Не мешкая больше ни секунды, он подвел ее к окну, еще раз быстро оглядел улицу, вскочил на подоконник и прыгнул.
Она выглянула в окно и посмотрела вниз. Все фонари у дома уже прогорели – или их потушили. Стоя в темноте, он знаками велел ей прыгать вниз. Она забралась на подоконник, подобрала плащ и на мгновение замерла.
Затем прыгнула.
Глава 4
Никогда еще двадцать минут не тянулись для него так долго. А если учесть при этом, что жизнь никогда особенно не баловала его, это уже о чем-то говорит, сокрушенно думал Макс.
От страха у него ныло под ложечкой. Он тащил свою безумную пленницу по темным улочкам Парижа, спеша убраться подальше от лечебницы и скрыться в лабиринте переулков мрачного квартала Сен-Виктор. За каждым углом ему чудился французский агент, готовый отобрать у него Мари, а самого его отправить по инстанциям в сторону эшафота.
Хотя глупо ожидать, что они станут следовать каким-то формальностям, скорее всего они пристрелят его на месте. В конце концов, разве он не шпион, пробравшийся в логово врага и похитивший француженку?
Но отступать было уже поздно.
Он запыхался, мышцы его были натянуты до звона. Облезлые деревянные дома, громоздящиеся друг на друга, почти не пропускали лунный свет на узкие улочки, ужом протискивающиеся между ними. Редкий серебристый лучик добирался до мостовой, чтобы разбиться о маслянистую влагу булыжника. Вонь, густая и тяжелая, поднималась из-под сапог, словно напоминая, что там вовсе не дождевая вода, а содержимое ночных горшков и помойных ведер.
Хорошо хоть эта погода играет ему на руку: только несколько пьяных работяг, бредущих домой, да пара-другая потаскух с красными глазами встретились на его пути. Благодаря стараниям Вульфа и Флеминга он уже неплохо знал эту обратную сторону жизни Парижа. Только ближе к зиме на улицах ночного города закипит жизнь, когда тысячи крестьян, спасаясь от голода, хлынут из деревень в столицу, где превратятся в бездомных попрошаек.
А что касается разбойников, то они в Париже не переводились никогда, но в эту по-летнему теплую ночь они промышляли, скорее всего, в других местах – их охота сегодня была в парках и городских садах, а добыча поджидала их мастерства в фешенебельных предместьях Сент-Оноре и Курс-ла-Рейн.
Этой ночью только один разбойник пробирается по улицам Сен-Виктора. Макс поморщился. Разбойник. Так назвала его Мари Ему совсем не улыбается тащить ее на руках всю дорогу, но что ему остается делать? Вряд ли она сможет идти босиком по этой зловонной жиже на булыжной мостовой, а попробуй-ка догадайся, что в такое путешествие надо отправляться с туфельками для дамы под мышкой. Разве мог он предполагать, что найдет ее привязанной к кровати и полураздетой, ну, почти совсем раздетой.
Впрочем, последнее обстоятельство он старался не брать в голову.
Итак, его пленница оказалась не просто сговорчивой, но послушной, как ребенок. Она обвила руками его шею, и так крепко прижалась к нему, что он чувствовал биение ее сердца. Она молчала и уже ни о чем не спрашивала; видимо, ему удалось-таки внушить ей доверие.
Теперь главное не потерять его.
Он пробирался грязными проулками по заранее намеченному и не раз выверенному за последние два дня пути и изо всех сил старался не обращать внимания на нежные, трепетные токи, что струились от этого гибкого, податливого женского тела. Это просто страх, говорил он себе.
По крайней мере, это было единственное разумное объяснение, которое он нашел, чтобы скрыть от себя истинную причину ответной дрожи его тела.
Тонкий плащ и холщовая рубашка скрывали ее тело только от глаз, но он не мог не ощущать его близость.
Мягкое женское тело.
Его руки чувствовали плавные изгибы ее длинных ног, округлость ягодиц, тонкую талию, хрупкие плечи.
И еще кое-что, нежно прильнувшее к его плечу, и это кое-что никак нельзя было назвать хрупким, но размышлять об этом он решительно отказался.
Не красавица. Кажется именно так он однажды определил ее. Но разве мог карандашный набросок передать хоть малую толику того, что было в этой женщине? Он не передал ни малейшего изгиба ее тела, а оно было не просто прекрасно, а... мучительно прекрасно.
Все-таки в конце концов Макс вынужден был признать, что его одышка и дрожь в членах вызваны не одним только страхом.
Но и разложив по полочкам свой трепет и волнение, он не смог отвлечься, его мысли были целиком поглощены сладостным воспоминанием. Его руки не могли забыть то первое объятие во мраке, они помнили изгиб ее спины, грудь хранила тепло ее полных упругих грудей...
