Вот и теперь они с радостью поглядывали на ледокол, явившийся, как рождественский Дед Мороз, к Новому году.
Ледокол требовал ремонта, но мы знали, что «Красная кузница» не подведет. Рабочие самоотверженно и в короткие сроки ремонтировали наши корабли. Если было необходимо — прямо у причала, во время погрузки или выгрузки, а на ледоколе — в ночное время. На нашем заводе ремонтировали и военные корабли Беломорской флотилии, и корабли союзников. Много значил во время войны для Архангельска судоремонтный завод «Красная кузница». Все наши успехи закладывались в его цехах. Никогда не подводили его кадры, знающие флот, море.
Теперь несколько слов о тяжеловесном кране. Плавучий 150-тонный кран завода в те годы был одним из самых больших богатств во владениях начальника порта. Вспоминая этот кран, я не могу понять, как он выдержал бесконечные перетяжки с причала на причал, передвижения по реке во льдах… Его таскали даже морем в Северодвинск и обратно. Как не вспомнить тут добрым словом кранового мастера В. Новикова, не сходившего с крана ни днем ни ночью?
Все это так, но ледоколу «Ленин» необходим доковый ремонт. А дока на заводе нет. Вместе с капитаном Храмцовым пошли в обком партии. Нам посоветовали единственное, что могли: поезжайте в «Кузницу», поговорите с рабочими, инженерами, подумайте вместе, как быть.
Поехали, осматриваемся, беседуем. В одном из цехов к нам подошел рабочий и предложил вместо дока приспособить кессоны, оставшиеся после ледореза «Ф. Литке».
— Но у «Литке» и «Ленина» обводы корпуса совсем не одинаковы, — напоминаем мы.
— Можно подогнать, — сказал рабочий. — Я берусь подогнать.
Сопровождавший нас главный инженер завода поддержал эту мысль и согласился принять ледокол.
Мы поблагодарили рабочего. К сожалению, за давностью лет я запамятовал его фамилию.
А до ремонта «Ленин» из последних сил освобождал изо льдов и выводил в море пароходы «Мета», «Алдан», «Урицкий», «Уссури».
Через много лет после описываемого калининградский поэт Виктор Данилов написал стихотворение «Ледокол». Когда я читал его, мне вспоминались наши северодвинские ледовые битвы:
Был февралем под лед упрятан
Пролив,
И в эту толщу льда,
Как в мох осенние опята,
Вросли торговые суда.
А по волнам, хромая тяжко,
К судам, не вставшим на прикол,
В пролив вошел в стальной рубашке
Двухтрубный старый ледокол.
Он лед крошил широкой грудью.
И следом, словно большаком,
За ним суда пошли, как люди
В суровый час за вожаком.
Только «Ленин» встал к причалу завода, только разобрали на нем машины и стали подгонять кессоны, возникла крайняя необходимость провести три большие баржи, груженные корпусами мин, к левому берегу для их начинки и отправки на фронт.
— Это обязательно и как можно быстрее, — напирали на меня военные.
— В ближайшие дни возможностей никаких нет. Ледоколов нет, — ответил было я.
Но вдруг пришла мысль: а если привести в Архангельск «Красин»? Он пока в рабочем состоянии. Но глубины Березового бара… Может, выгрузить с ледокола уголь, оставить только самое необходимое количество, освободить балласты от лишней воды? А если он и тогда застрянет? Баржи с минами —дело большое, однако «Красин» дороже. Застрянет, а враг разнюхает и разбомбит его… Ведь в июне, когда «Красин» проходил Северодвинский бар, немцы еще не бомбили Архангельск.
Решил посоветоваться с Г. П. Огородниковым. Он спросил:
— Какой процент вероятности благополучного прохода ледокола в Архангельск?
— Девяносто девять процентов, — сказал я. — Но бывает и один процент…
— Приводите в Архангельск, — сказал Георгий Петрович. — И немедля. Березовый бар мы постережем.
Через два часа я вылетел из Архангельска в Северодвинск на маленьком У-2.
— Что же, Константин Сергеевич, — сказал капитан «Красина» М. Г. Марков, узнвв, что от него требуется, — раз надо, значит, надо. Пишите приказ, — он придвинул ко мне свой блокнот.
Старший механик доложил, что на борту и воды и угля самая малость. Ледокол должен вот-вот стать под бункеровку. Подсчитали. Выходило, что проскочить можно.
«Красин» поднял пары и уже в пути кое-кому оказал помощь. Приятно было смотреть, как мой старый приятель расправляется с беломорскими льдами. Маловодье-бар прошли благополучно.
