Черт! Я вспомнил где видел его и где он заприметил меня – в Восточном Чикаго, в отеле «Костур»!
– Не дурите, – сказал Барни, – присоединяйтесь к нам, для затравки, выпейте пива.
– О'кей, – сказал Заркович, придав своей улыбке выражение застенчивости. Он обошел чемпиона, который рядом с ним показался карликом. – Я был уверен, что вы разделаетесь с Канцонери, – продолжал он, обращаясь к Барни, – ни секунды не колебался.
– В таком случае, вы оказались единственным, кто так думал, – сказал Барни. – На самом деле все было не так-то просто. Они даже не воспринимали меня как чемпиона Нью-Йорка, пока я не побью их парня в его собственном городе.
– И вы задали ему хорошую трепку.
Барни смутился, но такое внимание ему было приятно. Он был хорошим парнем, ничто человеческое не было ему чуждо.
– Я страшно хотел послать его в нокаут, – сказал Барни, почти извиняясь, – но малый держался неплохо.
– Слушайте, Заркович, – прервал я их разговор, пропустив «сержант», – если у вас есть дело ко мне, давайте поднимемся в мой офис.
Барни, казалось, мои плохие манеры обидели.
– Нат, – сказал он, – это я настоял, чтобы он присоединился к нам.
Заркович привстал.
– Извините за вторжение.
На этот раз Барни смутился по-настоящему. Взяв Зарковича за руку, он остановил его.
– Вы вовсе не вторглись, позвольте угостить вас пивом.
Я встал и вышел из кабинки:
– Хотелось бы все-таки вначале покончить с делом.
Если ты побудешь здесь некоторое время, мы оба предоставим тебе возможность угостить нас пивом.
Барни недоверчиво сказал:
– Хм... конечно, Нат. Все равно я буду ждать возвращения Перл, которая, надеюсь, потратила не все мои деньги. Поэтому пробуду здесь еще где-то около получаса.
Заркович поблагодарил Барни за гостеприимство и последовал за мной на улицу. Здесь мы вошли в дверь между «Коктейль лоунж» и ломбардом и поднялись по лестнице в мой офис. Я отпер дверь и пригласил его войти. Весь путь мы проделали молча.
Открыв окно, я прошел за свой стол и пригласил Зарковича сесть на один из стульев напротив меня. Он снял шляпу. На предложение снять пиджак он, вежливо улыбнувшись, отказался, несмотря на жару.
– Думаю, нам следовало поговорить, – начал он.
– Пожалуй.
– Похоже, вы обогнали меня, мистер Геллер.
– Давайте отбросим всяких «мистеров». Анна Сейдж все еще владеет двумя заведениями в Восточном Чикаго. Так что, собрав дань, вы заявились прямо от нее, не так ли?
Его красивое лицо оставалось невозмутимым.
Я продолжал:
– И на этот раз Анна рассказала вам некую интересную историю. Историю о человеке, который встречается с одной из ее девушек.
Он кивнул.
– Анна рассказала вам, что этот человек может быть кем-то очень знаменитым, – сказал я. Он опять кивнул.
– Теперь я размышляю, кем может быть эта знаменитость? Дионном Квинтсом? Чарли Мак-Карти? Джоном Диллинджером?
Сложив свои большие ладони вместе и хрустнув пальцами, он сказал:
– Ваши размышления меня не рассмешили, Геллер.
– Они предназначались только для моего собственного удовольствия. В конце концов, это мой офис, так что какого черта стесняться.
– Вы понимаете, дело серьезное.
– Нет, не понимаю, расскажите.
– Вы всего лишь мелкий частный коп, которому в свое время довелось быть мелким чикагским копом. Вы ничего из себя не представляете. На вашем месте мог оказаться любой другой.
– Повторяетесь. Вы уже сказали, что я был чикагским копом.
– Забавно. Только не старайтесь быть таким крутым, воспарившим высоко. Я не могу отказаться от выгодного дела и не отрицаю этого. Но это отнюдь не делает меня плохим копом. Если бы времена не были такими тяжелыми, я...
– ...Не носил костюм за сотню долларов и галстук за десять? Вы вымогатель, Заркович. Было бы противоестественно, если бы вы им не были. Я чувствовал бы себя возле вас очень неуютно.
– А вам уютно рядом со мной?
– Да. Я дома, знаю где были вы и куда идете.
– То же самое я могу сказать о вас. Можно закурить?
– Травитесь.
Заркович изобразил улыбку, достал серебряный портсигар. Выбрав сигарету, вставил ее в черный мундштук и прикурил.
– Как прошла ваша встреча с Пурвином? – спросил он.
Если это был рассчитанный ход, чтобы ошеломить меня, то он достиг своей цели. Мне не понравилось, что ко мне прицепился хвост, а я не заметил этого.
Я сказал:
– Мы говорили и о том, что, может быть, я видел Диллинджера. Но не более того.
Он кивнул, не вынимая мундштука из зубов, копируя манеры ФДР.
– Мудро. Ожидаете разговора с Коули?
