Они даже снабдили нас просоленной рыбой и черным хлебом из собственных запасов. Что еще важнее, они научили, как добывать пропитание на суровом острове. Смеясь и болтая, они брали нас с собой на прогулки, указывая места, где находится здоровая питьевая вода, лучшие места для сбора яиц, учили отличать хорошие яйца от плохих и ловить силками уток».
Вот как показали себя советские ребята на дальнем северном острове! Написать бы о них кому-то из нас не две странички, а книгу для школьников…
В последних числах июля я встретил старого друга Илью Павловича Мазурука! Должен сказать о нем несколько слов. Познакомились мы в Александровске на Сахалине летом 1933 года.
Я был в то время помощником капитана на дальневосточном пароходе, а он — командиром самолета. Я с завистью посматривал на большой маузер, с которым Илья Павлович разгуливал по городу. На деревянной кобуре была серебряная пластинка, а на ней надпись: «Мазуруку И. П. за успешную борьбу с контрреволюцией от коллегии ОГПУ». Было чему позавидовать! Илья Павлович в конце двадцатых годов выполнял опасные задания по борьбе с басмачами. В 1932 году он Первый открыл воздушную линию на Магадан и линию Хабаровск — Владивосток.
В 1937 году И. П. Мазурук участвовал в полете на Северный полюс, стал Героем Советского Союза. Война застала его в должности начальника полярной авиации Главсевморпути.
С самого начала войны Мазурук был мобилизован и назначен начальником второй авиагруппы ВВС Северного флота. Илья Павлович — отважный, опытный летчик. Он участвовал в поисках потерпевших бедствие моряков конвоя PQ-17, многих спас от смерти.
Мы вспоминали прежние встречи, обсуждали и нынешние события. Во время одного из недавних полетов Илья Павлович попал в тяжелейшее положение и чудом остался жив. Это его «Каталина» стояла в бухте против Малых Кармакул, неподалеку от лагеря архангельских пионеровnote 25.
— В поисках потерпевших бедствие пробыл в воздухе 24 часа, — рассказывал Мазурук. — В бухту сели для заправки горючим и отдыха. На самолете остался командир Матвей Ильич Козлов, механик Косухин и второй механик Перов. Козлов дежурил у орудия. Остальной экипаж — штурман Жуков, радист Челыгаев, второй пилот Сырокваша — вместе со мной устроился в одном из маленьких домиков полярной станции. Здесь были четыре домика и барак, где жили рабочие с семьями.
Только расположились на ночлег — орудийный выстрел. Я вскочил и увидел в окно (ночь была светлая) всплывшую подводную лодку. У пушек орудовали фашисты. Один из них, видимо офицер, указывал артиллеристу, куда стрелять.
Первый выстрел был по самолету, он загорелся сразу. Механик Перов сгорел в машине. Козлов вывалился в воду и поплыл к берегу. Второй выстрел лодки был по бараку. Видел, как поднялась его крыша и он стал разваливаться и гореть. Из барака выбежали люди, бросились прятаться в каменистых отрогах гор. Едва мы успели отбежать от своего домика, как его разрушил третий выстрел. Вскоре подлодка ушла из бухты…
Глава шестая. Отзвуки торпедных залпов
В один из первых дней работы в штабе И. Д. Папанин приказал мне участвовать в комиссии по расследованию событий на танкере «Азербайджан», который совершил переход в составе конвоя PQ-17.
Танкер стоял у одного из причалов Северодвинска. Первое, что нам бросилось в глаза, — страшные повреждения в корпусе. Трудно было представить, как с такими дырами судно могло дойти до своих берегов.
Капитан танкера Владимир Николаевич Изотов принял комиссию в обширной каюте за столом, покрытым зеленой скатертью.
— В конвое с самого начала не было порядка. Когда появились самолеты, нас не предупредили, — были его первые слова. — Я считал, что самолеты английские, а это оказался противник, и мы узнали об этом, когда левый фланг конвоя был атакован.
— Где конвой находился в это время?
Капитан взял вахтенный журнал со стола, полистал.
— Утром 3 июля мы находились на сто двадцать миль западнее острова Медвежий. Курс проходил севернее острова. В ночь на 4 июля шли, отстреливаясь от самолетов. На всех транспортах были подняты аэростаты заграждения. В 2 часа 50 минут в одно из судов попала бомба, транспорт вышел из колонны и развернулся поперек курса.
— Повреждения были значительные? — спросил кто-то из членов комиссии.
— Когда мы проходили мимо, видели, что разбито левое крыло мостика. Ни пожара, ни крена не заметили.
— А команда уже сходила с судна?
