Если дела пойдут так и дальше, от состояния Вулричей скоро не останется и следа, а затем исчезнет и весь род.
Величественную тишину старинного здания вдруг разорвал пронзительный крик Наны Вулрич. Блайт едва не споткнулась от неожиданности и, закрыв глаза, покачала головой, в который раз удивляясь, каким образом столь хрупкое, слабое тельце может вмещать в себя такой голосище. Она ускорила шаг, чтобы поскорее положить конец этим душераздирающим воплям.
– Бла-а-айт!
– Я здесь, Нана! Вовсе ни к чему так кричать.
Блайт вошла в просторную обставленную добротной мебелью спальню бабушки и принялась раздвигать портьеры из темно-вишневой парчи, впуская в комнату утренний свет.
– Ко мне никто не приходил, – донесся до нее голос Наны Вулрич, в котором явственно слышались плаксивые нотки.
Блайт откинула полог кровати и взглянула на обиженное лицо бабушки, почти наполовину скрытое ночным чепчиком.
– Эта твоя девушка, – продолжала Нана, – она вообще не обращает на меня внимания. А я лежу здесь больная и… так жестоко страдаю.
«Даже корабли в гавани наверняка слышали этот кошачий концерт», – в сердцах подумала Блайт, а вслух сказала:
– Поверь, бабушка, Лиззи очень много работает и просто не могла зайти к тебе утром, потому что миссис Дорнли послала ее к мяснику.
Заметив, что старушка пытается сесть, Блайт бросилась ей на помощь.
– Ты принесла мне воду? – капризно спросила Нана, вытягивая шею, чтобы посмотреть, не стоит ли что-нибудь на полу, и, обессилев, снова откинулась на подушки.
– Да, разумеется, – ответила Блайт, укутывая плечи бабушки взятой с кресла шалью.
– А мыло, о котором я тебя просила?
Блайт перевела дыхание, готовясь к новому взрыву негодования со стороны Наны.
– Я забыла твое лавандовое мыло. Возможно, завтра…
– Завтра… – Нана неожиданно закашлялась и лишь спустя некоторое время с трудом прохрипела: – Всегда завтра, а я не знаю, сколько таких «завтра» мне еще осталось. Я прикована к этой проклятой постели, забыта друзьями и брошена на произвол судьбы надменными и непочтительными слугами. А теперь даже ты забыла обо мне! – ее голос прервался, она всхлипнула и промокнула кончиками пальцев уголки глаз. – Не знаю, как я смогу пережить еще один день…
– Нана, пожалуйста, – Блайт обняла бабушку за плечи, охваченная смешанным чувством жалости и раздражения. – Поверь, я вовсе не забыла о тебе, просто у меня много дел. Обещаю сегодня же принести тебе мыло, – заверила она, хотя, по правде говоря, не имела ни малейшего представления о том, как ей удастся достать подобную роскошь. – А теперь давай умоемся и переоденемся. Я уверена, после ячменного кофе и свежей булочки ты почувствуешь себя гораздо лучше.
– Терпеть не могу ячменный кофе. Да и вряд ли это вообще можно назвать кофе, – проворчала Нана, поглубже зарываясь в одеяло.
Блайт пришлось уговорами и лестью заставить ее заняться ежедневным утренним туалетом. Когда наконец на старушку был надет свежий чепец, Блайт с облегчением принялась наполнять горячей водой глиняную бутылку, которую Нана, по обыкновению, держала у своих вечно холодных ног. Девушка уже собралась уходить, когда Нана цепко схватила ее за руку и со страдальческим выражением лица проговорила:
– Будь хорошей девочкой и принеси мне книгу, – искривленный старческий палец указал при этом на мраморный столик возле камина. – И мое вязание… Эта спесивая девчонка положила его на подоконник.
Блайт кивнула и послушно направилась за книгой, а Нана внимательно следила за внучкой.
– К полудню мне понадобится немного красной пряжи, – продолжила она, затем сделала паузу, выжидательно уставившись в спину девушки. Отказа со стороны внучки не последовало, и серые глаза старушки удовлетворенно сверкнули. – Тебе также придется напомнить преподобному Уоррену, что он должен навестить меня на этой неделе. Вероятно, Уоррен просто забыл это сделать. Не знаю, о чем он только думает: так пренебрежительно относиться к своей пастве! – с осуждением заметила Нана.
– Я сделаю все, что смогу, – ответила Блайт, вручая бабушке книгу.
В этот момент что-то опять едва ощутимо шевельнулось у нее в груди и плавно скользнуло куда-то вниз. Точь-в-точь, как это произошло сегодня на рассвете.
– И скажи своему отцу, чтобы он непременно зашел ко мне сегодня! Он просто обязан! С его стороны грешно так ко мне относиться! – гремел вслед Блайт голос Наны.