– Да. Может быть. Если вообще буду говорить с кем-либо.
– А почему нет?
– Может, здесь нет предмета для разговора. Джимми Лоуренс, являясь клерком торговой палаты, слишком часто пользуется такси, но в этом нет ничего незаконного.
– Вы сомневаетесь, что он Диллинджер? – Очень сильно. Если он – Диллинджер, то это самый наглый, самый хладнокровный и лихой парень, которым я когда-либо встречался. Он посещает все общественные места в городе, днем и ночью, он, смутившись, толкает копа, носит щегольскую одежду. Что-то новенькое для врага закона... И он явно безоружен... Да вообще, он не очень-то и похож на Диллинджера. Заркович понимающе улыбнулся и кивнул.
– Пластическая хирургия. Достаточно хорошая, придает ему чувство уверенности. Можно смело выходить на публику и смешаться с толпой обывателей. Но это ложное чувство безопасности. Анна сразу узнала его.
– Да, она говорила об этом.
– Не только она. Вчера вечером он сам назвал себя Диллинджером.
– Что?
– Позвоните ей, – сказал он, кивнув на мой телефон, – и спросите.
– Но почему он в этом сознался и именно ей?
– Он доверяет Анне, которая умеет быть по-матерински теплой и ласковой. Вы же сами знаете.
– Это верно.
– Она была приветлива с ним. С точки зрения человека, находящегося в розыске, ей можно доверять. Ведь Анна была известна тем, что сама не в ладах с законом, нередко сдавала жилье ребятам, находившимся в бегах.
– Понимаю. А сейчас Анна почему-то хочет продать Диллинджера.
– Что значит продать? Он не ее жилец, у него есть собственная крыша над головой, разве не так? На Пайн-Гроув-авеню?
Я кивнул.
– Разве Анна виновата в том, что парень так доверился ей?
– Заркович, а что, собственно, вы хотите от меня? Он вынул мундштук изо рта.
– Мне хотелось бы, чтобы вы снова поговорили либо с Пурвином, либо с Коули. Хорошо бы устроить им встречу с Анной.
– А почему Анна не может сама обратиться к ним?
– С ее уголовным послужным списком она нуждается в посредничестве.
– А почему бы вам не взяться за это?
Он сделал широкий, великодушный жест рукой.
– Я могу это сделать. Но собираюсь объединить наши усилия. Вы сообщите то, что наблюдали, а я бы сказал, что миссис Сейдж, мой старый друг из Восточного Чикаго, вошла со мной в контакт относительно Диллинджера и свела нас вместе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91
– Не дурите, – сказал Барни, – присоединяйтесь к нам, для затравки, выпейте пива.
– О'кей, – сказал Заркович, придав своей улыбке выражение застенчивости. Он обошел чемпиона, который рядом с ним показался карликом. – Я был уверен, что вы разделаетесь с Канцонери, – продолжал он, обращаясь к Барни, – ни секунды не колебался.
– В таком случае, вы оказались единственным, кто так думал, – сказал Барни. – На самом деле все было не так-то просто. Они даже не воспринимали меня как чемпиона Нью-Йорка, пока я не побью их парня в его собственном городе.
– И вы задали ему хорошую трепку.
Барни смутился, но такое внимание ему было приятно. Он был хорошим парнем, ничто человеческое не было ему чуждо.
– Я страшно хотел послать его в нокаут, – сказал Барни, почти извиняясь, – но малый держался неплохо.
– Слушайте, Заркович, – прервал я их разговор, пропустив «сержант», – если у вас есть дело ко мне, давайте поднимемся в мой офис.
Барни, казалось, мои плохие манеры обидели.
– Нат, – сказал он, – это я настоял, чтобы он присоединился к нам.
Заркович привстал.
– Извините за вторжение.
На этот раз Барни смутился по-настоящему. Взяв Зарковича за руку, он остановил его.
– Вы вовсе не вторглись, позвольте угостить вас пивом.
Я встал и вышел из кабинки:
– Хотелось бы все-таки вначале покончить с делом.
Если ты побудешь здесь некоторое время, мы оба предоставим тебе возможность угостить нас пивом.
Барни недоверчиво сказал:
– Хм... конечно, Нат. Все равно я буду ждать возвращения Перл, которая, надеюсь, потратила не все мои деньги. Поэтому пробуду здесь еще где-то около получаса.
Заркович поблагодарил Барни за гостеприимство и последовал за мной на улицу. Здесь мы вошли в дверь между «Коктейль лоунж» и ломбардом и поднялись по лестнице в мой офис. Я отпер дверь и пригласил его войти. Весь путь мы проделали молча.
Открыв окно, я прошел за свой стол и пригласил Зарковича сесть на один из стульев напротив меня. Он снял шляпу. На предложение снять пиджак он, вежливо улыбнувшись, отказался, несмотря на жару.
– Думаю, нам следовало поговорить, – начал он.
– Пожалуй.
– Похоже, вы обогнали меня, мистер Геллер.