— Да, садились в шлюпки.
— С судов эскорта запрашивали — почему?
— Нет. Куда там! — Изотов махнул рукой.
Капитан показал по карте, как дальше шло его судно в конвое. Курсы на карте были проложены отчетливо черным карандашом…
— Конвой продолжал двигаться своим курсом. В 15 часов 40 минут 4 июля впервые за все время перехода командование объявило общую тревогу, — продолжал свой рассказ капитан Изотов. — У нас на танкере и на других судах прислуга заняла места у пулеметов и пушек.
Примерно через час появилось шесть двухмоторных торпедоносцев, с высоты 30—40 метров они пытались атаковать конвой справа. Со всех кораблей открыли сильный огонь и отогнали противника.
Через два часа мы снова заметили на горизонте самолеты. Снова торпедоносцы. Я насчитал двадцать две штуки. Возможно, их было больше. Они летели группами по три — пять и очень низко, над самой водой. Стрелять в них было нельзя — снаряды могли задеть свои суда.
Самолеты сбросили торпеды и ушли неповрежденными. Однако и торпеды прошли мимо, только одна попала в судно. Оно сразу накренилось, но пожара не было.
Следующая волна самолетов атаковала мой «Азербайджан» и идущий слева английский танкер. Торпеды прошли близко от борта.
Наконец, 18 часов 20 минут… Торпеда с самолета угодила в нас, в корму. Сильный взрыв потряс судно, все загрохотало вокруг. Взметнулся столб огня выше мачты. Судно осело кормой и стало крениться на правый борт. Через несколько минут перекачкой груза удалось выровнять крен.
Одна машина от взрыва остановилась, и, предполагая худшее, я приказал спустить шлюпки. Однако машину удалось исправить, шлюпки подняли на тали…— капитан замолк.
Мы слушали его, боясь пропустить хотя бы слово.
— Когда дым разошелся и прояснилось, я увидел, что бот номер четыре был спущен неправильно, а потому затонул.
— А люди? — спросил член комиссии секретарь обкома Буданов.
— Одни оказались в воде и держались за борт шлюпки, другие висели на талях. Двух вытащил из воды старпом Демидов, а остальные пересели на плотик и были подобраны английским спасателем. В 18 часов 45 минут, проверив руль и телеграф, дали полный ход и легли курсом вслед уходящему каравану.
— Значит, через двадцать пять минут после торпедирования?
— Так точно.
— Что же натворила у вас торпеда, расскажите поподробнее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111
Вот как показали себя советские ребята на дальнем северном острове! Написать бы о них кому-то из нас не две странички, а книгу для школьников…
В последних числах июля я встретил старого друга Илью Павловича Мазурука! Должен сказать о нем несколько слов. Познакомились мы в Александровске на Сахалине летом 1933 года.
Я был в то время помощником капитана на дальневосточном пароходе, а он — командиром самолета. Я с завистью посматривал на большой маузер, с которым Илья Павлович разгуливал по городу. На деревянной кобуре была серебряная пластинка, а на ней надпись: «Мазуруку И. П. за успешную борьбу с контрреволюцией от коллегии ОГПУ». Было чему позавидовать! Илья Павлович в конце двадцатых годов выполнял опасные задания по борьбе с басмачами. В 1932 году он Первый открыл воздушную линию на Магадан и линию Хабаровск — Владивосток.
В 1937 году И. П. Мазурук участвовал в полете на Северный полюс, стал Героем Советского Союза. Война застала его в должности начальника полярной авиации Главсевморпути.
С самого начала войны Мазурук был мобилизован и назначен начальником второй авиагруппы ВВС Северного флота. Илья Павлович — отважный, опытный летчик. Он участвовал в поисках потерпевших бедствие моряков конвоя PQ-17, многих спас от смерти.
Мы вспоминали прежние встречи, обсуждали и нынешние события. Во время одного из недавних полетов Илья Павлович попал в тяжелейшее положение и чудом остался жив. Это его «Каталина» стояла в бухте против Малых Кармакул, неподалеку от лагеря архангельских пионеровnote 25.
— В поисках потерпевших бедствие пробыл в воздухе 24 часа, — рассказывал Мазурук. — В бухту сели для заправки горючим и отдыха. На самолете остался командир Матвей Ильич Козлов, механик Косухин и второй механик Перов. Козлов дежурил у орудия. Остальной экипаж — штурман Жуков, радист Челыгаев, второй пилот Сырокваша — вместе со мной устроился в одном из маленьких домиков полярной станции. Здесь были четыре домика и барак, где жили рабочие с семьями.
