— Это ненадолго.
Его проводили к машинам, посадили в одну из «волг», и он уехал. Самохин со своими ребятами решил подняться наверх побеседовать с вдовой. Лена уже сообщила, что привела её в чувство, и она, пожалуй, сможет что-нибудь поведать о делах мужа. То, что причиной убийства был его бизнес, ни у кого сомнений не вызывало.
Глава 2
Недалеко от подъезда стояла видавшая виды вишневая «четверка» с помятым крылом и проржавленными порогами. Илья выскочил из дверей, торопливо зашагал на стоянку. Открыл переднюю дверцу, уселся за руль, вставил ключ зажигания, повернул. Стартер презрительно пожужжал и замолк. Илья повторил попытку ещё раз. Стартер рявкнул посильней и тут же выдохся окончательно. Видно, такие нагрузки ему были в тягость. Илья вылез, откинул капот, подкачал топливный насос. Опять попробовал завести движок. Тот ответил пренебрежительным молчанием, наверное, оказался ещё вреднее стартера. Илья плюнул с досады, вылез из машины, закрыл дверцу на ключ и пошел к подъезду.
Быстро взбежал на третий этаж, нажал кнопку звонка одной из квартир и не отпускал её, пока дверь с силой не распахнулась. На порог выскочил взлохмаченный малый в кожаном фартуке, перепачканном разноцветными красками, словно это был не фартук, а шедевр абстракционизма. В натруженной руке малый держал десяток разно-калиберных кистей. Из квартиры пахнуло едким запахом краски.
— У тебя, что, живот схватило! — раздраженно выпалил малый. — У меня же творческий процесс! Упустишь вдохновение, потом не поймаешь!
Илья толкнул его в квартиру, захлопнул за собой дверь.
— А у меня процесс накопления капитала! Слушай, Серега, выручай!
— Опять! Ну, сколько можно, Илья! — проворчал художник, повернулся взмокшей спиной и отправился в комнату.
— Моя накрылась! Кажется, серьезно! — говорил Илья, сопровождая его по коридору и стараясь не отстать ни на шаг. — Дай мне свой «мерседес» и можешь творить дальше, пока краски не засохнут. А мне срочно ехать надо! До зарезу!
Серега остановился на пороге комнаты, развернулся и посмотрел Илье в глаза. В них читалась собачья преданность и безграничная благодарность.
— Не дам! — отрезал он. — У меня машина нежная, перегрузок не любит, больше двух пассажиров уже не прет. А ты нагрузишь её, как самосвал, просядет до земли, будет пузом асфальт тереть.
В изрядно захламленной комнате был полный бардак. В одном углу стоял продавленный диван с ширмой для переодевания, в другом старинный шкаф без одной дверцы, в третьем письменный стол со сломанной ножкой, поэтому его пришлось подпереть парой изодранных книг. По всей мастерской кучей валялись подрамники, всюду банки с красками, висящие по стенам эскизы и картины, а в свободных простенках между рамами полки с какими-то скульптурками самой изощренной художественной фантазии. И над всем этим витала жуткая смесь всевозможных лакокрасочных запахов.
У окна же на относительно пустом пятачке стоял мольберт с подрамником. Вокруг него разноцветным веером располагались открытые банки с красками. А на натянутом холсте создавался очередной серегин шедевр.
Серега посмотрел в окно на захламленный двор и ржавые крыши гаражей и сделал несколько мазков по полотну. Отошел, проверил правильность мазка. Подошел снова, подправил ещё раз. Потом еще. Видно, вдохновение его ещё не отпустило, и он старался сесть ему на хвост.
— Ну, Серега, последний раз! — лебезил Илья. — Починю свою, больше просить не буду. Выручай! Ты мне друг или кто?
Серега мазнул последний раз по полотну и посмотрел на Илью.
— Слушай, Илья, вот ты вроде кандидат наук. Кстати, каких, забыл…
— Ну, физико-математических! И что?
Илья заглянул ему через плечо, удивляясь тому, чего это Серега мог увидеть в грязном дворе такого художественного. Но Серега увидел, вернее, полностью отдался полету своей фантазии, оттолкнувшись от суровой действительности. На холсте был нарисован симпатичный солнечный пейзажик с цветистым лужком, искрящейся речкой и живописным леском на заднем плане. Вполне в шишкинской манере, если не придавать значения ярким аляпистым цветам.
— Так ты физик, да ещё в придачу и математик! — наигранно восхитился Серега. — А таким делом занимаешься! Не стыдно?
Илья устало опустился на колченогий стул и тяжело вздохнул. Проблемой стыдливости он перестал мучаться довольно давно, когда бросил науку и занялся бизнесом. Тогда в начале девяностых его тему закрыли навсегда в виду отсутствия финансирования, опытную лазерную установку законсервировали и предложили пойти в отпуск за свой счет. На полгода. Сказав при этом, что года три точно денег не будет, а может и больше, но через шесть месяцев могут заплатить за последний квартал прошлого года, который Илья отработал от звонка до звонка. И тогда он решил податься в бизнес. А куда ещё было податься бедному ученому? Если раньше людей пихали в НИИ, то перед этим долго учили и подробно объясняли, что там нужно делать. А сейчас всех пихнули в бизнес, даже не удосужившись объяснить перед этим, что это такое и с чем его едят. Илья был одним из массы.
— Стыдно, не стыдно… — Он махнул рукой. — Кому сейчас физика нужна? Ты ведь тоже кандидатскую писал.
Серега любовно вырисовывал бликующие переливы водной глади своей картинной речушки, совсем непохожие на желто-серые переливы большой дворовой лужи, по которой то и дело проезжали машины, обдавая грязью спешащих на работу прохожих.
— И хорошо, что бросил это глупое занятие, — пробубнил он, не отрываясь от полотна. — Был бы сейчас химиком недоделанным. А так я Художник! С большой буквы! Нет, даже так: Художник — Химик!
— Это ещё как? — удивленно отреагировал на заявление друга Илья.
Серега помолчал немного, по-актерски держа паузу перед важной репликой, мазнул пару раз по холсту, добавив несколько солнечных бликов, отошел подальше, оценил критически свое творение, вернулся, мазнул ещё раз, наконец, произнес:
— Да вот так! Я картины нитрой пишу, а не маслом. Соображаешь?
— Ясное дело, — кивнул Илья. — У нитры цвета ярче.
— Ну и дурак! — обиделся за друга Художник и принялся старательно выводить кистью солнечный зайчик, прыгающий по легким речным волнам. — Все великие маслом писали. Цвета естественней, тона теплее, оттенков — море. Бесконечная гамма. Только маслом можно написать шедевр.
— А чего ж ты тогда нитрой?
Серега выглянул в окно на пасмурное осеннее небо, сравнил его со своим безоблачно-лазурным и тяжко вздохнул, переживая по поводу того, что вынужден рисовать эту карамель и не может воплотить подлинную красоту серого неба.
— Нитра сохнет быстрее. Утром намазал, вечером продал. Творческий процесс, понял! Никто сейчас твое масло покупать не будет. Все хотят поярче и попроще.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118