– Давайте отбросим всяких «мистеров». Анна Сейдж все еще владеет двумя заведениями в Восточном Чикаго. Так что, собрав дань, вы заявились прямо от нее, не так ли?
Его красивое лицо оставалось невозмутимым.
Я продолжал:
– И на этот раз Анна рассказала вам некую интересную историю. Историю о человеке, который встречается с одной из ее девушек.
Он кивнул.
– Анна рассказала вам, что этот человек может быть кем-то очень знаменитым, – сказал я. Он опять кивнул.
– Теперь я размышляю, кем может быть эта знаменитость? Дионном Квинтсом? Чарли Мак-Карти? Джоном Диллинджером?
Сложив свои большие ладони вместе и хрустнув пальцами, он сказал:
– Ваши размышления меня не рассмешили, Геллер.
– Они предназначались только для моего собственного удовольствия. В конце концов, это мой офис, так что какого черта стесняться.
– Вы понимаете, дело серьезное.
– Нет, не понимаю, расскажите.
– Вы всего лишь мелкий частный коп, которому в свое время довелось быть мелким чикагским копом. Вы ничего из себя не представляете. На вашем месте мог оказаться любой другой.
– Повторяетесь. Вы уже сказали, что я был чикагским копом.
– Забавно. Только не старайтесь быть таким крутым, воспарившим высоко. Я не могу отказаться от выгодного дела и не отрицаю этого. Но это отнюдь не делает меня плохим копом. Если бы времена не были такими тяжелыми, я...
– ...Не носил костюм за сотню долларов и галстук за десять? Вы вымогатель, Заркович. Было бы противоестественно, если бы вы им не были. Я чувствовал бы себя возле вас очень неуютно.
– А вам уютно рядом со мной?
– Да. Я дома, знаю где были вы и куда идете.
– То же самое я могу сказать о вас. Можно закурить?
– Травитесь.
Заркович изобразил улыбку, достал серебряный портсигар. Выбрав сигарету, вставил ее в черный мундштук и прикурил.
– Как прошла ваша встреча с Пурвином? – спросил он.
Если это был рассчитанный ход, чтобы ошеломить меня, то он достиг своей цели. Мне не понравилось, что ко мне прицепился хвост, а я не заметил этого.
Я сказал:
– Мы говорили и о том, что, может быть, я видел Диллинджера. Но не более того.
Он кивнул, не вынимая мундштука из зубов, копируя манеры ФДР.
– Мудро. Ожидаете разговора с Коули?
– Да. Может быть. Если вообще буду говорить с кем-либо.
– А почему нет?
– Может, здесь нет предмета для разговора. Джимми Лоуренс, являясь клерком торговой палаты, слишком часто пользуется такси, но в этом нет ничего незаконного.
– Вы сомневаетесь, что он Диллинджер? – Очень сильно. Если он – Диллинджер, то это самый наглый, самый хладнокровный и лихой парень, которым я когда-либо встречался. Он посещает все общественные места в городе, днем и ночью, он, смутившись, толкает копа, носит щегольскую одежду. Что-то новенькое для врага закона... И он явно безоружен... Да вообще, он не очень-то и похож на Диллинджера. Заркович понимающе улыбнулся и кивнул.
– Пластическая хирургия. Достаточно хорошая, придает ему чувство уверенности. Можно смело выходить на публику и смешаться с толпой обывателей. Но это ложное чувство безопасности. Анна сразу узнала его.
– Да, она говорила об этом.
– Не только она. Вчера вечером он сам назвал себя Диллинджером.
– Что?
– Позвоните ей, – сказал он, кивнув на мой телефон, – и спросите.
– Но почему он в этом сознался и именно ей?
– Он доверяет Анне, которая умеет быть по-матерински теплой и ласковой. Вы же сами знаете.
– Это верно.
– Она была приветлива с ним. С точки зрения человека, находящегося в розыске, ей можно доверять. Ведь Анна была известна тем, что сама не в ладах с законом, нередко сдавала жилье ребятам, находившимся в бегах.
– Понимаю. А сейчас Анна почему-то хочет продать Диллинджера.
– Что значит продать? Он не ее жилец, у него есть собственная крыша над головой, разве не так? На Пайн-Гроув-авеню?
Я кивнул.
– Разве Анна виновата в том, что парень так доверился ей?
– Заркович, а что, собственно, вы хотите от меня? Он вынул мундштук изо рта.
– Мне хотелось бы, чтобы вы снова поговорили либо с Пурвином, либо с Коули. Хорошо бы устроить им встречу с Анной.
– А почему Анна не может сама обратиться к ним?
– С ее уголовным послужным списком она нуждается в посредничестве.
– А почему бы вам не взяться за это?
Он сделал широкий, великодушный жест рукой.
– Я могу это сделать. Но собираюсь объединить наши усилия. Вы сообщите то, что наблюдали, а я бы сказал, что миссис Сейдж, мой старый друг из Восточного Чикаго, вошла со мной в контакт относительно Диллинджера и свела нас вместе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91