Только расположились на ночлег — орудийный выстрел. Я вскочил и увидел в окно (ночь была светлая) всплывшую подводную лодку. У пушек орудовали фашисты. Один из них, видимо офицер, указывал артиллеристу, куда стрелять.
Первый выстрел был по самолету, он загорелся сразу. Механик Перов сгорел в машине. Козлов вывалился в воду и поплыл к берегу. Второй выстрел лодки был по бараку. Видел, как поднялась его крыша и он стал разваливаться и гореть. Из барака выбежали люди, бросились прятаться в каменистых отрогах гор. Едва мы успели отбежать от своего домика, как его разрушил третий выстрел. Вскоре подлодка ушла из бухты…
Глава шестая. Отзвуки торпедных залпов
В один из первых дней работы в штабе И. Д. Папанин приказал мне участвовать в комиссии по расследованию событий на танкере «Азербайджан», который совершил переход в составе конвоя PQ-17.
Танкер стоял у одного из причалов Северодвинска. Первое, что нам бросилось в глаза, — страшные повреждения в корпусе. Трудно было представить, как с такими дырами судно могло дойти до своих берегов.
Капитан танкера Владимир Николаевич Изотов принял комиссию в обширной каюте за столом, покрытым зеленой скатертью.
— В конвое с самого начала не было порядка. Когда появились самолеты, нас не предупредили, — были его первые слова. — Я считал, что самолеты английские, а это оказался противник, и мы узнали об этом, когда левый фланг конвоя был атакован.
— Где конвой находился в это время?
Капитан взял вахтенный журнал со стола, полистал.
— Утром 3 июля мы находились на сто двадцать миль западнее острова Медвежий. Курс проходил севернее острова. В ночь на 4 июля шли, отстреливаясь от самолетов. На всех транспортах были подняты аэростаты заграждения. В 2 часа 50 минут в одно из судов попала бомба, транспорт вышел из колонны и развернулся поперек курса.
— Повреждения были значительные? — спросил кто-то из членов комиссии.
— Когда мы проходили мимо, видели, что разбито левое крыло мостика. Ни пожара, ни крена не заметили.
— А команда уже сходила с судна?
— Да, садились в шлюпки.
— С судов эскорта запрашивали — почему?
— Нет. Куда там! — Изотов махнул рукой.
Капитан показал по карте, как дальше шло его судно в конвое. Курсы на карте были проложены отчетливо черным карандашом…
— Конвой продолжал двигаться своим курсом. В 15 часов 40 минут 4 июля впервые за все время перехода командование объявило общую тревогу, — продолжал свой рассказ капитан Изотов. — У нас на танкере и на других судах прислуга заняла места у пулеметов и пушек.
Примерно через час появилось шесть двухмоторных торпедоносцев, с высоты 30—40 метров они пытались атаковать конвой справа. Со всех кораблей открыли сильный огонь и отогнали противника.
Через два часа мы снова заметили на горизонте самолеты. Снова торпедоносцы. Я насчитал двадцать две штуки. Возможно, их было больше. Они летели группами по три — пять и очень низко, над самой водой. Стрелять в них было нельзя — снаряды могли задеть свои суда.
Самолеты сбросили торпеды и ушли неповрежденными. Однако и торпеды прошли мимо, только одна попала в судно. Оно сразу накренилось, но пожара не было.
Следующая волна самолетов атаковала мой «Азербайджан» и идущий слева английский танкер. Торпеды прошли близко от борта.
Наконец, 18 часов 20 минут… Торпеда с самолета угодила в нас, в корму. Сильный взрыв потряс судно, все загрохотало вокруг. Взметнулся столб огня выше мачты. Судно осело кормой и стало крениться на правый борт. Через несколько минут перекачкой груза удалось выровнять крен.
Одна машина от взрыва остановилась, и, предполагая худшее, я приказал спустить шлюпки. Однако машину удалось исправить, шлюпки подняли на тали…— капитан замолк.
Мы слушали его, боясь пропустить хотя бы слово.
— Когда дым разошелся и прояснилось, я увидел, что бот номер четыре был спущен неправильно, а потому затонул.
— А люди? — спросил член комиссии секретарь обкома Буданов.
— Одни оказались в воде и держались за борт шлюпки, другие висели на талях. Двух вытащил из воды старпом Демидов, а остальные пересели на плотик и были подобраны английским спасателем. В 18 часов 45 минут, проверив руль и телеграф, дали полный ход и легли курсом вслед уходящему каравану.
— Значит, через двадцать пять минут после торпедирования?
— Так точно.
— Что же натворила у вас торпеда, расскажите поподробнее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111