Никогда не били молотом снова и снова, обрабатывая упрямый кусок металла, пока руки, спина и все тело не пронзала боль. Ваши руки… — он погладил ее мягкую ладонь заскорузлыми пальцами, — никогда не усмиряли раскаленное добела железо.
Подавив дрожь, Элоиза попыталась высвободить руку, но граф ее не отпустил.
— Если я никогда не делала этого сама, это еще не означает, что я не могу оценить качество работы кузнеца. Мужчину оцениваешь по его делам.
— Женщину — тоже, сестра «Знаток мужчин».
Когда он наконец отпустил ее руку, Элоиза повернулась и быстро вышла из кузницы. Сердце у нее бешено стучало, ноги дрожали.
Проклятый граф! Каждое произнесенное им слово, казалось, имело двойной смысл. Она прижала ледяные пальцы к горящим щекам. Как он посмел судить ее? Как посмел утверждать, что если она чего-то не делала своими руками, значит, не имеет об этом представления? Как посмел думать, что если она сразу не оттолкнула его, когда он ее целовал, то она не способна беспристрастно оценить его характер?
Злясь из-за того, что трусливо сбежала от графа, Элоиза остановилась, чтобы прийти в чувство, и увидела дом, где жили ткачихи. Ей просто необходима сейчас привычная, успокаивающая женская компания.
Перил видел, как она торопливо шагала по тропе и лишь на секунду остановилась, прежде чем зайти к ткачихам. Она продолжала осматривать его владения, шаг за шагом оценивая его самого и его разоренное хозяйство. Высокомерная женщина… мнит себя знатоком, хотя ни разу не ковала железо! А еще утверждает, что они не умеют это делать. Смотрит на него голубыми глазами, напоминая ему о ночном прегрешении.
С надеждой в душе изменить ее мнение о нем в лучшую сторону Перил отправился в дом ткачей. Она уже разговаривала там с главной ткачихой Эдит Лион и ее помощницами. Увидев графа, она нахмурилась и стала с большим вниманием осматривать допотопный ткацкий станок.
— Удивительно, — заявила она Эдит, выпрямляясь, — как вам удается хоть что-то сделать на таком древнем станке!
— На нем еще девочкой работала моя бабушка, — озабоченно произнесла Эдит. — Ко всему со временем привыкаешь. А что делать?
— Конечно, это разумнее, чем просто гонять челнок туда и обратно. — Элоиза обошла вокруг станка. — Но я уверена, что у вас лучше бы получалось на новом станке.
— По-моему, и этот вполне хорош, — ответил Перил, встав между женщинами и рассматривая ткань. Он с грустью, обнаружил, что ее покрывают маленькие узелки и торчащие нити. Он видел, что всезнайка наблюдает за его реакцией и наслаждается его огорчением. — Полагаю, она будет выглядеть много лучше… в готовом виде.
— То есть вы ничего не знаете о ткацком деле, верно?
— Я знаю достаточно, чтобы оценить мягкость ткани и удобство туники. Большего мне и не следует знать, — покраснев, ответил граф.
Она изучающе взглянула на него и отвела глаза.
— Эти нити образуют уток, основу и структуру ткани…
Элоиза принялась детально описывать весь процесс, затем подвела его к станку с обратной стороны и заставила взглянуть на изнанку ткани. Даже в полутьме граф увидел, что там нет торчащих нитей и узлов.
— Ткачество похоже на жизнь, полную изгибов и поворотов. Челнок, словно человеческая душа, летает туда и обратно, сплетая нити в единый узор. Но и сам ткач видит лишь часть своей работы — одну нить, один цвет или толщину пряжи. Качество ткани, ее красота не видны, пока не закончена работа. — Ее пальцы в это время перебирали натянутые нити, будто она играла на лютне, глаза потемнели, голос стал мягче. — Вот почему из женщин получаются отличные ткачихи. Ткань, дети, семья… это как проход челнока в конкретный отрезок времени.
Граф вдруг осознал, что с каждым ее словом все ниже склоняется к ней. Он видел свет в глубине ее глаз, чувствовал рядом ее дыхание, вспомнил, как он ощущал эти тонкие нежные пальцы, касавшиеся его груди. Перил сглотнул, наблюдая за движением розовых губ, которые произнесли слово, разом вернувшее его к действительности.
— Это сродни браку. Ибо супруги тоже день за днем ткут полотно совместной жизни, сплетая нити доверия, уважения и внимания друг к другу. Не забывайте об этом, милорд.
Перил замер, испытав леденящую тревогу. Что опять с ним происходит? Какого дьявола он смотрит на нее, слушает ее ласкающий голос, заглядывает ей в глаза, идет прямо в расставленную ловушку?