– Хорошо, я передам отцу, – уже от двери сухо промолвила Блайт и нырнула в спасительную темноту коридора, плотно прикрыв за собой дверь.
Она быстрым шагом направилась в гостиную, но на полпути вдруг остановилась и, сжав кулаки, бессильно прислонилась к стене. Разумеется, Блайт понимала: Нана не виновата, что с ней стало так трудно. Затянувшаяся болезнь и постоянное одиночество превратили бабушку в комок нервов. Волевой, властной женщине, привыкшей с юных лет отдавать приказы, ей было нелегко смириться с теперешним положением. Блайт, как могла, пыталась оградить бабушку от невзгод, связанных с разорением некогда процветающего семейства Вулричей. Она опасалась, как бы известие о том, что им практически не на что жить, окончательно не добило бы Нану. Правда, с каждым днем скрывать это становилось все труднее, но Блайт не уставала придумывать новые и новые уловки.
– Бла-а-айт! Бла-а-айт! – опять донеслось из спальни.
Виновато оглянувшись, девушка поспешила прочь, чувствуя, как горят от стыда ее уши.
Какое-то время Нана не сводила с двери прищуренных серых глаз, но та оставалась по-прежнему закрытой. Недовольно поморщившись, старушка посмотрела на подоконник, на котором стояла корзинка с вязанием.
– Пропади все пропадом! – пробормотала она и, откинув одеяло, свесила ноги с кровати.
Проворно вскочив, Нана засеменила босыми ногами по холодному полу, схватила вязание и быстро юркнула в свою уютную постель.
* * *
Сегодняшним утром большая центральная гостиная показалась Блайт особенно пустой: в ней уже не было персидских ковров, зеркал, мраморных столиков… Девушка ускорила шаг, не желая лишний раз растравлять себе душу, однако некогда элегантная столовая в стиле королевы Анны тоже встретила ее голыми стенами, с четко проступающими на них выцветшими прямоугольниками от картин и мебели. Понуро опустив плечи, Блайт посмотрела на длинный стол орехового дерева, на одном конце которого стояла нехитрая еда. Скатерти не было, да и какой толк ее использовать, если все равно некому стирать? Не осталось и серебряных подсвечников. Их продали месяц с небольшим назад, поскольку в доме уже давно обходились без свечей. Многие изысканные предметы мебели, ранее являвшиеся гордостью дома Вулричей, теперь украшали совершенно другие гостиные.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101
Величественную тишину старинного здания вдруг разорвал пронзительный крик Наны Вулрич. Блайт едва не споткнулась от неожиданности и, закрыв глаза, покачала головой, в который раз удивляясь, каким образом столь хрупкое, слабое тельце может вмещать в себя такой голосище. Она ускорила шаг, чтобы поскорее положить конец этим душераздирающим воплям.
– Бла-а-айт!
– Я здесь, Нана! Вовсе ни к чему так кричать.
Блайт вошла в просторную обставленную добротной мебелью спальню бабушки и принялась раздвигать портьеры из темно-вишневой парчи, впуская в комнату утренний свет.
– Ко мне никто не приходил, – донесся до нее голос Наны Вулрич, в котором явственно слышались плаксивые нотки.
Блайт откинула полог кровати и взглянула на обиженное лицо бабушки, почти наполовину скрытое ночным чепчиком.
– Эта твоя девушка, – продолжала Нана, – она вообще не обращает на меня внимания. А я лежу здесь больная и… так жестоко страдаю.
«Даже корабли в гавани наверняка слышали этот кошачий концерт», – в сердцах подумала Блайт, а вслух сказала:
– Поверь, бабушка, Лиззи очень много работает и просто не могла зайти к тебе утром, потому что миссис Дорнли послала ее к мяснику.
Заметив, что старушка пытается сесть, Блайт бросилась ей на помощь.
– Ты принесла мне воду? – капризно спросила Нана, вытягивая шею, чтобы посмотреть, не стоит ли что-нибудь на полу, и, обессилев, снова откинулась на подушки.
– Да, разумеется, – ответила Блайт, укутывая плечи бабушки взятой с кресла шалью.
– А мыло, о котором я тебя просила?
Блайт перевела дыхание, готовясь к новому взрыву негодования со стороны Наны.
