Они были отголоском внимания и восхищения, вызванного тем чудом, когда человек обнаруживает схожие качества в другом человеке... в своем двойнике.
Сладкая дрожь охватила их слившиеся воедино тела. Они погрузились в волны чувственного жара, их ощущения становились все более захватывающими. Каждый знал, к чему ведет это нарастание возбуждения, и оба отдались ему без остатка, пока завершение не вознесло их к высшей точке бытия. На одно невыразимое мгновение исчезли все преграды – и телесные, и духовные, и не было предела этому всеохватывающему, пронизывающему наслаждению.
Потом пришел покой, их сердца замедлили свой бег, дыхание выровнялось, и Беатрис увидела Коннора по-новому. Они лежали рядом, отдыхая в восхитительном полусне, и она поняла, что в его жизни тоже произошла огромная перемена. Он освобождался от напряжения, легко расставался со своими ожиданиями и требованиями, позволяя ей быть самой собой.
Когда спустя некоторое время Беатрис проснулась, Коннор, мягко ступая, возвращался к кровати, неся ей бокал вина.
– Спасибо.
Она села, оперлась спиной о подушки и до пояса накрылась простыней. Пока Беатрис пила, он опустился на кровать к ней лицом и начал обеими руками медленно поглаживать ее ногу ниже колена.
– Что ты делаешь? – Беатрис с удивлением посмотрела на него.
– То, что тебе понравится, – с легкой обольстительной улыбкой ответил он.
Коннор вел пальцами вверх по икре, потом вниз и вокруг щиколотки, повторяя все снова и снова. Каждый нерв в ее теле запел, когда он положил ее ступню себе на колени и круговыми, массирующими движениями начал большими пальцами разминать стопу. Вверх по икре, вниз... растирая, нажимая, гладя... пока она не закрыла глаза. Его прикосновение было немного эротичным, но в то же время заботливым и ласковым, и это одновременно и возбуждало, и расслабляло Беатрис. Пусть он ведет свои сладкие речи, даже не открывая рта. Когда Коннор на мгновение остановился, она открыла глаза и пошевелила пальцами ноги, как бы прося его продолжать.
– Если так пойдет и дальше, то мы сможем превратить тебя в романтичную особу, – усмехнувшись, сказал он, глядя, как ее глаза заблестели от возбуждения.
– Меня? – Она глубоко вздохнула и удовлетворенно откинулась на подушки. – Ну, думаю, бывает кое-кто и похуже. Конокрады, работорговцы, убийцы...
Глубокий горловой смешок Коннора почему-то вызвал приятные ощущения в ноге Беатрис.
– Опасная компания у нас, романтиков, – проговорил он.
– Романтики и сами опасные люди, – глядя на него, возразила Беатрис. – Романтики позволяют себе мечтать. А мечты вызывают появление всяких новшеств и реформ, даже революции.
– Звучит мрачно. Я в последнее время не устраивал никаких революций.
– Устраивал.
– Правда? – Коннор исподлобья посмотрел на Беатрис. – Где? – Потом он внезапно понял. – А, на заседании комиссии, в разговоре с дедом. Но, честно говоря...
– Нет, не там, – тихо ответила Беатрис, пытливо вглядываясь в его лицо и решая, многое ли можно ему сказать. Потом печально улыбнулась. Теперь ей придется забыть о своем былом спокойствии, особенно когда дело касается Коннора. Лучше смириться с этим. – Вот здесь. – Она коснулась своего виска, а потом груди, там, где сердце. – И здесь.
Коннор улыбнулся, потом нахмурился, на мгновение смутившись. Но, встретившись с Беатрис взглядом, казалось, понял, о чем она говорила.
– Ты меня словно встряхнул, заставил думать обо всем по-другому. Я уже не та женщина, которую ты встретил в «Темнице» Шарлотты Браун.
Коннор провел костяшками пальцев по ее ступне и посмотрел на Беатрис с таким сочувствием, что у нее чуть не остановилось сердце.
– Ну, не знаю, – с восхищением окидывая взглядом ее полуобнаженную фигуру, ответил он. – Для меня ты выглядишь почти так же. Минус кнут и хлыст, конечно. – Коннор усмехнулся. – И точно так же отдаешь приказы.
– Только когда ты меня об этом просишь, – выпрямляясь, с сияющими глазами сказала Беатрис.
– Да? А если я захочу приказывать?
– Кажется... меня можно уговорить... помогать.
Он засмеялся над тем, как тщательно она подбирала слова. Понятия «подчиняться» точно не было в ее словаре.
– А что я должен сделать, чтобы уговорить тебя?.
– Давай посмотрим. – Беатрис оглядела спальню, подумала и обнаружила нечто подходящее. – Ты можешь мне объяснить, как посетители заведения Шарлотты используют корабельный штурвал.
Коннор расхохотался и обнял ее.
– Я могу рассказать... но зачем, когда вместо этого лучше все показать?