В районе Экономии стояло несколько пароходов. На них ослепительно вспыхивали огни электросварки — выездные бригады с «Красной кузницы» укрепляли корпуса и ставили пушки на транспортах, которым предстояло плавание в Англию и США.
Начальником аванпорта Экономия был М. Ф. Причерт, деятельный молодой человек, один из лучших руководителей грузовых участков. В 1943 году он был назначен начальником Северодвинского порта.
В середине дня 7 декабря «Красин», разрезая двинский лед, проделал дорогу к левому берегу. Выколол застрявшую во льду малосильную «восьмерку» и вместе с ней провел к причалам баржи с минами. Но на этом работа ледокола не закончилась. Его помощь требовалась многим.
Через неделю была воздушная тревога. Несколько самолетов прорвались к городу. «Красин» открыл шквальный огонь из всех своих пушек, из двенадцати стволов. Недаром англичане называли ею «крейсером противовоздушной обороны»…
Ледоколом были недовольны только те из архангелогородцев, кто пешком переходил реку с левого берега на правый и наоборот. Несмотря на сильный мороз, развороченные льды замерзали не сразу, приходилось бросать пешеходам для безопасности тесины.
По всей реке «Красин» проходил свободно. Единственное труднопроходимое место оказалось на разделе корабельного рукава. Там набило льда до самого дна, и даже «Красин» при ударах отскакивал от этой будто каменной стенки.
Работу в архангельском порту ледокол закончил 31 декабря. За это время он оказал помощь двадцати судам.
А теперь вспомним страницу прошлого. После Февральской революции капитаном ледокола «Святогор» стал поручик по адмиралтейству Николай Дрейер, а председателем судового комитета — коммунист Александр Терехин.
1 августа 1918 года английская эскадра подошла к острову Мудьюг и открыла огонь по крепостной артиллерии. На подмогу островитянам были посланы вооруженные ледоколы «Святогор» и «Микула Селянович».
Когда интервенты подавили мудьюгские пушки, капитаны ледоколов получили приказ затопить свои суда, чтобы преградить путь вражеской эскадре. Однако ледоколы затонули не точно на фарватере. Англичане вошли в Архангельск, потом подняли ледоколы и увели с собой. Капитана Дрейера интервенты расстреляли 26 мая, Терехина — 24 июня 1919 года.
В 1921 году «Святогор» был возвращен в Советскую Россию и назван «Красиным». «Микулу Селяниновича» Лондон передал Франции…
26 ноября 1942 года прибыл из дальних странствий ледокол «А.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111
Ледокол требовал ремонта, но мы знали, что «Красная кузница» не подведет. Рабочие самоотверженно и в короткие сроки ремонтировали наши корабли. Если было необходимо — прямо у причала, во время погрузки или выгрузки, а на ледоколе — в ночное время. На нашем заводе ремонтировали и военные корабли Беломорской флотилии, и корабли союзников. Много значил во время войны для Архангельска судоремонтный завод «Красная кузница». Все наши успехи закладывались в его цехах. Никогда не подводили его кадры, знающие флот, море.
Теперь несколько слов о тяжеловесном кране. Плавучий 150-тонный кран завода в те годы был одним из самых больших богатств во владениях начальника порта. Вспоминая этот кран, я не могу понять, как он выдержал бесконечные перетяжки с причала на причал, передвижения по реке во льдах… Его таскали даже морем в Северодвинск и обратно. Как не вспомнить тут добрым словом кранового мастера В. Новикова, не сходившего с крана ни днем ни ночью?
Все это так, но ледоколу «Ленин» необходим доковый ремонт. А дока на заводе нет. Вместе с капитаном Храмцовым пошли в обком партии. Нам посоветовали единственное, что могли: поезжайте в «Кузницу», поговорите с рабочими, инженерами, подумайте вместе, как быть.
Поехали, осматриваемся, беседуем. В одном из цехов к нам подошел рабочий и предложил вместо дока приспособить кессоны, оставшиеся после ледореза «Ф. Литке».
— Но у «Литке» и «Ленина» обводы корпуса совсем не одинаковы, — напоминаем мы.
— Можно подогнать, — сказал рабочий. — Я берусь подогнать.
Сопровождавший нас главный инженер завода поддержал эту мысль и согласился принять ледокол.
Мы поблагодарили рабочего. К сожалению, за давностью лет я запамятовал его фамилию.
А до ремонта «Ленин» из последних сил освобождал изо льдов и выводил в море пароходы «Мета», «Алдан», «Урицкий», «Уссури».
Через много лет после описываемого калининградский поэт Виктор Данилов написал стихотворение «Ледокол». Когда я читал его, мне вспоминались наши северодвинские ледовые битвы:
Был февралем под лед упрятан
Пролив,
И в эту толщу льда,
Как в мох осенние опята,
Вросли торговые суда.
