Я взглянул на светящиеся стрелки моих часов: двадцать минут первого.
Таймер пропал из поля зрения. Я услышал стук крышки рундука. А затем — шаги вверх по трапу.
Сердце мое колотилось, руки скользили по проволочной отмычке, когда я возился с замком. Потребовалось добрых три минуты, чтобы открыть его.
После смахивающей на пещеру носовой части кают-компания показалась ослепительно светлой. Я тихо прикрыл дверь. «Лаура» поднялась на волне и, со свистом распыляя воду, нырнула на другую ее сторону. Я стал осматривать рундуки.
Она была засунута под настил и прислонена к разрушающемуся шпангоуту. Пластиковая коробка из-под сандвичей, соединенная проводами с таймером, привязанным к ее крышке. Я осторожно достал коробку из ее гнилого пристанища, поставил на сиденье. Из нее слышалось веселое, бодрое тиканье. Оно напомнило мне кухню Мэри Эллен по субботам, теплый запах выпечки, ислингтонцев, прогуливающих за окном легкие детские коляски, и Фрэнки, пяти лет от роду, которая, сидя на жестком стуле и выставив вперед ноги, уплетала вишню в сахаре. Услышав звонок, она встрепенулась тогда от неожиданности, подскочила, и вишенки раскатились по всему полу, как капли крови в пыли. На сей раз это были уже не вишенки...
Я не стал вытаскивать какой-либо провод: неизвестно, чем это могло бы закончиться, ведь я действовал бы вслепую. Зато повернул циферблат по часовой стрелке до упора. Полуторачасовая отсрочка. Рундук рядом с графином был пуст. Он был небольшой, но, если приходится подбирать рундук для бомбы, следует остановиться на том, в котором она не будет болтаться. Я положил в него бомбу и вновь запер.
А затем направился в дальний конец кают-компании. Там была еще одна дверь, по ту сторону изогнутого трапа, поднимавшегося на верхнюю палубу. Она вела в сторону кормы, к каюте владельца, ванным комнатам, каютам экипажа и кокпиту. Кто-то спускался по трапу.
Если бы я вышел через дверь, меня заметили бы. Под трапом было уютное местечко, где стюард, вероятно, держал огромное ведерко со льдом для шампанского. Но теперь там не было этого ведерка со льдом. И я втиснулся туда.
Я видел тень человека, спускавшегося по ступенькам. Против нижней части трапа располагалась дверь в носовую часть судна. Она распахнулась и, хлопнув, закрылась вновь. По моему телу струился пот.
Тень не сдвинулась с места. Тот, кому она принадлежала, хотел, чтобы там, наверху, думали, будто он пошел в носовую часть яхты, тогда как у него была своя причина находиться внизу.
Какая причина?
Я тихо поднялся, протянул руки, одной из них зажал рот, а другой как крюком захватил горло незнакомца, резко рванув его назад. Сопротивление длилось не более мгновения. Затем тело незнакомца обмякло.
— Закричишь — убью, — мрачно пообещал я. И убрал руку, зажимавшую рот.
— Ради Бога! — услышал я голос Бьянки.
Сердце мое стучало как двигатель. Я почувствовал слабость.
— Что ты делаешь здесь?
— Для объяснении нет времени, — сказала Бьянка. — Думаю, они собираются затопить судно.
— Как они намерены вернуться на берег?
— Есть лодка.
— Почему ты думаешь, что они возьмут тебя с собой?
— Но не бросят же они нас!
Я обратил особое внимание на слово «нас». И сказал:
— Еще как бросят. Вчера они пытались убить твоего отца.
Лицо Бьянки побелело от ужаса.
— Но ведь Карло здесь, — сказала она.
— Карло сменил лагерь. Как ты думаешь, зачем они взяли тебя с собой?
— Я поехала, чтобы присмотреть за Фрэнки.
— А кто предложил поехать?
— Никто.
— Но никто и не отговаривал!
— Что ты имеешь в виду?
— На том совещании имело место предложение о слиянии фирм. Твой отец находится в госпитале в Безье.
Бьянка зажала рот рукой.
— Он более-менее в порядке, — успокоил я ее. — Но у Артура Креспи появились веские причины убрать тебя со своей дороги.
Бьянка задумалась. Потрясение уже покинуло ее.
— Я все поняла, — промолвила она.
Не было времени выяснять, что она думает.
— Сколько их? — спросил я.
— Жан-Клод. Карло. Бобби.
— Где они находятся?
— Все на корме. Мы собираемся скоро покататься на водных лыжах.
Бьянка открыла дверь, ведущую в носовую часть яхты, и снова хлопнула ею.
