Уолтер не потерял связи со своим другом и не изменил его идеям.
– Так что, как видите, я наполовину янки, – сообщил Боб девушке, – и, по мнению многих, наполовину социалист.
– Социалист! – обрадовалась Пегги. – Я тоже социалистка. Керенский был достойным руководителем, именно он, а не этот ужасный Ленин мог сделать что-то для несчастных русских крестьян. – И Пегги с возрастающей горячностью стала излагать Бобу свои путаные представления о революции, происходившей в России.
Боб слушал ее очень внимательно. Когда она наконец спустила пары, он старательно и подробно разъяснил ей суть таких явлений, как социализм, коммунизм и русская революция.
– Ну ладно, – сказала Пегги. – Если это социализм, то я, пожалуй, не настоящая социалистка. Но кто-то же должен что-то сделать для несчастных крестьян. Знаете, у них там такие суровые зимы, что им приходится есть древесную кору.
Боб улыбнулся:
– Вас это так заботит?
– Да, заботит. Я не могу перенести того, что вокруг столько несправедливости и что одни люди так скверно поступают с другими. – Пегги была абсолютно серьезна.
Зато ее лицо озарилось сияющей улыбкой чуть позже, когда она узнала, что Боб тоже страстный поклонник поэзии Эмили Дикинсон.
Боб навещал Пегги каждую неделю, в субботу вечером. А в субботу днем они ходили гулять. Разговаривали. Говорили о книгах, о политике и – все больше и больше – о себе.
– У Пегги появился поклонник, – сообщила приятельницам Маргарет. – Мне самой трудно в это поверить. Она ничуть не изменилась, такая же шумная, резкая и самоуверенная, а он красивый юноша, намного старше ее, и ему все это нравится. Вот уж действительно, на вкус и цвет товарищей нет.
А причины взаимной симпатии Пегги и Боба были просты. У них было много общего: жажда знаний, гуманистическая ориентация, широта интересов и ранний опыт социальной изоляции. Оба, и Боб, и Пегги, были среди сверстников почти изгоями. Пегги стремилась к серьезному образованию, и это углубляло разрыв между ней и другими девочками, чьи мысли были заняты вещами, более подходящими для юных леди. А Боб со своими популистскими теориями выглядел подозрительным элементом для членов мужского сообщества, где царила жесткая иерархия отношений и люди четко делились на черных и белых, хозяев и работников, демократов (то есть членов Демократической партии) и просто дикарей.
И Боб, и Пегги шли своим жизненным путем самостоятельно, обоим было одиноко. Они подходили друг другу как две половинки одной монеты. После того как за две недели они убедились в своей духовной общности, Пегги уже не вспоминала, что Боб похож на киногероя. А Боб никогда не замечал, что Пегги отнюдь не красавица.
В те первые месяцы 1918 года Маргарет была так же довольна жизнью, как Пегги. Маргарет тоже работала на Красный Крест: она скатывала бинты. Дважды в неделю она встречалась с другими дамами в подвале здания, принадлежавшего масонской ложе, и за работой с удовольствием болтала ни о чем, то есть обо всем на свете.
Им выдали белые халаты и косынки, чтобы нитки от бинтов не цеплялись к волосам и платью, и в этой одежде дамы были похожи на ангелов милосердия – так, во всяком случае, им кто-то сказал.
Еще Маргарет участвовала в благотворительной деятельности прихожанок церкви Святого Михаила. После того как закрыли приход Святого Андрея, Маргарет вообще перестала посещать церковь, она даже не позаботилась о том, чтобы ее дети ходили в воскресную школу. Бытовые религиозные привычки Трэддов после переезда на Шарлотт-стрит не изменились. Маргарет и дети молились перед едой и после нее, на ночь дети произносили: «Боже, я иду ко сну». По воскресеньям семья спала чуть ли не до полудня, а потом отправлялась в город на поиски развлечений.
Но после переезда в центр Маргарет пришлось вспомнить, что она по-прежнему принадлежит к епископальной церкви. Храм посещали все. Маргарет узнала, что у Трэддов есть собственная скамья в соборе Святого Михаила, и теперь их видели там каждую неделю.
Кроме того, Маргарет каждый четверг присоединялась к дамам, которые занимались упаковкой одежды и одеял, пожертвованных для бельгийцев.
У нее оставалось два дня, свободных от церковных дел и служения обществу: один – чтобы в послеполуденное время наносить визиты, другой – чтобы принимать гостей. Маргарет веселым голосом жаловалась на занятость, она говорила, что для себя уже не может выкроить времени.