Он помнил огонь, вспыхнувший в нем тогда.
Воспоминания о том мимолетном, но крепком объятии было достаточно, чтобы кровь застучала у него в висках. Он неловко – и досадуя на себя за неловкость – перехватил Мари, меняя затекшую руку.
Может быть, не стоило тогда позволять себе эту вольность. Но ведь он хотел только успокоить ее. Убедить, что он ее муж. Ему необходимо было завоевать ее доверие, хотя бы для того, чтобы она отправилась с ним добровольно. И он добился этого.
Впрочем, похоже, что он добился не только этого. С ним творится что-то неладное.
А это уже опасно.
В голове снова мелькнула мысль, к которой он так старался не возвращаться. Обнаженная.
– Мужмакс, – робко позвала она, приподняв голову с его плеча. – Скоро мы придем домой?
– Т-с-с. Еще не скоро, – прошептал он, стараясь говорить медленно и понятно. – Нужно потерпеть.
Она кивнула и снова положила голову на его плечо. Этот жест, невинный и доверчивый, наполнил его сердце тяжестью, но он напомнил себе, что нельзя идти на поводу у чувств, если хочешь выжить.
Завидев угрюмое здание гостиницы, где их ждала его лошадь, он ускорил шаг. К счастью, никто не встретился им на пути. Ни единого жандарма. Не напрасно потратил он столько времени, исследуя все возможные пути бегства из лечебницы, – никто еще не заподозрил, что мадемуазель ле Бон исчезла. Если ее опекуны исправно следуют установленному распорядку, то они хватятся ее только после рассвета. Значит, в запасе у него несколько часов.
Когда французы обнаружат ее исчезновение, они скорее всего предположат, что похититель умчал ее в сторону моря. В этом-то и будет их ошибка. Макс намерен спрятать ее здесь, под носом у врага. Он ляжет на дно и переждет. Они, порыскав несколько дней, в конце концов угомонятся, и тогда он по заранее спланированному и довольно хитроумному пути повезет свою пленницу на бретонский берег, где через две недели их должен ждать корабль.
Вульф с Флемингом назвали ему гостиницу, где было вполне безопасно и где всегда останавливались их люди. Но Макс, наведавшись туда, обнаружил, что на раздельные спальни там рассчитывать не приходится, и подыскал более приемлемый вариант – скромный особняк с двумя спальнями, дворецким и служанкой на тихой улице недалеко от Монмартра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104
Она выглянула в окно и посмотрела вниз. Все фонари у дома уже прогорели – или их потушили. Стоя в темноте, он знаками велел ей прыгать вниз. Она забралась на подоконник, подобрала плащ и на мгновение замерла.
Затем прыгнула.
Глава 4
Никогда еще двадцать минут не тянулись для него так долго. А если учесть при этом, что жизнь никогда особенно не баловала его, это уже о чем-то говорит, сокрушенно думал Макс.
От страха у него ныло под ложечкой. Он тащил свою безумную пленницу по темным улочкам Парижа, спеша убраться подальше от лечебницы и скрыться в лабиринте переулков мрачного квартала Сен-Виктор. За каждым углом ему чудился французский агент, готовый отобрать у него Мари, а самого его отправить по инстанциям в сторону эшафота.
Хотя глупо ожидать, что они станут следовать каким-то формальностям, скорее всего они пристрелят его на месте. В конце концов, разве он не шпион, пробравшийся в логово врага и похитивший француженку?
Но отступать было уже поздно.
Он запыхался, мышцы его были натянуты до звона. Облезлые деревянные дома, громоздящиеся друг на друга, почти не пропускали лунный свет на узкие улочки, ужом протискивающиеся между ними. Редкий серебристый лучик добирался до мостовой, чтобы разбиться о маслянистую влагу булыжника. Вонь, густая и тяжелая, поднималась из-под сапог, словно напоминая, что там вовсе не дождевая вода, а содержимое ночных горшков и помойных ведер.
Хорошо хоть эта погода играет ему на руку: только несколько пьяных работяг, бредущих домой, да пара-другая потаскух с красными глазами встретились на его пути. Благодаря стараниям Вульфа и Флеминга он уже неплохо знал эту обратную сторону жизни Парижа. Только ближе к зиме на улицах ночного города закипит жизнь, когда тысячи крестьян, спасаясь от голода, хлынут из деревень в столицу, где превратятся в бездомных попрошаек.
А что касается разбойников, то они в Париже не переводились никогда, но в эту по-летнему теплую ночь они промышляли, скорее всего, в других местах – их охота сегодня была в парках и городских садах, а добыча поджидала их мастерства в фешенебельных предместьях Сент-Оноре и Курс-ла-Рейн.