— Я должна идти, — сказала она. И вприпрыжку, упруго взбежала по ступенькам трапа.
С палубы доносился шум: топанье ног, грохот парусов, скрип шкивов. Характер движения яхты изменился. Она дрейфовала с застопоренными машинами.
Я посмотрел на часы. Минутная стрелка показывала, что до запланированного мощного взрыва осталось шесть минут. Мне не верилось в катание на водных лыжах. Я подошел к рундуку и вытащил из него пластиковую коробку с таймером. Затем, вспотевшими руками прижав ее к животу, вскарабкался по трапу наверх и выглянул за комингс люка.
Волны совсем не подходили для катания на водных лыжах. Они были крутыми и опасными, чернильно-темной синевы. Я и не представлял себе, как сильно поднялся ветер. «Лаура» дрейфовала на правом галсе, ее огромная грот-мачта чертила в небе невидимые письмена. «Зодиак» висел на выдвижных шлюпбалках, нависающих над подветренным бортом яхты. Шлюпка была большой, с двигателем в шестьдесят лошадиных сил. Она за полчаса домчалась бы до берега, чтобы поведать о трагическом затоплении суперъяхты Креспи, оцененной в два миллиона долларов, и затребовать бланк для искового заявления. Жан-Клод был одет в шорты и черную майку, выставляющую напоказ его загорелые сильные плечи. Он крутил рукоятку лебедки. Возле него в шортах, бумажном спортивном свитере — униформе ресторана «У Тибо» — и спасательном жилете стояла, улыбаясь, Фрэнки. В руках она держала монолыжу.
Из «Зодиака» донесся возглас. Тросы шлюпбалки свободно повисли, «Зодиак» был спущен на воду. Бьянка стояла на поручне, а Фрэнки задрала нос и сказала Жан-Клоду:
— Сначала женщины.
Он повернулся к ней. И улыбнулся своей нежной улыбкой избалованного греческого Бога. Затем взял Фрэнки за плечи, как бы для того, чтобы поцеловать.
Но вместо этого приподнял ее и бросил поперек палубы. Голова Фрэнки с отчетливым стуком ударилась о световой люк. Я увидел, как застыло ее лицо и побелели словно мел потрясенно распахнутые глаза, а рот открылся в беззвучном крике. И тут раздался хохот.
Смеялся Жан-Клод. Он прыгнул в «Зодиак» и стал развязывать узел носового фалиня шлюпки. Карло хлопнул его по плечу и заорал:
— Поторапливайся, растяпа!
До запланированного ими момента взрыва оставалось еще целых две минуты. У Карло сдавали нервы.
Мне следовало бы находиться на другой стороне палубы, вне поля их зрения. Но я был на этой. Понятия не имею, как очутился там, но я уже стоял над «Зодиаком», подпрыгивающим внизу на чернильно-синих волнах. С необыкновенной ясностью я видел все, что произошло дальше, как бы со стороны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
Таймер пропал из поля зрения. Я услышал стук крышки рундука. А затем — шаги вверх по трапу.
Сердце мое колотилось, руки скользили по проволочной отмычке, когда я возился с замком. Потребовалось добрых три минуты, чтобы открыть его.
После смахивающей на пещеру носовой части кают-компания показалась ослепительно светлой. Я тихо прикрыл дверь. «Лаура» поднялась на волне и, со свистом распыляя воду, нырнула на другую ее сторону. Я стал осматривать рундуки.
Она была засунута под настил и прислонена к разрушающемуся шпангоуту. Пластиковая коробка из-под сандвичей, соединенная проводами с таймером, привязанным к ее крышке. Я осторожно достал коробку из ее гнилого пристанища, поставил на сиденье. Из нее слышалось веселое, бодрое тиканье. Оно напомнило мне кухню Мэри Эллен по субботам, теплый запах выпечки, ислингтонцев, прогуливающих за окном легкие детские коляски, и Фрэнки, пяти лет от роду, которая, сидя на жестком стуле и выставив вперед ноги, уплетала вишню в сахаре. Услышав звонок, она встрепенулась тогда от неожиданности, подскочила, и вишенки раскатились по всему полу, как капли крови в пыли. На сей раз это были уже не вишенки...
Я не стал вытаскивать какой-либо провод: неизвестно, чем это могло бы закончиться, ведь я действовал бы вслепую. Зато повернул циферблат по часовой стрелке до упора. Полуторачасовая отсрочка. Рундук рядом с графином был пуст. Он был небольшой, но, если приходится подбирать рундук для бомбы, следует остановиться на том, в котором она не будет болтаться. Я положил в него бомбу и вновь запер.