А по волнам, хромая тяжко,
К судам, не вставшим на прикол,
В пролив вошел в стальной рубашке
Двухтрубный старый ледокол.
Он лед крошил широкой грудью.
И следом, словно большаком,
За ним суда пошли, как люди
В суровый час за вожаком.
Только «Ленин» встал к причалу завода, только разобрали на нем машины и стали подгонять кессоны, возникла крайняя необходимость провести три большие баржи, груженные корпусами мин, к левому берегу для их начинки и отправки на фронт.
— Это обязательно и как можно быстрее, — напирали на меня военные.
— В ближайшие дни возможностей никаких нет. Ледоколов нет, — ответил было я.
Но вдруг пришла мысль: а если привести в Архангельск «Красин»? Он пока в рабочем состоянии. Но глубины Березового бара… Может, выгрузить с ледокола уголь, оставить только самое необходимое количество, освободить балласты от лишней воды? А если он и тогда застрянет? Баржи с минами —дело большое, однако «Красин» дороже. Застрянет, а враг разнюхает и разбомбит его… Ведь в июне, когда «Красин» проходил Северодвинский бар, немцы еще не бомбили Архангельск.
Решил посоветоваться с Г. П. Огородниковым. Он спросил:
— Какой процент вероятности благополучного прохода ледокола в Архангельск?
— Девяносто девять процентов, — сказал я. — Но бывает и один процент…
— Приводите в Архангельск, — сказал Георгий Петрович. — И немедля. Березовый бар мы постережем.
Через два часа я вылетел из Архангельска в Северодвинск на маленьком У-2.
— Что же, Константин Сергеевич, — сказал капитан «Красина» М. Г. Марков, узнвв, что от него требуется, — раз надо, значит, надо. Пишите приказ, — он придвинул ко мне свой блокнот.
Старший механик доложил, что на борту и воды и угля самая малость. Ледокол должен вот-вот стать под бункеровку. Подсчитали. Выходило, что проскочить можно.
«Красин» поднял пары и уже в пути кое-кому оказал помощь. Приятно было смотреть, как мой старый приятель расправляется с беломорскими льдами. Маловодье-бар прошли благополучно.
В районе Экономии стояло несколько пароходов. На них ослепительно вспыхивали огни электросварки — выездные бригады с «Красной кузницы» укрепляли корпуса и ставили пушки на транспортах, которым предстояло плавание в Англию и США.
Начальником аванпорта Экономия был М. Ф. Причерт, деятельный молодой человек, один из лучших руководителей грузовых участков. В 1943 году он был назначен начальником Северодвинского порта.
В середине дня 7 декабря «Красин», разрезая двинский лед, проделал дорогу к левому берегу. Выколол застрявшую во льду малосильную «восьмерку» и вместе с ней провел к причалам баржи с минами. Но на этом работа ледокола не закончилась. Его помощь требовалась многим.
Через неделю была воздушная тревога. Несколько самолетов прорвались к городу. «Красин» открыл шквальный огонь из всех своих пушек, из двенадцати стволов. Недаром англичане называли ею «крейсером противовоздушной обороны»…
Ледоколом были недовольны только те из архангелогородцев, кто пешком переходил реку с левого берега на правый и наоборот. Несмотря на сильный мороз, развороченные льды замерзали не сразу, приходилось бросать пешеходам для безопасности тесины.
По всей реке «Красин» проходил свободно. Единственное труднопроходимое место оказалось на разделе корабельного рукава. Там набило льда до самого дна, и даже «Красин» при ударах отскакивал от этой будто каменной стенки.
Работу в архангельском порту ледокол закончил 31 декабря. За это время он оказал помощь двадцати судам.
А теперь вспомним страницу прошлого. После Февральской революции капитаном ледокола «Святогор» стал поручик по адмиралтейству Николай Дрейер, а председателем судового комитета — коммунист Александр Терехин.
1 августа 1918 года английская эскадра подошла к острову Мудьюг и открыла огонь по крепостной артиллерии. На подмогу островитянам были посланы вооруженные ледоколы «Святогор» и «Микула Селянович».
Когда интервенты подавили мудьюгские пушки, капитаны ледоколов получили приказ затопить свои суда, чтобы преградить путь вражеской эскадре. Однако ледоколы затонули не точно на фарватере. Англичане вошли в Архангельск, потом подняли ледоколы и увели с собой. Капитана Дрейера интервенты расстреляли 26 мая, Терехина — 24 июня 1919 года.
В 1921 году «Святогор» был возвращен в Советскую Россию и назван «Красиным». «Микулу Селяниновича» Лондон передал Франции…
26 ноября 1942 года прибыл из дальних странствий ледокол «А.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111