– Ты ведь всего лишь две недели, как стал воином!
Еще большее удовлетворение.
Удивляясь реакции Полиона, Хан продолжал:
– Ты быстро заслужил признание командиров.
Он ощутил в Полионе удовольствие сродни эротическому возбуждению: видно, парня не часто балуют похвалой.
Хан поднялся на колени, но на ноги встать не посмел, уловив зарождающуюся вспышку гнева. Да, ему впору писать пособие по укрощению львов.
– Я хотел убедиться, что ты доволен своей новой жизнью.
«Не то!»
Хана чуть не оглушил крик, исторгнутый мозгом Полиона. Убийца Полион не должен, не имеет права задавать себе этот вопрос. Он может породить сомнение, подорвать верность, ослабить храбрость – и тогда он не будет достоин своих братьев... Доволен? Да разве может быть иначе? Посвящение в воины сопровождалось истязаниями, унижением, уничтожением. Его изуродовали, истерзали, лишили всего человеческого, привели в звероподобное состояние. Но зато его приняли в секту. Люди, которые истязали его, сами в прошлом подверглись таким же истязаниям, и они хотели, чтобы он стал одним из них. И тогда его позор превратится в источник гордости. Те, кто его похитил, станут его братьями, помогут ему обрести мужество, силу, жестокость. Измученный, отчаявшийся Полион Тарн ухватился за предложенный ему выход. И теперь не имеет права усомниться в правильности своего решения. Иначе окажется, что он страдал напрасно. Доволен? Он оказался среди избранных, стал воплощением мужества. Как же он может не быть довольным?
Услышав зубовный скрежет невыносимого страдания, Хан забыл все свои уловки. Теперь это был испуганный старик, умоляющий маньяка пощадить его жизнь.
Не шевеля губами, юноша произнес:
– Громче!
Хан повторил свои слова.
– Громче!
– Я хотел убедиться, что ты доволен своей новой жизнью! – выкрикнул Хан.
– Громче!
Хан изо всех сил напряг голосовые связки.
– Громче!
В голове юноши не было ни одной мысли. Он мог только твердить это одно слово – безо всякой, казалось, цели. Нет, цель была: смерть.
Рядом с Ханом возникла тень.
– Ты разговариваешь на посту, убийца?
Хан вскрикнул от облегчения и вскочил на ноги. Это был сам Воитель Зорг. Хан увидел его знаки отличия: пять черепов на щите.
– Да, садж, – ответил воин.
– Ты знаешь, какое за это полагается наказание?
– Да, садж.
– Ты знаешь, как часовой должен отвечать на любые обращенные к нему слова?
– Смертью, садж.
– Верно. Но ты знал, что этот человек – друг короля, так? На секунду замявшись, Полион сказал:
– Да, садж. Но это не извиняет меня...
– Извиняет или нет, решу я. Иди, скажи своему командиру, что я снял тебя с поста.
Воин отсалютовал ударом копья по щиту и поспешил уйти.
Хана трясло – уже не столько от страха, сколько от жалости. Лучше бы он отдал юношу на забаву Гексциону – по крайней мере, его мучения уже давно закончились бы.
– Я узнал парня, воитель, и сказал ему пару слов. Мне следовало помнить, что этого делать нельзя, раз он на посту. Прошу меня простить.
– Никогда так больше не поступай, – бросил Зорг и пошел прочь.
Хан поковылял за ним.
– Воитель, этого человека... накажут?
– Разумеется.
– Но это несправедливо! Он ни в чем не виноват! Зорг остановился и сверкнул глазами.
– Он должен был убить тебя. Может, ты завтра вместо него сядешь на раскаленное железо?
Хан отчаянно потряс головой. Он заставил себя не вглядываться в мысли Зорга, чтобы не увидеть подробностей предстоящего наказания. Однажды он это сделал и на неделю потерял сон. Даже от поверхностных мыслей Воителя делалось тошно.
– Жаль, – проворчал Зорг. – Это пошло бы тебе на пользу. Но ему все равно не помогло бы. Его товарищи позаботятся о том, чтобы он получил положенное. Да он и сам будет на этом настаивать. Ну ладно, какие еще у тебя здесь дела? Если ты надеялся увидеть его величество, то он занят.
И тут на Хана снизошло вдохновение. Френцкион Зорг, несомненно, знает о прибытии курьера из Рарагаша – ему сообщают обо всем. Кроме того, Зорг может решить любой вопрос. Все равно король Гексцион поручит Зоргу разобраться с мучившей Хана задачей.
Он полез за пазуху.
– Я хотел передать его величеству полученное мною секретное послание. Я должен срочно отправить с гонцом ответ.
Как все удачно сложилось! Хан сможет отрицать, что он обсуждал этот вопрос с королем. А король сможет отрицать, что вообще об этом что-нибудь знал. А если с вопросами обратятся к Зоргу, то он просто заявит, что такой-то принял неправильное решение и был за это казнен. И дело на этом закончится.
Зорг взял письмо и пробежал его глазами.
– С такой ерундой приставать к королю! Сообщи в Рарагаш, что все будет сделано. Северным патрулям будет отдан приказ выглядывать синие флаги и, когда они появятся, действовать соответствующим образом.
– Весьма тебе обязан, воитель.
– Рад быть тебе полезным, Хан-садж.
Зорг оскалился в усмешке. Он и в самом деле был рад. 'Ребятам полезно размяться.
60
– Посмотри, это не сплошное дерево. Тут несколько слоев!
Булрион подумал, что лук, который Тисвион держит в руках, больше похож на сломанный обруч или кусок лодочного каркаса. Тисвион застал его врасплох. Это надо же – заснуть в саду среди бела дня, как какой-нибудь дряхлый старик! Булрион всячески старался скрыть свою растерянность, мигая со значительным видом и пытаясь сказать что-нибудь умное.
Но Тисвион, по-видимому, и не заметил, что отец спал.
– В середине, конечно, дерево – ядровая древесина и луб, как и в наших луках. Но все это скреплено позади жилами. А здесь – рог! И посмотри, какая работа! Умопомрачительно!
Тисвион и сам выглядел умопомрачительно. На нем были нурцийские штаны до щиколоток, переливавшиеся золотыми, алыми и синими красками. А изумрудно-желто-малиновая безрукавка не слишком выгодно оттеняла рыжую бороду и рыжую поросль на груди. Усыпанные цветами кусты, растущие вокруг, создавали ярко-лиловый фон. В волосы Тисвион воткнул чайную розу. Глядя на эту жар-птицу в ослепительном солнечном свете, хотелось зажмуриться.
Булриону не нравился Чан-Сан с его кричащими красками. Его жители порхали, как разноцветные бабочки. Их странной формы дома были отделаны плиткой и мозаикой всех цветов радуги. Даже телеги на улицах были раскрашены, как сказочные кареты. Не город, а скопище попугаев. Не нравился Булриону и говор нурцийцев. И пахло в городе странно – какими-то незнакомыми блюдами и специями. И улицы просто кишели людьми. По отдельности Булрион был готов признать каждого нурцийца вполне приятным человеком, но смуглолицая толпа казалась ему чужой.
– Что с этим луком? Сломан, что ли?
– Сломан! Да нет, дядя! Он так сделан. Такой ему придали изгиб. Погляди, сейчас я натяну тетиву. Тут не запрещено, как у нас, носить по улицам лук с натянутой тетивой, но это считается неуважением.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132