Да, конечно, помню, имя-то громкое. Моя мать чуть было не вышла за Пинкни Трэдда, но он погиб во время землетрясения. Да, Господи, я, конечно же, помню Трэддов. Рыжие волосы и невозможный характер. Как зовут мальчика?.. Стюарт. Да, это внук того самого Стюарта, которого я знал. Он был из компании Уэйда Хэмптона, из тех ребят, что выгнали этих жуликов во время Реконструкции. Потом Хэмптон сделал его судьей. Господи, как давно это было… А я играл с Лиззи Трэдд, когда был маленьким. Она была старше меня года на три-четыре. Значит, сейчас ей около шестидесяти, но по ней этого никак не скажешь. Знаете, та самая Элизабет Купер, она руководила фосфатной компанией?
– Знаю, Эндрю. Но если мы сейчас предадимся воспоминаниям, то нам и ночи не хватит. А нам надо быстренько решить, как поступить с парнем, в пользу которого говорит только то, что его дед был связан с Уэйдом Хэмптоном. Вы сможете найти этому юноше работу у себя в банке?
– Конечно смогу. Вы говорите, он хотел записаться добровольцем? Настоящий Трэдд. Сколько ему? Шестнадцать?
– Будет семнадцать в июле.
– Достаточно взрослый, чтобы учиться, и достаточно молодой, чтобы не считать себя всезнайкой. Я его беру.
– Эндрю, вы настоящий друг. Но вот еще что. Он – единственный кормилец в семье. Я хочу, чтобы вы платили ему больше, чем он заслуживает. Плантация начала приносить очень приличный доход. Я перезаключу договор с управляющим и буду передавать вам по десять долларов каждую неделю, а вы будете вкладывать их в его конверт с жалованьем.
– Почему бы вам не платить их прямо ему?
– Он несовершеннолетний. Мне пришлось бы отдавать их этой кошмарной особе – его матери.
Эндрю расхохотался:
– Я вижу, вы очень любите своих овдовевших клиенток. Хорошо, согласен участвовать в заговоре. Надеюсь, этим я не преступаю закон?
В начале следующей недели Стюарт отправился с матерью на Кинг-стрит и там под ее наблюдением выбрал себе новый костюм, а потом – на Трэдд-стрит, где ей хватило одного взгляда на крошечный домик, чтобы подписать договор о найме.
– Мы переедем в конце недели, повозки и рабочие руки в Барони, как всегда, найдутся. Стюарт, это же замечательно! В понедельник ты пойдешь на службу, и твой банк будет в двух шагах от твоего нового дома.
Банк, как и большая часть городских банков, находился на Брод-стрит. Трэдд-стрит была на один квартал южнее.
КНИГА ЧЕТВЕРТАЯ
1918–1923
24
«Ты нужен дяде Сэму».
Этот плакат висел в приемной банка, Стюарт как раз проходил мимо него. Но Стюарт больше не пригибался, не чувствовал себя униженным – ему было не до этого. Он был слишком несчастен. Он ненавидел банковское дело, ему было тошно сопровождать Маргарет на приемы и танцевать с девушками, которые были на голову выше его; и его уже трясло при виде стариков и старух, которые наперебой твердили ему, как он похож на своего отца или, еще лучше, на деда. Кого-кого, а стариков в Чарлстоне хватало.
– Доброе утро, Стюарт.
– Доброе утро, мистер Эндрю.
– Один из наших клиентов хочет сделать особый вклад. Мистеру Уолкеру потребуется твоя помощь. – И Эндрю Энсон подмигнул Стюарту.
Стюарт кивнул с вымученной улыбкой. Когда-то эта затея с особыми вкладами его забавляла. Но сейчас он подумал только о том, что снова перемажет костюм или рубашку и мать прочтет ему очередную лекцию. В ячейках всегда было полно мусора, во многих и паутины, и занозить там руки было проще простого.
Сделать особый вклад означало спрятать ликеры и виски. Сторонники сухого закона уже победили в столице Южной Каролины Колумбии и теперь, несомненно, должны были победить в Вашингтоне. Восемнадцатая поправка победоносно шествовала по всей стране. В сентябре на территории штата запретили производство виски. Потом возьмут и запретят импорт. И кто может поручиться, что в конце концов законодатели не запретят держать в доме спиртное?
Эндрю Энсон сделал пристройку к банку – просторное помещение, сплошь уставленное стеллажами от пола до потолка. По городу быстро распространился слух о появлении «ячеек для особых вкладов», и многие клиенты поспешили зарезервировать места для запасов спиртного, которые хранили у себя дома, а также для новых партий, заказанных у поставщиков.