Беспокоил ее только рост цен, особенно на те предметы первой необходимости, которых стало не хватать из-за войны.
– Стюарт, – как-то сказала она, – весной будет уже год, как ты в банке. Попроси мистера Энсона о прибавке к жалованью.
– Мама, я не могу.
– Хорошо, попрошу я.
Стюарт сумел убедить ее, что справится сам, – такие вопросы мужчины должны решать между собой. Неделей позже количество денег в его конверте с жалованьем удвоилось. Маргарет расцеловала его и рассказала всем знакомым дамам об успехах сына.
– Конечно, он хотел пойти в армию, – поспешила добавить она. – Но его не взяли. Он слишком молод.
У многих приятельниц Маргарет сыновья в это время находились на пути во Францию, к театру военных действий.
26
В Чарлстоне было множество домов, похожих на тот, в котором жила Маргарет. Их архитектура определялась климатом и географическими особенностями местности; такие дома не встречались больше нигде и были известны архитекторам всего мира под названием «чарлстонский особняк».
Эти дома обычно строили торцом к улице, вход располагался сбоку, к нему вела кирпичная дорожка. Летом в городе стояла почти тропическая жара, поэтому у здешних домов были высокие потолки и всего по две комнаты на этаже, так что каждая комната занимала всю ширину дома. Окна у нее были, соответственно, с трех сторон, и она вентилировалась в нескольких направлениях. Чтобы получилось необходимое число комнат, дома строили очень высокими.
У большинства домов были веранды и длинные галереи вдоль южных и западных стен: они затеняли окна и были открыты навстречу вечернему бризу, обыкновенно дувшему с моря.
Но дом Маргарет был лишен подобных архитектурных дополнений. Он был для них слишком мал и почти зажат между двумя другими такими же старинными домами.
Если бы Маргарет знала, что живет в одном из первых домов, построенных в городе, ей бы это было приятно. Но дом и без того доставлял ей немало радостей. На первом этаже была библиотека, очень эффектная, по мнению Маргарет, благодаря богатым разноцветным обложкам книг, которые Пегги привезла из Барони, а также столовая, в которой было очень тесно из-за огромного мраморного стола. Кухня размещалась позади столовой, в пристройке.
На втором этаже, как и во всех старинных чарлстонских домах, находились гостиная и спальня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181
– Так что, как видите, я наполовину янки, – сообщил Боб девушке, – и, по мнению многих, наполовину социалист.
– Социалист! – обрадовалась Пегги. – Я тоже социалистка. Керенский был достойным руководителем, именно он, а не этот ужасный Ленин мог сделать что-то для несчастных русских крестьян. – И Пегги с возрастающей горячностью стала излагать Бобу свои путаные представления о революции, происходившей в России.
Боб слушал ее очень внимательно. Когда она наконец спустила пары, он старательно и подробно разъяснил ей суть таких явлений, как социализм, коммунизм и русская революция.
– Ну ладно, – сказала Пегги. – Если это социализм, то я, пожалуй, не настоящая социалистка. Но кто-то же должен что-то сделать для несчастных крестьян. Знаете, у них там такие суровые зимы, что им приходится есть древесную кору.
Боб улыбнулся:
– Вас это так заботит?
– Да, заботит. Я не могу перенести того, что вокруг столько несправедливости и что одни люди так скверно поступают с другими. – Пегги была абсолютно серьезна.
Зато ее лицо озарилось сияющей улыбкой чуть позже, когда она узнала, что Боб тоже страстный поклонник поэзии Эмили Дикинсон.
Боб навещал Пегги каждую неделю, в субботу вечером. А в субботу днем они ходили гулять. Разговаривали. Говорили о книгах, о политике и – все больше и больше – о себе.
– У Пегги появился поклонник, – сообщила приятельницам Маргарет. – Мне самой трудно в это поверить. Она ничуть не изменилась, такая же шумная, резкая и самоуверенная, а он красивый юноша, намного старше ее, и ему все это нравится. Вот уж действительно, на вкус и цвет товарищей нет.
А причины взаимной симпатии Пегги и Боба были просты. У них было много общего: жажда знаний, гуманистическая ориентация, широта интересов и ранний опыт социальной изоляции. Оба, и Боб, и Пегги, были среди сверстников почти изгоями. Пегги стремилась к серьезному образованию, и это углубляло разрыв между ней и другими девочками, чьи мысли были заняты вещами, более подходящими для юных леди. А Боб со своими популистскими теориями выглядел подозрительным элементом для членов мужского сообщества, где царила жесткая иерархия отношений и люди четко делились на черных и белых, хозяев и работников, демократов (то есть членов Демократической партии) и просто дикарей.
