.. да... благодарю вас. Вы очень великодушны... Но ребенок помешал ей договорить. Малышка, засопев, вдруг громко срыгнула. Ашиана засмеялась.
– О Боже! Манеры Шахиры не назовешь утонченными. Видно, это у нее от мамы.
Она коснулась губами щеки дочери и пробормотала что-то ласковое на своем языке.
– Надеюсь, вы извините нас, Мари. Но вы, кажется, не договорили...
Мари не смогла сдержать улыбки.
– Да... я хотела сказать, что вы... проявили великодушие, одолжив мне свое платье.
И неожиданное великодушие, подумала она. Лорд Саксон дал ей это платье вряд ли из желания продемонстрировать свое расположение – ведь он не сказал, кому оно принадлежит.
Да и младенца вряд ли уместно было заподозрить в том, что он, состоя в тайном сговоре с д'Авенантами, стремится растрогать ее и выудить из нее ее секрет.
– Кой бат нахин, – ответила Ашиана и улыбнулась. – На моем языке это то же самое, что «не стоит благодарности». Там, откуда я родом, принято, чтобы хозяйка дома ублажала своих гостей. А поскольку Пейдж – это мать Саксона, герцогиня Сильвертонская – сейчас в отъезде, то я обязана сделать все, чтобы вам было у нас хорошо. И мне приятно это делать. Пейдж уехала навестить подругу, та тяжело больна, но должна вернуться в конце недели, чтобы застать, как выражается Джулиан, «момент его прозрения».
– А кто это – Джулиан?
– Брат Саксона. – Ашиана скинула домашние туфли и с ногами забралась на диван. – В семье всего четверо мужчин. Четыре брата. Их отец умер двенадцать лет тому назад, и старший его сын, Дальтон, унаследовал титул герцога Сильвертонского. Но он, видно, совсем отдалился от семьи, живет за границей, и мы не получаем от него никаких вестей. Мне кажется, он мало думает о своих обязанностях по отношению к родным – к братьям и даже к матери. Мне это непонятно. – Она огорченно покачала головой. – Но остальные три брата всегда были близки между собой. Они никогда не говорят об этом, но я знаю, они очень любят друг друга. Саксон на пять лет моложе герцога, Джулиан на год младше Саксона, а самый младший... – Она внимательно посмотрела на Мари. – Младший из братьев – Макс. Он на четыре года моложе Джулиана.
Мари молчала, глядя на свои босые ноги. Она вспомнила, как Макс рассказывал ей о своем детстве.
Он говорил, что у него есть три старших брата. Говорил, что любил гулять, ходить с ними на рыбалку. Ссылался на болезнь, помешавшую ему пойти по стопам братьев.
Одна мысль вдруг кольнула ее. Мысль досадная и назойливая. Мари пыталась прогнать ее, но мысль не отпускала ее.
Она думала о том, что в чем-то он все-таки был искренним с ней.
Но почему, почему был он правдив в одном и так лгал ей во всем остальном? Мог бы и здесь сочинить какую-нибудь небылицу.
– Мари, я уже сказала, что есть некоторые обстоятельства, о которых, как мне кажется, вы не знаете. Речь идет о Максе. А также о вашем изобретении и о том, как им воспользовались.
Мари подняла глаза:
– Я знаю, как им воспользовались. Если он говорил правду, то французские военные использовали его как оружие. С помощью моего соединения они взорвали...
Мари замолчала, вся похолодев. Она вдруг поняла, что хотела сообщить ей Ашиана.
– ...английский корабль, – шепотом закончила она. Сердце ее тревожно заколотилось. Она вспомнила, что рассказывал Макс о том взрыве: больше сотни убитых, горстка уцелевших, получивших страшные ожоги... Ослепший капитан.
– Да, корабль его брата, – подтвердила Ашиана. В ее голосе слышалось страдание. – Французы уничтожили шхуну Джулиана.
Мари стиснула подлокотники кресла. Корабль его брата. Все то время, что Макс был с ней, он думал о брате.
Когда он рассказал ей о несчастье, она содрогнулась при мысли, что он мог создать столь ужасное оружие. А ведь это было ее изобретение, вызвавшее ту немыслимую трагедию.
Она чуть не убила его брата.
Как же он должен ненавидеть ее!
Холодная дрожь проняла ее. Лишь в эту секунду она поняла, почему он лгал ей, зачем обольстил ее. Она думала, что за его нежными признаниями и сладкими поцелуями стоят любовь и страсть, в то время как ненависть двигала им.
Ненависть и жажда мщения.
Нет, не игрушкой была она в его руках. Он знал, что делает: своими страданиями, а может и самой жизнью, должна была она расплатиться за страдания его брата.
Мари едва не задыхалась. Невыразимая мука стиснула ее сердце. А ведь она полагала, что исчерпала всякие чувства.
– Мари, – мягко окликнула Ашиана. – Если вы не верите мне...
– Нет, – выговорила Мари. – Я верю. Верю.