Черт побери, с этими монахинями надо держать ухо востро!
— Ваши поучения натолкнули меня и на другую мысль, сестра-судья, — процедил он сквозь зубы. — Вы не сможете правильно оценить качество ткани, если будете смотреть на нее только с изнаночной стороны.
Он повернулся и вышел из мастерской. Элоиза тоже встала, разгладила юбку и направилась к выходу.
Ужасный человек. В то время как она старается быть честной и объективной, граф при каждом удобном случае обвиняет ее в предвзятости. Ладно, в конце концов, это он проходит испытание, а не она. И пока у нее не будет неоспоримого подтверждения его положительных качеств, особенно честности, она никогда не порекомендует аббатисе прислать ему невесту. Даже избалованную и высокомерную Элайну.
Она продолжила осмотр, и постепенно ее мысли приняли другое направление. Теперь Элоиза не просто оценивала Уитмор, она прикидывала, сможет ли он стать домом. К несчастью, поместье не соответствовало ее представлениям о доме. Потребуются годы, чтобы вернуть ему былую славу, и месяцы, чтобы сделать его хотя бы пригодным для нормальной жизни.
Увидев конюшни, Элоиза поспешила туда. Как она и предполагала, они находились в лучшем состоянии, чем все остальное, здесь даже была заметна какая-то активность…
Вернее, здесь собралось больше людей, ибо никто по обыкновению ничего не делал. Они вроде все чего-то ждали или наблюдали за чем-то. Подойдя ближе, она увидела, что на земле сидят двое мужчин, крепко привязанных друг к другу, а за ними внимательно следит расположившийся рядом мальчик. Возле него стояло ведро и лежал черпак.
— Ради всего святого, что здесь происходит? — изумленно спросила Элоиза у собравшихся. — Это воры или браконьеры?
Но к кому бы она ни обращалась, каждый, опустив голову, молча отходил в сторону. Тогда она подошла к связанным мужчинам и потребовала объяснений у них. Однако ей ответил мальчик:
— Его сиятельство их наказал.
— И долго они тут сидят? — Элоизе вдруг показалось, что она единственный нормальный человек в замке. Мальчик пожал плечами. — И сколько им еще так сидеть?
Когда мальчик снова пожал плечами, она повернулась к людям, стоящим вокруг.
— Если вы не хотите или не можете говорить, тогда хотя бы ослабьте веревки, чтобы они могли свободно дышать. — Но все только молча смотрели на нее. — Где его сиятельство?
— Я здесь, — послышался раздраженный голос.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80
Подавив дрожь, Элоиза попыталась высвободить руку, но граф ее не отпустил.
— Если я никогда не делала этого сама, это еще не означает, что я не могу оценить качество работы кузнеца. Мужчину оцениваешь по его делам.
— Женщину — тоже, сестра «Знаток мужчин».
Когда он наконец отпустил ее руку, Элоиза повернулась и быстро вышла из кузницы. Сердце у нее бешено стучало, ноги дрожали.
Проклятый граф! Каждое произнесенное им слово, казалось, имело двойной смысл. Она прижала ледяные пальцы к горящим щекам. Как он посмел судить ее? Как посмел утверждать, что если она чего-то не делала своими руками, значит, не имеет об этом представления? Как посмел думать, что если она сразу не оттолкнула его, когда он ее целовал, то она не способна беспристрастно оценить его характер?
Злясь из-за того, что трусливо сбежала от графа, Элоиза остановилась, чтобы прийти в чувство, и увидела дом, где жили ткачихи. Ей просто необходима сейчас привычная, успокаивающая женская компания.
Перил видел, как она торопливо шагала по тропе и лишь на секунду остановилась, прежде чем зайти к ткачихам. Она продолжала осматривать его владения, шаг за шагом оценивая его самого и его разоренное хозяйство. Высокомерная женщина… мнит себя знатоком, хотя ни разу не ковала железо! А еще утверждает, что они не умеют это делать. Смотрит на него голубыми глазами, напоминая ему о ночном прегрешении.
С надеждой в душе изменить ее мнение о нем в лучшую сторону Перил отправился в дом ткачей. Она уже разговаривала там с главной ткачихой Эдит Лион и ее помощницами. Увидев графа, она нахмурилась и стала с большим вниманием осматривать допотопный ткацкий станок.
— Удивительно, — заявила она Эдит, выпрямляясь, — как вам удается хоть что-то сделать на таком древнем станке!
— На нем еще девочкой работала моя бабушка, — озабоченно произнесла Эдит. — Ко всему со временем привыкаешь. А что делать?
— Конечно, это разумнее, чем просто гонять челнок туда и обратно. — Элоиза обошла вокруг станка. — Но я уверена, что у вас лучше бы получалось на новом станке.