Стюарт с улыбкой подумал о перегонном кубе, который Сэм прятал у себя за магазином, в роще. Сэм Раггс иногда разрешал ему сходить туда и подбросить дровишек в огонь. Юноша живо вспомнил резкий, приторный запах булькающего варева и то, как в него падали мухи. Они кружились слишком низко над открытыми чанами и пьянели от алкогольных испарений. Иногда работники, приставленные к кубу, заключали пари, сколько насекомых встретит смерть в ближайшие десять минут.
Стюарт был готов биться об заклад, что благодаря сухому закону дела у Сэма пойдут в гору. Самогонный бизнес станет куда прибыльнее агентства по продаже «фордов». Но как же не хватало Стюарту честной трудовой грязи на ладонях и под ногтями, как тосковали по моторам его ловкие пальцы!
– Мистер Трэдд? Мне нужна ваша помощь. Зайдите за дом.
– Да, сэр, мистер Уолкер. Иду. – Ноги у Стюарта не слушались, были как ватные. «Я ненавижу это место, – думал он. – Еще больше, чем школу. В школе хоть каникулы бывали. А я все прошлое лето не вылезал из города. Пегги и Гарден были в Барони, а я что? Весь день в банке и весь вечер – мамины нотации. Что бы ей уехать из города и оставить меня в покое… Я бы хоть с друзьями встречался. Так нет, ей тоже надо было остаться. Ей необходимы все эти званые чаепития с приятельницами и нужен я, чтобы в жару таскать для них мебель по этому дурацкому тесному дому».
– Мистер Трэдд!
– Да, сэр, мистер Уолкер, я иду.
Эндрю Энсон, наблюдавший за этой сценой из противоположного угла помещения, вздохнул. Стюарта не выгонят, он, Эндрю, дал слово. Но как бы ему хотелось подыскать для Стюарта хоть какое-то дело, которое мальчик сумеет не провалить. И еще ему хотелось бы, чтобы вид у Стюарта был не такой несчастный.
Маргарет занимали те же мысли. В чем дело, что происходит с ее детьми? Она искренне не могла понять, почему они не чувствуют себя счастливыми. Ограниченность и полное отсутствие воображения – эти далеко не лучшие качества были для самой Маргарет в каком-то смысле подарком судьбы: ей и в голову не приходило, что у других людей могут быть цели и честолюбивые устремления, отличные от ее собственных.
А ее цель в жизни была достигнута. Трэдды жили в городе и были приняты в обществе. Почему Стюарт и Пегги упираются и не желают ходить на приемы? Почему Гарден стала такой хмурой? Наконец-то она учится вместе с девочками своего круга и ей разрешено с ними дружить. И что, пригласила она хоть раз кого-нибудь из одноклассниц к себе домой? Ни-ко-го. И сама ни во что не играет, а слоняется по дому с унылым видом, и только.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181
– Знаю, Эндрю. Но если мы сейчас предадимся воспоминаниям, то нам и ночи не хватит. А нам надо быстренько решить, как поступить с парнем, в пользу которого говорит только то, что его дед был связан с Уэйдом Хэмптоном. Вы сможете найти этому юноше работу у себя в банке?
– Конечно смогу. Вы говорите, он хотел записаться добровольцем? Настоящий Трэдд. Сколько ему? Шестнадцать?
– Будет семнадцать в июле.
– Достаточно взрослый, чтобы учиться, и достаточно молодой, чтобы не считать себя всезнайкой. Я его беру.
– Эндрю, вы настоящий друг. Но вот еще что. Он – единственный кормилец в семье. Я хочу, чтобы вы платили ему больше, чем он заслуживает. Плантация начала приносить очень приличный доход. Я перезаключу договор с управляющим и буду передавать вам по десять долларов каждую неделю, а вы будете вкладывать их в его конверт с жалованьем.
– Почему бы вам не платить их прямо ему?
– Он несовершеннолетний. Мне пришлось бы отдавать их этой кошмарной особе – его матери.
Эндрю расхохотался:
– Я вижу, вы очень любите своих овдовевших клиенток. Хорошо, согласен участвовать в заговоре. Надеюсь, этим я не преступаю закон?
В начале следующей недели Стюарт отправился с матерью на Кинг-стрит и там под ее наблюдением выбрал себе новый костюм, а потом – на Трэдд-стрит, где ей хватило одного взгляда на крошечный домик, чтобы подписать договор о найме.
– Мы переедем в конце недели, повозки и рабочие руки в Барони, как всегда, найдутся. Стюарт, это же замечательно! В понедельник ты пойдешь на службу, и твой банк будет в двух шагах от твоего нового дома.
Банк, как и большая часть городских банков, находился на Брод-стрит. Трэдд-стрит была на один квартал южнее.
КНИГА ЧЕТВЕРТАЯ
1918–1923
24
«Ты нужен дяде Сэму».