– Я забыла твое лавандовое мыло. Возможно, завтра…
– Завтра… – Нана неожиданно закашлялась и лишь спустя некоторое время с трудом прохрипела: – Всегда завтра, а я не знаю, сколько таких «завтра» мне еще осталось. Я прикована к этой проклятой постели, забыта друзьями и брошена на произвол судьбы надменными и непочтительными слугами. А теперь даже ты забыла обо мне! – ее голос прервался, она всхлипнула и промокнула кончиками пальцев уголки глаз. – Не знаю, как я смогу пережить еще один день…
– Нана, пожалуйста, – Блайт обняла бабушку за плечи, охваченная смешанным чувством жалости и раздражения. – Поверь, я вовсе не забыла о тебе, просто у меня много дел. Обещаю сегодня же принести тебе мыло, – заверила она, хотя, по правде говоря, не имела ни малейшего представления о том, как ей удастся достать подобную роскошь. – А теперь давай умоемся и переоденемся. Я уверена, после ячменного кофе и свежей булочки ты почувствуешь себя гораздо лучше.
– Терпеть не могу ячменный кофе. Да и вряд ли это вообще можно назвать кофе, – проворчала Нана, поглубже зарываясь в одеяло.
Блайт пришлось уговорами и лестью заставить ее заняться ежедневным утренним туалетом. Когда наконец на старушку был надет свежий чепец, Блайт с облегчением принялась наполнять горячей водой глиняную бутылку, которую Нана, по обыкновению, держала у своих вечно холодных ног. Девушка уже собралась уходить, когда Нана цепко схватила ее за руку и со страдальческим выражением лица проговорила:
– Будь хорошей девочкой и принеси мне книгу, – искривленный старческий палец указал при этом на мраморный столик возле камина. – И мое вязание… Эта спесивая девчонка положила его на подоконник.
Блайт кивнула и послушно направилась за книгой, а Нана внимательно следила за внучкой.
– К полудню мне понадобится немного красной пряжи, – продолжила она, затем сделала паузу, выжидательно уставившись в спину девушки. Отказа со стороны внучки не последовало, и серые глаза старушки удовлетворенно сверкнули. – Тебе также придется напомнить преподобному Уоррену, что он должен навестить меня на этой неделе. Вероятно, Уоррен просто забыл это сделать. Не знаю, о чем он только думает: так пренебрежительно относиться к своей пастве! – с осуждением заметила Нана.
– Я сделаю все, что смогу, – ответила Блайт, вручая бабушке книгу.
В этот момент что-то опять едва ощутимо шевельнулось у нее в груди и плавно скользнуло куда-то вниз. Точь-в-точь, как это произошло сегодня на рассвете.
– И скажи своему отцу, чтобы он непременно зашел ко мне сегодня! Он просто обязан! С его стороны грешно так ко мне относиться! – гремел вслед Блайт голос Наны.
– Хорошо, я передам отцу, – уже от двери сухо промолвила Блайт и нырнула в спасительную темноту коридора, плотно прикрыв за собой дверь.
Она быстрым шагом направилась в гостиную, но на полпути вдруг остановилась и, сжав кулаки, бессильно прислонилась к стене. Разумеется, Блайт понимала: Нана не виновата, что с ней стало так трудно. Затянувшаяся болезнь и постоянное одиночество превратили бабушку в комок нервов. Волевой, властной женщине, привыкшей с юных лет отдавать приказы, ей было нелегко смириться с теперешним положением. Блайт, как могла, пыталась оградить бабушку от невзгод, связанных с разорением некогда процветающего семейства Вулричей. Она опасалась, как бы известие о том, что им практически не на что жить, окончательно не добило бы Нану. Правда, с каждым днем скрывать это становилось все труднее, но Блайт не уставала придумывать новые и новые уловки.
– Бла-а-айт! Бла-а-айт! – опять донеслось из спальни.
Виновато оглянувшись, девушка поспешила прочь, чувствуя, как горят от стыда ее уши.
Какое-то время Нана не сводила с двери прищуренных серых глаз, но та оставалась по-прежнему закрытой. Недовольно поморщившись, старушка посмотрела на подоконник, на котором стояла корзинка с вязанием.
– Пропади все пропадом! – пробормотала она и, откинув одеяло, свесила ноги с кровати.
Проворно вскочив, Нана засеменила босыми ногами по холодному полу, схватила вязание и быстро юркнула в свою уютную постель.
* * *
Сегодняшним утром большая центральная гостиная показалась Блайт особенно пустой: в ней уже не было персидских ковров, зеркал, мраморных столиков… Девушка ускорила шаг, не желая лишний раз растравлять себе душу, однако некогда элегантная столовая в стиле королевы Анны тоже встретила ее голыми стенами, с четко проступающими на них выцветшими прямоугольниками от картин и мебели. Понуро опустив плечи, Блайт посмотрела на длинный стол орехового дерева, на одном конце которого стояла нехитрая еда. Скатерти не было, да и какой толк ее использовать, если все равно некому стирать? Не осталось и серебряных подсвечников. Их продали месяц с небольшим назад, поскольку в доме уже давно обходились без свечей. Многие изысканные предметы мебели, ранее являвшиеся гордостью дома Вулричей, теперь украшали совершенно другие гостиные.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101