И Боб, и Пегги шли своим жизненным путем самостоятельно, обоим было одиноко. Они подходили друг другу как две половинки одной монеты. После того как за две недели они убедились в своей духовной общности, Пегги уже не вспоминала, что Боб похож на киногероя. А Боб никогда не замечал, что Пегги отнюдь не красавица.
В те первые месяцы 1918 года Маргарет была так же довольна жизнью, как Пегги. Маргарет тоже работала на Красный Крест: она скатывала бинты. Дважды в неделю она встречалась с другими дамами в подвале здания, принадлежавшего масонской ложе, и за работой с удовольствием болтала ни о чем, то есть обо всем на свете.
Им выдали белые халаты и косынки, чтобы нитки от бинтов не цеплялись к волосам и платью, и в этой одежде дамы были похожи на ангелов милосердия – так, во всяком случае, им кто-то сказал.
Еще Маргарет участвовала в благотворительной деятельности прихожанок церкви Святого Михаила. После того как закрыли приход Святого Андрея, Маргарет вообще перестала посещать церковь, она даже не позаботилась о том, чтобы ее дети ходили в воскресную школу. Бытовые религиозные привычки Трэддов после переезда на Шарлотт-стрит не изменились. Маргарет и дети молились перед едой и после нее, на ночь дети произносили: «Боже, я иду ко сну». По воскресеньям семья спала чуть ли не до полудня, а потом отправлялась в город на поиски развлечений.
Но после переезда в центр Маргарет пришлось вспомнить, что она по-прежнему принадлежит к епископальной церкви. Храм посещали все. Маргарет узнала, что у Трэддов есть собственная скамья в соборе Святого Михаила, и теперь их видели там каждую неделю.
Кроме того, Маргарет каждый четверг присоединялась к дамам, которые занимались упаковкой одежды и одеял, пожертвованных для бельгийцев.
У нее оставалось два дня, свободных от церковных дел и служения обществу: один – чтобы в послеполуденное время наносить визиты, другой – чтобы принимать гостей. Маргарет веселым голосом жаловалась на занятость, она говорила, что для себя уже не может выкроить времени.
Беспокоил ее только рост цен, особенно на те предметы первой необходимости, которых стало не хватать из-за войны.
– Стюарт, – как-то сказала она, – весной будет уже год, как ты в банке. Попроси мистера Энсона о прибавке к жалованью.
– Мама, я не могу.
– Хорошо, попрошу я.
Стюарт сумел убедить ее, что справится сам, – такие вопросы мужчины должны решать между собой. Неделей позже количество денег в его конверте с жалованьем удвоилось. Маргарет расцеловала его и рассказала всем знакомым дамам об успехах сына.
– Конечно, он хотел пойти в армию, – поспешила добавить она. – Но его не взяли. Он слишком молод.
У многих приятельниц Маргарет сыновья в это время находились на пути во Францию, к театру военных действий.
26
В Чарлстоне было множество домов, похожих на тот, в котором жила Маргарет. Их архитектура определялась климатом и географическими особенностями местности; такие дома не встречались больше нигде и были известны архитекторам всего мира под названием «чарлстонский особняк».
Эти дома обычно строили торцом к улице, вход располагался сбоку, к нему вела кирпичная дорожка. Летом в городе стояла почти тропическая жара, поэтому у здешних домов были высокие потолки и всего по две комнаты на этаже, так что каждая комната занимала всю ширину дома. Окна у нее были, соответственно, с трех сторон, и она вентилировалась в нескольких направлениях. Чтобы получилось необходимое число комнат, дома строили очень высокими.
У большинства домов были веранды и длинные галереи вдоль южных и западных стен: они затеняли окна и были открыты навстречу вечернему бризу, обыкновенно дувшему с моря.
Но дом Маргарет был лишен подобных архитектурных дополнений. Он был для них слишком мал и почти зажат между двумя другими такими же старинными домами.
Если бы Маргарет знала, что живет в одном из первых домов, построенных в городе, ей бы это было приятно. Но дом и без того доставлял ей немало радостей. На первом этаже была библиотека, очень эффектная, по мнению Маргарет, благодаря богатым разноцветным обложкам книг, которые Пегги привезла из Барони, а также столовая, в которой было очень тесно из-за огромного мраморного стола. Кухня размещалась позади столовой, в пристройке.
На втором этаже, как и во всех старинных чарлстонских домах, находились гостиная и спальня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181