— По-моему, и этот вполне хорош, — ответил Перил, встав между женщинами и рассматривая ткань. Он с грустью, обнаружил, что ее покрывают маленькие узелки и торчащие нити. Он видел, что всезнайка наблюдает за его реакцией и наслаждается его огорчением. — Полагаю, она будет выглядеть много лучше… в готовом виде.
— То есть вы ничего не знаете о ткацком деле, верно?
— Я знаю достаточно, чтобы оценить мягкость ткани и удобство туники. Большего мне и не следует знать, — покраснев, ответил граф.
Она изучающе взглянула на него и отвела глаза.
— Эти нити образуют уток, основу и структуру ткани…
Элоиза принялась детально описывать весь процесс, затем подвела его к станку с обратной стороны и заставила взглянуть на изнанку ткани. Даже в полутьме граф увидел, что там нет торчащих нитей и узлов.
— Ткачество похоже на жизнь, полную изгибов и поворотов. Челнок, словно человеческая душа, летает туда и обратно, сплетая нити в единый узор. Но и сам ткач видит лишь часть своей работы — одну нить, один цвет или толщину пряжи. Качество ткани, ее красота не видны, пока не закончена работа. — Ее пальцы в это время перебирали натянутые нити, будто она играла на лютне, глаза потемнели, голос стал мягче. — Вот почему из женщин получаются отличные ткачихи. Ткань, дети, семья… это как проход челнока в конкретный отрезок времени.
Граф вдруг осознал, что с каждым ее словом все ниже склоняется к ней. Он видел свет в глубине ее глаз, чувствовал рядом ее дыхание, вспомнил, как он ощущал эти тонкие нежные пальцы, касавшиеся его груди. Перил сглотнул, наблюдая за движением розовых губ, которые произнесли слово, разом вернувшее его к действительности.
— Это сродни браку. Ибо супруги тоже день за днем ткут полотно совместной жизни, сплетая нити доверия, уважения и внимания друг к другу. Не забывайте об этом, милорд.
Перил замер, испытав леденящую тревогу. Что опять с ним происходит? Какого дьявола он смотрит на нее, слушает ее ласкающий голос, заглядывает ей в глаза, идет прямо в расставленную ловушку?
Черт побери, с этими монахинями надо держать ухо востро!
— Ваши поучения натолкнули меня и на другую мысль, сестра-судья, — процедил он сквозь зубы. — Вы не сможете правильно оценить качество ткани, если будете смотреть на нее только с изнаночной стороны.
Он повернулся и вышел из мастерской. Элоиза тоже встала, разгладила юбку и направилась к выходу.
Ужасный человек. В то время как она старается быть честной и объективной, граф при каждом удобном случае обвиняет ее в предвзятости. Ладно, в конце концов, это он проходит испытание, а не она. И пока у нее не будет неоспоримого подтверждения его положительных качеств, особенно честности, она никогда не порекомендует аббатисе прислать ему невесту. Даже избалованную и высокомерную Элайну.
Она продолжила осмотр, и постепенно ее мысли приняли другое направление. Теперь Элоиза не просто оценивала Уитмор, она прикидывала, сможет ли он стать домом. К несчастью, поместье не соответствовало ее представлениям о доме. Потребуются годы, чтобы вернуть ему былую славу, и месяцы, чтобы сделать его хотя бы пригодным для нормальной жизни.
Увидев конюшни, Элоиза поспешила туда. Как она и предполагала, они находились в лучшем состоянии, чем все остальное, здесь даже была заметна какая-то активность…
Вернее, здесь собралось больше людей, ибо никто по обыкновению ничего не делал. Они вроде все чего-то ждали или наблюдали за чем-то. Подойдя ближе, она увидела, что на земле сидят двое мужчин, крепко привязанных друг к другу, а за ними внимательно следит расположившийся рядом мальчик. Возле него стояло ведро и лежал черпак.
— Ради всего святого, что здесь происходит? — изумленно спросила Элоиза у собравшихся. — Это воры или браконьеры?
Но к кому бы она ни обращалась, каждый, опустив голову, молча отходил в сторону. Тогда она подошла к связанным мужчинам и потребовала объяснений у них. Однако ей ответил мальчик:
— Его сиятельство их наказал.
— И долго они тут сидят? — Элоизе вдруг показалось, что она единственный нормальный человек в замке. Мальчик пожал плечами. — И сколько им еще так сидеть?
Когда мальчик снова пожал плечами, она повернулась к людям, стоящим вокруг.
— Если вы не хотите или не можете говорить, тогда хотя бы ослабьте веревки, чтобы они могли свободно дышать. — Но все только молча смотрели на нее. — Где его сиятельство?
— Я здесь, — послышался раздраженный голос.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80