– Значит, вы понимаете, почему Макс согласился отправиться во Францию? – Ашиана смотрела на нее с надеждой. – Он желал предотвратить другую трагедию. Он понимал, что это страшное оружие...
– Он хотел отомстить тому, кто создал его. Бог мой! А ведь он гораздо лучший актер, чем я думала, – выговорила Мари с отчаянием. – Как он мог делать вид, что любит, когда так ненавидел меня?
– Мари, нет! Это не так!
Мари качала головой, почти не слыша Ашиану.
– А я-то считала его просто бессовестным соблазнителем, обычным шпионом.
, – Соблазнителем? – озадаченно переспросила Ашиана. – Что вы говорите, Мари! И почему шпион? Макс не шпион. Он вовсе не...
Она замолчала, перекладывая на руках дочку, а потом продолжила.
– Послушайте, Мари. Я не могу сказать, что было у него на сердце, когда он впервые встретил вас, но я знаю, что он чувствует сейчас. Он любит вас.
– Неправда! – выпалила Мари. – Ну почему вы все время лжете мне? Он не мог...
Он не мог полюбить меня. Мужчины не влюбляются в таких, как я, едва не закричала она. Я некрасивая. Во мне нет ни обаяния, ни элегантности. Я не умею быть легкой, не умею быть остроумной. От меня не пахнет духами, а только серой да минеральными кислотами. Во мне нет ничего того, что может вскружить голову мужчине. Я не похожа на вас.
Не похожа на Веронику.
– Он не любит меня, – сказала она со слезами на глазах. Ашиана огорченно вздохнула, но глаза ее по-прежнему излучали симпатию.
– Наверное, на вашем месте я сказала бы то же самое. Хотя... – Она улыбнулась. – Не так давно я была в подобном положении и говорила те же слова, какие говорите сейчас вы. Да... От этих д' Авенантов порой не знаешь, чего ожидать. Временами даже возникает желание взять в руки дубинку и как следует отколотить их.
Мари усмехнулась, утирая слезы:
– Звучит заманчиво.
– О-о, я уже сожалею, что подбросила вам эту идею.
– Что толку в идеях? Лучше спрячьте дубинку, если она у вас есть.
Ашиана расхохоталась, а затем, посерьезнев, сказала:
– Вы, наверное, опять не поверите мне, Мари, но я, кажется, понимаю, почему Макс полюбил вас. Вы с ним очень похожи.
Мари напряглась.
– Не вижу ни малейшего сходства между мною и лордом Максимилианом д'Авенантом.
– Зато я вижу. Он человек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104
– О Боже! Манеры Шахиры не назовешь утонченными. Видно, это у нее от мамы.
Она коснулась губами щеки дочери и пробормотала что-то ласковое на своем языке.
– Надеюсь, вы извините нас, Мари. Но вы, кажется, не договорили...
Мари не смогла сдержать улыбки.
– Да... я хотела сказать, что вы... проявили великодушие, одолжив мне свое платье.
И неожиданное великодушие, подумала она. Лорд Саксон дал ей это платье вряд ли из желания продемонстрировать свое расположение – ведь он не сказал, кому оно принадлежит.
Да и младенца вряд ли уместно было заподозрить в том, что он, состоя в тайном сговоре с д'Авенантами, стремится растрогать ее и выудить из нее ее секрет.
– Кой бат нахин, – ответила Ашиана и улыбнулась. – На моем языке это то же самое, что «не стоит благодарности». Там, откуда я родом, принято, чтобы хозяйка дома ублажала своих гостей. А поскольку Пейдж – это мать Саксона, герцогиня Сильвертонская – сейчас в отъезде, то я обязана сделать все, чтобы вам было у нас хорошо. И мне приятно это делать. Пейдж уехала навестить подругу, та тяжело больна, но должна вернуться в конце недели, чтобы застать, как выражается Джулиан, «момент его прозрения».
– А кто это – Джулиан?
– Брат Саксона. – Ашиана скинула домашние туфли и с ногами забралась на диван. – В семье всего четверо мужчин. Четыре брата. Их отец умер двенадцать лет тому назад, и старший его сын, Дальтон, унаследовал титул герцога Сильвертонского. Но он, видно, совсем отдалился от семьи, живет за границей, и мы не получаем от него никаких вестей. Мне кажется, он мало думает о своих обязанностях по отношению к родным – к братьям и даже к матери. Мне это непонятно. – Она огорченно покачала головой. – Но остальные три брата всегда были близки между собой. Они никогда не говорят об этом, но я знаю, они очень любят друг друга. Саксон на пять лет моложе герцога, Джулиан на год младше Саксона, а самый младший... – Она внимательно посмотрела на Мари. – Младший из братьев – Макс. Он на четыре года моложе Джулиана.
Мари молчала, глядя на свои босые ноги. Она вспомнила, как Макс рассказывал ей о своем детстве.
