Может, мне повезет, если я посажу с собой Луизу в двухместный «Аубурн». Тогда можно было бы удрать из этой компании, пока они ни о чем не догадываются.
– Я... ну как бы это сказать... уже привыкаю к Луизе.
Лицо Карписа снова осветилось страшной улыбкой.
– Вы быстро действуете.
– Она – милая девочка.
– И одинокая. Лоуренс, вы, видимо, очень нравитесь женщинам.
– Стараюсь. Не будете против, если она поедет со мной?
– Отнюдь. Я расскажу вам, как добраться до туристского комплекса.
– Если вы не против, то я возьму «Аубурн».
– Конечно. – Карпис кивнул мне головой и вышел. Я вытер лицо, оставил тазик с мыльной водой на комоде и прошел через коридор в комнату мальчиков. Луизы там не было. Нашел ее в другой комнате, с желтыми обоями и большой двойной кроватью с ярко-желтым покрывалом. Она собирала свои вещи. Луиза глянула на меня через плечо.
– Это была наша с Кэнди комната. Она продолжала собирать вещи...
– С тобой все в порядке, Луиза?
– Все нормально, – грустно ответила она. Но я не был уверен в этом.
Я подошел к ней и коснулся плеча.
– Что такое?
– Я нехорошая. Так всегда говорил отец.
– О чем ты говоришь?
– Мы занимались этим. Ты и я. Мы занимались с вами любовью, но не прошло еще и одного дня со смерти Кэнди. Почему я такая плохая?
– Это – моя вина, я заставил тебя.
Это была неправда, и мы оба знали об этом, но Луизе почему-то стало легче после моих слов. Она повернулась ко мне, обняла и прижалась головой к моей груди.
– Не осуждай меня, – попросила она.
– И не собирался этого делать.
– Мне нужно было, чтобы меня любили, а ты был таким милым. Я хотела тебя.
– Луиза, ты очень красивая, и я никогда не забуду, как мы с тобой занимались любовью под деревьями.
Ей понравилась моя фраза. Она звучала так романтично и трогательно, как в романах из журналов, которые она упаковывала вместе со своей одеждой. Журналы были ее и Мамочки Баркер.
Я ей сказал:
– Ты поедешь в моей машине.
Я решил пока не торопить события и не говорить, что ей придется удрать от своих друзей-бандитов и вернуться домой к папочке. Еще время не пришло.
– Мы едем в туристский лагерь недалеко от Авроры, так?
– Да.
– Там так хорошо, и мы можем жить в одной комнате. Я хотела спросить, ты хочешь этого?
– Очень.
– Передай мне альбом с вырезками, пожалуйста. Он лежит на столике.
Я передал ей толстый, распухший от находящихся в нем вырезок альбом.
– Что там такое? – спросил я ее.
Она положила альбом в чемодан, поверх одежды, раскрыла и показала его мне. Я сразу увидел заголовок: «Убит охранник банка».
– Это вырезки из газет, в которых писали о Кэнди, – ответила девушка. Казалось, она говорила об известном актере. – В некоторых из них я тоже фигурирую.
Я пролистал альбом. Ограбления банков, перестрелки и налеты на заправочную станцию, на ювелирный магазин, похищение Бремера. Я даже нашел там ту вырезку, которую показывал мне ее отец. В этой статье она (неизвестная подружка бандита) была изображена полицейским художником по описанию свидетелей.
Пока я переворачивал страницы, Луиза смотрела на вырезки с довольной улыбкой, полной ностальгии.
– С Кэнди прошел кусочек моей жизни, – сказала она. – Этот кусочек принадлежит ему и мне. Она захлопнула альбом и закрыла чемодан.
– Извините, – заглянул Карпис. – Планы изменились. Вы должны отвезти Мамочку. Она говорит, что вы ее водитель. Не пытайтесь спорить с ней.
Он улыбнулся страшной улыбкой и исчез.
– Полагаю, что увижу тебя позже, – сказал я, – в туристском лагере.
Она обняла меня и подарила поцелуй, длинный, романтический, как в журналах.
А потом я ушел.
Потому что не привык спорить с Мамочкой.
35
Итак, мы с Мамочкой снова ехали вдвоем в «Аубурне» сначала вниз по хайвею 19, потом повернули на хайвей 22 к югу по направлению к Авроре. Она по-прежнему не могла найти по радио какую-нибудь народную музыку, зато обнаружила новые рекламные щиты «Бурмы шейв» вдоль дороги и, бубня, читала их мне. Еще она мурлыкала под нос церковные гимны.
Я не обращал внимания на Ма, привык к ней. Мне, конечно, хотелось, чтобы рядом была Луиза, и я попытался бы выпутаться из этого дела. Мы ехали медленно, случайные «фордики» «модели Т» с фермерами за рулем не спеша тащили прицепы с сеном. «Аубурн» мог с легкостью обогнать любой такой экипаж несмотря на узкую, всего в два ряда дорогу, но мне не хотелось торопиться. А Мамочка говорила:
– Держитесь правее... от встречной машины... проскочили на волосок... От этой жестянки... Ой! Ой! Осторожнее!
Было уже утро, когда мы добрались до туристского лагеря в нескольких милях севернее Авроры. Отсюда выложенный гравием подъездной путь вел к отелю, где полудюжина двухкомнатных белых сборных домиков для туристов образовывала дугу на фоне леса. Среди домиков высился один коттедж больших размеров. Если остановиться здесь, то можно увидеть бессмысленно горящую при солнечном свете неоновую вывеску, объявляющую «Фокс Вэллей мотель» и «Свободных мест нет». Кроме этого на окне центрального коттеджа была прикреплена карточка, повторяющая сообщение «Свободных мест нет», написанное разборчивыми черными буквами.
Долговязый загорелый мужчина лет сорока, с обветренным лицом, в панаме, белой рубашке с потеками пота и в бурых мешковатых штанах, сидел на скамейке и поглощал мороженое из стаканчика.
Я вылез из «Аубурна» и, не выключая двигателя, подошел к нему.
– Мест нет, – сказал он, глядя не на меня, а на свое мороженое.
– Мы делали предварительный заказ, – сказал я. Тогда он уже внимательно взглянул на меня.
– Имя?
Я посмотрел на Ма. Она высунулась из автомобиля и сказала:
– Хантер.
Мужчина кивнул, из стаканчика капало на колени. Он не обращал на это внимания.
– Маленькая женщина разместит вас, – сказал он, указывая пальцем на дверь с сеткой.
Я вошел внутрь, там располагались регистрационная стойка и небольшая унылая приемная; единственным украшением этой узкой комнаты была полка с почтовыми открытками. Но никакой маленькой женщины не обнаружил, был только колокольчик, в который я и позвонил.
«Маленькая» женщина появилась из прохода за стойкой левее стенки, на которой висели ключи от комнат. «Маленькая» женщина весила около 210 фунтов и имела рост 5 футов десять дюймов. Она могла преспокойно засунуть «Детское личико» Нельсона в свой карман. На ней было веселенькое сине-белое цветастое платье, но сама женщина выглядела подавленной.
– Никогда не видела вас раньше, – сказала она, глядя на меня озабоченно и строго. Ей было тридцать с небольшим, но держу пари, что многие сказали бы, что ей за сорок. Ее волосы были собраны в уже седеющий пучок, который, казалось, никогда не расчесывали, несколько подбородков, в которых как-то терялось ее красивое лицо, нависали один над другим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91