовку среди плавучих льдов. Накануне я долго осматривал окружавшие нас поля, стараясь отыскать получше защищенное от сжатий место. Но во время своих маневров «Ермак» так размолол льды, что выбрать удобное место было трудно.
Наконец выбор пал на широкое и толстое торосистое поле площадью в квадратный километр. Это поле казалось вполне надежным. В случае непоправимой аварии мы могли бы раскинуть здесь свой лагерь. Самым большим преимуществом этого поля была его конфигурация: на западе оно имело небольшую выбоину, на юге от него отходил большой и массивный отросток в виде тупого рога. Становясь к западной кромке льда, мы сразу получали надежную защиту с трех сторон — с юга, с востока и с севера. Только с запада нам могли угрожать удары льдов.
От спасительного ледяного поля нас отделяло около ста метров. Для исправного корабля такое расстояние — пустяк. Но «Седову» с изуродованным рулевым управлением преодолеть его было не так просто.
Подняв пары, мы попытались дать ход вперед, потом назад. Но корабль упорно разворачивался вправо. Тогда решено было перетянуться к облюбованному месту стоянки с помощью тросов и ледяных якорей.
Надо было отыскать дорогу среди обломков льда, заполнявших все пространство вокруг нас, протянуть к полю тросы и, выбирая их, постепенно подвести корабль к кромке.
После долгих и утомительных маневров удалось наконец просунуть нос «Седова» между плавающими обломками и полем. Буторин, Бекасов, Буйницкий и Мегер спустились по штормтрапу на какую-то небольшую льдину и, волоча длинный трос, побежали к полю, перепрыгивая с одного куска льда на другой.
Добравшись до места, боцман выбрал небольшой ропак покрепче, выдолбил за ним углубление и вставил туда ледовый якорь — массивный железный крюк, напоминающий коготь чудовищной птицы.
Полдела было сделано. Через минуту затарахтел брашпильnote 9, на котором был закреплен второй конец троса, присоединенного к ледовому якорю. Трос наматывался на барабан и не давал носу корабля уходить вправо. Одновременно была пущена в ход машина. При помощи машины и брашпиля нос корабля сначала подтянули к льдине, а затем стали к ней бортом. Подали кормовой конец. Мы стояли у льдины, как у стенки в заправском порту. Торжественно опустили трап. Теперь мы надолго обосновались у этого естественного причала.
Я решил в самое ближайшее время по-хозяйски освоить поле: выгрузить аварийные запасы и поместить их в палатках, создать резервный склад горючего, соорудить домик для магнитных наблюдений, установить рейки для наблюдения за нарастанием льда — одним словом, оборудовать поле всем необходимым.
В 17 часов механики погасили огни под двумя котлами.
Старожилы корабля уже свыклись с обстановкой дрейфующей зимовки, и нас не удручали камельки, холодные каюты, обеды из консервов, отсыревшие валенки и прочие неудобства. На людей же, только что пришедших к нам, все эти безотрадные детали неизбежно должны были производить тяжелое впечатление.
Мы это прекрасно понимали, и я с большой признательностью вспоминаю о том, какими чуткими и внимательными товарищами показали себя в эти дни все без исключения старожилы.
В первые же дни надо было разместить наше пополнение на корабле. Началось всеобщее «переселение народов», вызвавшее большое оживление. В бывшем красном уголке, превращенном за полгода до этого в кубрик, из старожилов остались только Буторин и Шарыпов. К ним присоединились Гаманков, Гетман и Мегер. Молодежь сразу же подняла веселый шум. С первого взгляда можно было безошибочно угадать, что весельчаки Гетман и Мегер быстро станут душой компании на долгих зимних вечерах у камелька. В запасе у них было столько историй и приключений, что на каждый случай они находили подходящий или неподходящий пример из собственной практики, и громкий хохот оглашал кубрик.
Алферов перенес свои вещи в каюту, туда, где раньше жили Токарев и Розов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111