Он говорил, что у него есть три старших брата. Говорил, что любил гулять, ходить с ними на рыбалку. Ссылался на болезнь, помешавшую ему пойти по стопам братьев.
Одна мысль вдруг кольнула ее. Мысль досадная и назойливая. Мари пыталась прогнать ее, но мысль не отпускала ее.
Она думала о том, что в чем-то он все-таки был искренним с ней.
Но почему, почему был он правдив в одном и так лгал ей во всем остальном? Мог бы и здесь сочинить какую-нибудь небылицу.
– Мари, я уже сказала, что есть некоторые обстоятельства, о которых, как мне кажется, вы не знаете. Речь идет о Максе. А также о вашем изобретении и о том, как им воспользовались.
Мари подняла глаза:
– Я знаю, как им воспользовались. Если он говорил правду, то французские военные использовали его как оружие. С помощью моего соединения они взорвали...
Мари замолчала, вся похолодев. Она вдруг поняла, что хотела сообщить ей Ашиана.
– ...английский корабль, – шепотом закончила она. Сердце ее тревожно заколотилось. Она вспомнила, что рассказывал Макс о том взрыве: больше сотни убитых, горстка уцелевших, получивших страшные ожоги... Ослепший капитан.
– Да, корабль его брата, – подтвердила Ашиана. В ее голосе слышалось страдание. – Французы уничтожили шхуну Джулиана.
Мари стиснула подлокотники кресла. Корабль его брата. Все то время, что Макс был с ней, он думал о брате.
Когда он рассказал ей о несчастье, она содрогнулась при мысли, что он мог создать столь ужасное оружие. А ведь это было ее изобретение, вызвавшее ту немыслимую трагедию.
Она чуть не убила его брата.
Как же он должен ненавидеть ее!
Холодная дрожь проняла ее. Лишь в эту секунду она поняла, почему он лгал ей, зачем обольстил ее. Она думала, что за его нежными признаниями и сладкими поцелуями стоят любовь и страсть, в то время как ненависть двигала им.
Ненависть и жажда мщения.
Нет, не игрушкой была она в его руках. Он знал, что делает: своими страданиями, а может и самой жизнью, должна была она расплатиться за страдания его брата.
Мари едва не задыхалась. Невыразимая мука стиснула ее сердце. А ведь она полагала, что исчерпала всякие чувства.
– Мари, – мягко окликнула Ашиана. – Если вы не верите мне...
– Нет, – выговорила Мари. – Я верю. Верю.
– Значит, вы понимаете, почему Макс согласился отправиться во Францию? – Ашиана смотрела на нее с надеждой. – Он желал предотвратить другую трагедию. Он понимал, что это страшное оружие...
– Он хотел отомстить тому, кто создал его. Бог мой! А ведь он гораздо лучший актер, чем я думала, – выговорила Мари с отчаянием. – Как он мог делать вид, что любит, когда так ненавидел меня?
– Мари, нет! Это не так!
Мари качала головой, почти не слыша Ашиану.
– А я-то считала его просто бессовестным соблазнителем, обычным шпионом.
, – Соблазнителем? – озадаченно переспросила Ашиана. – Что вы говорите, Мари! И почему шпион? Макс не шпион. Он вовсе не...
Она замолчала, перекладывая на руках дочку, а потом продолжила.
– Послушайте, Мари. Я не могу сказать, что было у него на сердце, когда он впервые встретил вас, но я знаю, что он чувствует сейчас. Он любит вас.
– Неправда! – выпалила Мари. – Ну почему вы все время лжете мне? Он не мог...
Он не мог полюбить меня. Мужчины не влюбляются в таких, как я, едва не закричала она. Я некрасивая. Во мне нет ни обаяния, ни элегантности. Я не умею быть легкой, не умею быть остроумной. От меня не пахнет духами, а только серой да минеральными кислотами. Во мне нет ничего того, что может вскружить голову мужчине. Я не похожа на вас.
Не похожа на Веронику.
– Он не любит меня, – сказала она со слезами на глазах. Ашиана огорченно вздохнула, но глаза ее по-прежнему излучали симпатию.
– Наверное, на вашем месте я сказала бы то же самое. Хотя... – Она улыбнулась. – Не так давно я была в подобном положении и говорила те же слова, какие говорите сейчас вы. Да... От этих д' Авенантов порой не знаешь, чего ожидать. Временами даже возникает желание взять в руки дубинку и как следует отколотить их.
Мари усмехнулась, утирая слезы:
– Звучит заманчиво.
– О-о, я уже сожалею, что подбросила вам эту идею.
– Что толку в идеях? Лучше спрячьте дубинку, если она у вас есть.
Ашиана расхохоталась, а затем, посерьезнев, сказала:
– Вы, наверное, опять не поверите мне, Мари, но я, кажется, понимаю, почему Макс полюбил вас. Вы с ним очень похожи.
Мари напряглась.
– Не вижу ни малейшего сходства между мною и лордом Максимилианом д'Авенантом.
– Зато я вижу. Он человек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104