Беатрис поморщилась, когда он встал с кровати и потянул ее за собой.
– Нет, в самом деле. – Беатрис попыталась прихватить с собой простыню, но ей это не удалось, и тогда она схватила первую попавшуюся вещь – его рубашку, лежавшую рядом на стуле. – У меня очень хорошее воображение, – говорила она, изо всех сил стараясь надеть рубашку только одной рукой, – просто расскажи, и все.
– О-о-о, нет. Давай... тебе это может понравиться.
Он поставил ее в конце кровати, прижав спиной к красивой резной спинке. Она смутилась, чувствуя себя неловко в незастегнутой мужской рубашке.
– На кораблях штурвал был символом власти капитана и, таким образом, иногда использовался для дисциплинарного взыскания. – Коннор положил ее руки по обеим сторонам спинки, приказав: – Так и стой.
Потом Коннор поднял с пола ее пояс и свой галстук и начал привязывать ее запястья к кровати.
– Руки наказываемого привязывали к штурвалу...
– Эй! – Беатрис отдернула руки. – Ты же не собираешься...
– Продемонстрировать? Конечно, собираюсь. Тебя надо «убеждать» или нет?
Блеск в его глазах и чувственность, которую он излучал, убедили Беатрис рискнуть. Через секунду она вновь положила руки на спинку кровати. Он поиграл бровями, как бы говоря, что она не пожалеет об этом, и свободно, не стягивая, привязал сначала одно ее запястье, потом второе.
– Наказание проводилось перед всей командой. Обычно это была порка.
Расширенными глазами Беатрис смотрела на его мрачное лицо, затем перевела взгляд на свои свободно привязанные руки. Все, что ей надо было сделать, – это поднять их, и она была бы свободна, но вместо этого она сильнее вцепилась в спинку кровати.
– П-порка? – рассеянно проговорила она. – Но чем?
– Плеткой-девятихвосткой, бамбуковым хлыстом... как обычно. – Он обвел ее взглядом и остановился на вздымавшейся от волнения верхней части рубашки. – Есть, конечно, и другие возможности...
Коннор прищурился, задумавшись, и отошел к письменному столу у окна, открыл один из яшичков. Беатрис почувствовала, как все ее тело напряглось, когда он вернулся и из-за спины вынул старомодное гусиное перо.
– Что ты собираешься делать с... о... о-о-о... о-о-о. Понятно.
Коннор опустился на колени у ее ног и теперь водил по ним пером, начиная со щиколоток, замедляя движения и задерживаясь тем дольше, чем выше поднимался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83
Сладкая дрожь охватила их слившиеся воедино тела. Они погрузились в волны чувственного жара, их ощущения становились все более захватывающими. Каждый знал, к чему ведет это нарастание возбуждения, и оба отдались ему без остатка, пока завершение не вознесло их к высшей точке бытия. На одно невыразимое мгновение исчезли все преграды – и телесные, и духовные, и не было предела этому всеохватывающему, пронизывающему наслаждению.
Потом пришел покой, их сердца замедлили свой бег, дыхание выровнялось, и Беатрис увидела Коннора по-новому. Они лежали рядом, отдыхая в восхитительном полусне, и она поняла, что в его жизни тоже произошла огромная перемена. Он освобождался от напряжения, легко расставался со своими ожиданиями и требованиями, позволяя ей быть самой собой.
Когда спустя некоторое время Беатрис проснулась, Коннор, мягко ступая, возвращался к кровати, неся ей бокал вина.
– Спасибо.
Она села, оперлась спиной о подушки и до пояса накрылась простыней. Пока Беатрис пила, он опустился на кровать к ней лицом и начал обеими руками медленно поглаживать ее ногу ниже колена.
– Что ты делаешь? – Беатрис с удивлением посмотрела на него.
– То, что тебе понравится, – с легкой обольстительной улыбкой ответил он.
Коннор вел пальцами вверх по икре, потом вниз и вокруг щиколотки, повторяя все снова и снова. Каждый нерв в ее теле запел, когда он положил ее ступню себе на колени и круговыми, массирующими движениями начал большими пальцами разминать стопу. Вверх по икре, вниз... растирая, нажимая, гладя... пока она не закрыла глаза. Его прикосновение было немного эротичным, но в то же время заботливым и ласковым, и это одновременно и возбуждало, и расслабляло Беатрис. Пусть он ведет свои сладкие речи, даже не открывая рта. Когда Коннор на мгновение остановился, она открыла глаза и пошевелила пальцами ноги, как бы прося его продолжать.
– Если так пойдет и дальше, то мы сможем превратить тебя в романтичную особу, – усмехнувшись, сказал он, глядя, как ее глаза заблестели от возбуждения.
– Меня? – Она глубоко вздохнула и удовлетворенно откинулась на подушки. – Ну, думаю, бывает кое-кто и похуже. Конокрады, работорговцы, убийцы...