Этот плакат висел в приемной банка, Стюарт как раз проходил мимо него. Но Стюарт больше не пригибался, не чувствовал себя униженным – ему было не до этого. Он был слишком несчастен. Он ненавидел банковское дело, ему было тошно сопровождать Маргарет на приемы и танцевать с девушками, которые были на голову выше его; и его уже трясло при виде стариков и старух, которые наперебой твердили ему, как он похож на своего отца или, еще лучше, на деда. Кого-кого, а стариков в Чарлстоне хватало.
– Доброе утро, Стюарт.
– Доброе утро, мистер Эндрю.
– Один из наших клиентов хочет сделать особый вклад. Мистеру Уолкеру потребуется твоя помощь. – И Эндрю Энсон подмигнул Стюарту.
Стюарт кивнул с вымученной улыбкой. Когда-то эта затея с особыми вкладами его забавляла. Но сейчас он подумал только о том, что снова перемажет костюм или рубашку и мать прочтет ему очередную лекцию. В ячейках всегда было полно мусора, во многих и паутины, и занозить там руки было проще простого.
Сделать особый вклад означало спрятать ликеры и виски. Сторонники сухого закона уже победили в столице Южной Каролины Колумбии и теперь, несомненно, должны были победить в Вашингтоне. Восемнадцатая поправка победоносно шествовала по всей стране. В сентябре на территории штата запретили производство виски. Потом возьмут и запретят импорт. И кто может поручиться, что в конце концов законодатели не запретят держать в доме спиртное?
Эндрю Энсон сделал пристройку к банку – просторное помещение, сплошь уставленное стеллажами от пола до потолка. По городу быстро распространился слух о появлении «ячеек для особых вкладов», и многие клиенты поспешили зарезервировать места для запасов спиртного, которые хранили у себя дома, а также для новых партий, заказанных у поставщиков.
Стюарт с улыбкой подумал о перегонном кубе, который Сэм прятал у себя за магазином, в роще. Сэм Раггс иногда разрешал ему сходить туда и подбросить дровишек в огонь. Юноша живо вспомнил резкий, приторный запах булькающего варева и то, как в него падали мухи. Они кружились слишком низко над открытыми чанами и пьянели от алкогольных испарений. Иногда работники, приставленные к кубу, заключали пари, сколько насекомых встретит смерть в ближайшие десять минут.
Стюарт был готов биться об заклад, что благодаря сухому закону дела у Сэма пойдут в гору. Самогонный бизнес станет куда прибыльнее агентства по продаже «фордов». Но как же не хватало Стюарту честной трудовой грязи на ладонях и под ногтями, как тосковали по моторам его ловкие пальцы!
– Мистер Трэдд? Мне нужна ваша помощь. Зайдите за дом.
– Да, сэр, мистер Уолкер. Иду. – Ноги у Стюарта не слушались, были как ватные. «Я ненавижу это место, – думал он. – Еще больше, чем школу. В школе хоть каникулы бывали. А я все прошлое лето не вылезал из города. Пегги и Гарден были в Барони, а я что? Весь день в банке и весь вечер – мамины нотации. Что бы ей уехать из города и оставить меня в покое… Я бы хоть с друзьями встречался. Так нет, ей тоже надо было остаться. Ей необходимы все эти званые чаепития с приятельницами и нужен я, чтобы в жару таскать для них мебель по этому дурацкому тесному дому».
– Мистер Трэдд!
– Да, сэр, мистер Уолкер, я иду.
Эндрю Энсон, наблюдавший за этой сценой из противоположного угла помещения, вздохнул. Стюарта не выгонят, он, Эндрю, дал слово. Но как бы ему хотелось подыскать для Стюарта хоть какое-то дело, которое мальчик сумеет не провалить. И еще ему хотелось бы, чтобы вид у Стюарта был не такой несчастный.
Маргарет занимали те же мысли. В чем дело, что происходит с ее детьми? Она искренне не могла понять, почему они не чувствуют себя счастливыми. Ограниченность и полное отсутствие воображения – эти далеко не лучшие качества были для самой Маргарет в каком-то смысле подарком судьбы: ей и в голову не приходило, что у других людей могут быть цели и честолюбивые устремления, отличные от ее собственных.
А ее цель в жизни была достигнута. Трэдды жили в городе и были приняты в обществе. Почему Стюарт и Пегги упираются и не желают ходить на приемы? Почему Гарден стала такой хмурой? Наконец-то она учится вместе с девочками своего круга и ей разрешено с ними дружить. И что, пригласила она хоть раз кого-нибудь из одноклассниц к себе домой? Ни-ко-го. И сама ни во что не играет, а слоняется по дому с унылым видом, и только.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181