Этой ночью только один разбойник пробирается по улицам Сен-Виктора. Макс поморщился. Разбойник. Так назвала его Мари Ему совсем не улыбается тащить ее на руках всю дорогу, но что ему остается делать? Вряд ли она сможет идти босиком по этой зловонной жиже на булыжной мостовой, а попробуй-ка догадайся, что в такое путешествие надо отправляться с туфельками для дамы под мышкой. Разве мог он предполагать, что найдет ее привязанной к кровати и полураздетой, ну, почти совсем раздетой.
Впрочем, последнее обстоятельство он старался не брать в голову.
Итак, его пленница оказалась не просто сговорчивой, но послушной, как ребенок. Она обвила руками его шею, и так крепко прижалась к нему, что он чувствовал биение ее сердца. Она молчала и уже ни о чем не спрашивала; видимо, ему удалось-таки внушить ей доверие.
Теперь главное не потерять его.
Он пробирался грязными проулками по заранее намеченному и не раз выверенному за последние два дня пути и изо всех сил старался не обращать внимания на нежные, трепетные токи, что струились от этого гибкого, податливого женского тела. Это просто страх, говорил он себе.
По крайней мере, это было единственное разумное объяснение, которое он нашел, чтобы скрыть от себя истинную причину ответной дрожи его тела.
Тонкий плащ и холщовая рубашка скрывали ее тело только от глаз, но он не мог не ощущать его близость.
Мягкое женское тело.
Его руки чувствовали плавные изгибы ее длинных ног, округлость ягодиц, тонкую талию, хрупкие плечи.
И еще кое-что, нежно прильнувшее к его плечу, и это кое-что никак нельзя было назвать хрупким, но размышлять об этом он решительно отказался.
Не красавица. Кажется именно так он однажды определил ее. Но разве мог карандашный набросок передать хоть малую толику того, что было в этой женщине? Он не передал ни малейшего изгиба ее тела, а оно было не просто прекрасно, а... мучительно прекрасно.
Все-таки в конце концов Макс вынужден был признать, что его одышка и дрожь в членах вызваны не одним только страхом.
Но и разложив по полочкам свой трепет и волнение, он не смог отвлечься, его мысли были целиком поглощены сладостным воспоминанием. Его руки не могли забыть то первое объятие во мраке, они помнили изгиб ее спины, грудь хранила тепло ее полных упругих грудей...
Он помнил огонь, вспыхнувший в нем тогда.
Воспоминания о том мимолетном, но крепком объятии было достаточно, чтобы кровь застучала у него в висках. Он неловко – и досадуя на себя за неловкость – перехватил Мари, меняя затекшую руку.
Может быть, не стоило тогда позволять себе эту вольность. Но ведь он хотел только успокоить ее. Убедить, что он ее муж. Ему необходимо было завоевать ее доверие, хотя бы для того, чтобы она отправилась с ним добровольно. И он добился этого.
Впрочем, похоже, что он добился не только этого. С ним творится что-то неладное.
А это уже опасно.
В голове снова мелькнула мысль, к которой он так старался не возвращаться. Обнаженная.
– Мужмакс, – робко позвала она, приподняв голову с его плеча. – Скоро мы придем домой?
– Т-с-с. Еще не скоро, – прошептал он, стараясь говорить медленно и понятно. – Нужно потерпеть.
Она кивнула и снова положила голову на его плечо. Этот жест, невинный и доверчивый, наполнил его сердце тяжестью, но он напомнил себе, что нельзя идти на поводу у чувств, если хочешь выжить.
Завидев угрюмое здание гостиницы, где их ждала его лошадь, он ускорил шаг. К счастью, никто не встретился им на пути. Ни единого жандарма. Не напрасно потратил он столько времени, исследуя все возможные пути бегства из лечебницы, – никто еще не заподозрил, что мадемуазель ле Бон исчезла. Если ее опекуны исправно следуют установленному распорядку, то они хватятся ее только после рассвета. Значит, в запасе у него несколько часов.
Когда французы обнаружат ее исчезновение, они скорее всего предположат, что похититель умчал ее в сторону моря. В этом-то и будет их ошибка. Макс намерен спрятать ее здесь, под носом у врага. Он ляжет на дно и переждет. Они, порыскав несколько дней, в конце концов угомонятся, и тогда он по заранее спланированному и довольно хитроумному пути повезет свою пленницу на бретонский берег, где через две недели их должен ждать корабль.
Вульф с Флемингом назвали ему гостиницу, где было вполне безопасно и где всегда останавливались их люди. Но Макс, наведавшись туда, обнаружил, что на раздельные спальни там рассчитывать не приходится, и подыскал более приемлемый вариант – скромный особняк с двумя спальнями, дворецким и служанкой на тихой улице недалеко от Монмартра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104