Глубокий горловой смешок Коннора почему-то вызвал приятные ощущения в ноге Беатрис.
– Опасная компания у нас, романтиков, – проговорил он.
– Романтики и сами опасные люди, – глядя на него, возразила Беатрис. – Романтики позволяют себе мечтать. А мечты вызывают появление всяких новшеств и реформ, даже революции.
– Звучит мрачно. Я в последнее время не устраивал никаких революций.
– Устраивал.
– Правда? – Коннор исподлобья посмотрел на Беатрис. – Где? – Потом он внезапно понял. – А, на заседании комиссии, в разговоре с дедом. Но, честно говоря...
– Нет, не там, – тихо ответила Беатрис, пытливо вглядываясь в его лицо и решая, многое ли можно ему сказать. Потом печально улыбнулась. Теперь ей придется забыть о своем былом спокойствии, особенно когда дело касается Коннора. Лучше смириться с этим. – Вот здесь. – Она коснулась своего виска, а потом груди, там, где сердце. – И здесь.
Коннор улыбнулся, потом нахмурился, на мгновение смутившись. Но, встретившись с Беатрис взглядом, казалось, понял, о чем она говорила.
– Ты меня словно встряхнул, заставил думать обо всем по-другому. Я уже не та женщина, которую ты встретил в «Темнице» Шарлотты Браун.
Коннор провел костяшками пальцев по ее ступне и посмотрел на Беатрис с таким сочувствием, что у нее чуть не остановилось сердце.
– Ну, не знаю, – с восхищением окидывая взглядом ее полуобнаженную фигуру, ответил он. – Для меня ты выглядишь почти так же. Минус кнут и хлыст, конечно. – Коннор усмехнулся. – И точно так же отдаешь приказы.
– Только когда ты меня об этом просишь, – выпрямляясь, с сияющими глазами сказала Беатрис.
– Да? А если я захочу приказывать?
– Кажется... меня можно уговорить... помогать.
Он засмеялся над тем, как тщательно она подбирала слова. Понятия «подчиняться» точно не было в ее словаре.
– А что я должен сделать, чтобы уговорить тебя?.
– Давай посмотрим. – Беатрис оглядела спальню, подумала и обнаружила нечто подходящее. – Ты можешь мне объяснить, как посетители заведения Шарлотты используют корабельный штурвал.
Коннор расхохотался и обнял ее.
– Я могу рассказать... но зачем, когда вместо этого лучше все показать?
Беатрис поморщилась, когда он встал с кровати и потянул ее за собой.
– Нет, в самом деле. – Беатрис попыталась прихватить с собой простыню, но ей это не удалось, и тогда она схватила первую попавшуюся вещь – его рубашку, лежавшую рядом на стуле. – У меня очень хорошее воображение, – говорила она, изо всех сил стараясь надеть рубашку только одной рукой, – просто расскажи, и все.
– О-о-о, нет. Давай... тебе это может понравиться.
Он поставил ее в конце кровати, прижав спиной к красивой резной спинке. Она смутилась, чувствуя себя неловко в незастегнутой мужской рубашке.
– На кораблях штурвал был символом власти капитана и, таким образом, иногда использовался для дисциплинарного взыскания. – Коннор положил ее руки по обеим сторонам спинки, приказав: – Так и стой.
Потом Коннор поднял с пола ее пояс и свой галстук и начал привязывать ее запястья к кровати.
– Руки наказываемого привязывали к штурвалу...
– Эй! – Беатрис отдернула руки. – Ты же не собираешься...
– Продемонстрировать? Конечно, собираюсь. Тебя надо «убеждать» или нет?
Блеск в его глазах и чувственность, которую он излучал, убедили Беатрис рискнуть. Через секунду она вновь положила руки на спинку кровати. Он поиграл бровями, как бы говоря, что она не пожалеет об этом, и свободно, не стягивая, привязал сначала одно ее запястье, потом второе.
– Наказание проводилось перед всей командой. Обычно это была порка.
Расширенными глазами Беатрис смотрела на его мрачное лицо, затем перевела взгляд на свои свободно привязанные руки. Все, что ей надо было сделать, – это поднять их, и она была бы свободна, но вместо этого она сильнее вцепилась в спинку кровати.
– П-порка? – рассеянно проговорила она. – Но чем?
– Плеткой-девятихвосткой, бамбуковым хлыстом... как обычно. – Он обвел ее взглядом и остановился на вздымавшейся от волнения верхней части рубашки. – Есть, конечно, и другие возможности...
Коннор прищурился, задумавшись, и отошел к письменному столу у окна, открыл один из яшичков. Беатрис почувствовала, как все ее тело напряглось, когда он вернулся и из-за спины вынул старомодное гусиное перо.
– Что ты собираешься делать с... о... о-о-о... о-о-о. Понятно.
Коннор опустился на колени у ее ног и теперь водил по ним пером, начиная со щиколоток, замедляя движения и задерживаясь тем дольше, чем выше поднимался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83