А затем направился в дальний конец кают-компании. Там была еще одна дверь, по ту сторону изогнутого трапа, поднимавшегося на верхнюю палубу. Она вела в сторону кормы, к каюте владельца, ванным комнатам, каютам экипажа и кокпиту. Кто-то спускался по трапу.
Если бы я вышел через дверь, меня заметили бы. Под трапом было уютное местечко, где стюард, вероятно, держал огромное ведерко со льдом для шампанского. Но теперь там не было этого ведерка со льдом. И я втиснулся туда.
Я видел тень человека, спускавшегося по ступенькам. Против нижней части трапа располагалась дверь в носовую часть судна. Она распахнулась и, хлопнув, закрылась вновь. По моему телу струился пот.
Тень не сдвинулась с места. Тот, кому она принадлежала, хотел, чтобы там, наверху, думали, будто он пошел в носовую часть яхты, тогда как у него была своя причина находиться внизу.
Какая причина?
Я тихо поднялся, протянул руки, одной из них зажал рот, а другой как крюком захватил горло незнакомца, резко рванув его назад. Сопротивление длилось не более мгновения. Затем тело незнакомца обмякло.
— Закричишь — убью, — мрачно пообещал я. И убрал руку, зажимавшую рот.
— Ради Бога! — услышал я голос Бьянки.
Сердце мое стучало как двигатель. Я почувствовал слабость.
— Что ты делаешь здесь?
— Для объяснении нет времени, — сказала Бьянка. — Думаю, они собираются затопить судно.
— Как они намерены вернуться на берег?
— Есть лодка.
— Почему ты думаешь, что они возьмут тебя с собой?
— Но не бросят же они нас!
Я обратил особое внимание на слово «нас». И сказал:
— Еще как бросят. Вчера они пытались убить твоего отца.
Лицо Бьянки побелело от ужаса.
— Но ведь Карло здесь, — сказала она.
— Карло сменил лагерь. Как ты думаешь, зачем они взяли тебя с собой?
— Я поехала, чтобы присмотреть за Фрэнки.
— А кто предложил поехать?
— Никто.
— Но никто и не отговаривал!
— Что ты имеешь в виду?
— На том совещании имело место предложение о слиянии фирм. Твой отец находится в госпитале в Безье.
Бьянка зажала рот рукой.
— Он более-менее в порядке, — успокоил я ее. — Но у Артура Креспи появились веские причины убрать тебя со своей дороги.
Бьянка задумалась. Потрясение уже покинуло ее.
— Я все поняла, — промолвила она.
Не было времени выяснять, что она думает.
— Сколько их? — спросил я.
— Жан-Клод. Карло. Бобби.
— Где они находятся?
— Все на корме. Мы собираемся скоро покататься на водных лыжах.
Бьянка открыла дверь, ведущую в носовую часть яхты, и снова хлопнула ею.
— Я должна идти, — сказала она. И вприпрыжку, упруго взбежала по ступенькам трапа.
С палубы доносился шум: топанье ног, грохот парусов, скрип шкивов. Характер движения яхты изменился. Она дрейфовала с застопоренными машинами.
Я посмотрел на часы. Минутная стрелка показывала, что до запланированного мощного взрыва осталось шесть минут. Мне не верилось в катание на водных лыжах. Я подошел к рундуку и вытащил из него пластиковую коробку с таймером. Затем, вспотевшими руками прижав ее к животу, вскарабкался по трапу наверх и выглянул за комингс люка.
Волны совсем не подходили для катания на водных лыжах. Они были крутыми и опасными, чернильно-темной синевы. Я и не представлял себе, как сильно поднялся ветер. «Лаура» дрейфовала на правом галсе, ее огромная грот-мачта чертила в небе невидимые письмена. «Зодиак» висел на выдвижных шлюпбалках, нависающих над подветренным бортом яхты. Шлюпка была большой, с двигателем в шестьдесят лошадиных сил. Она за полчаса домчалась бы до берега, чтобы поведать о трагическом затоплении суперъяхты Креспи, оцененной в два миллиона долларов, и затребовать бланк для искового заявления. Жан-Клод был одет в шорты и черную майку, выставляющую напоказ его загорелые сильные плечи. Он крутил рукоятку лебедки. Возле него в шортах, бумажном спортивном свитере — униформе ресторана «У Тибо» — и спасательном жилете стояла, улыбаясь, Фрэнки. В руках она держала монолыжу.
Из «Зодиака» донесся возглас. Тросы шлюпбалки свободно повисли, «Зодиак» был спущен на воду. Бьянка стояла на поручне, а Фрэнки задрала нос и сказала Жан-Клоду:
— Сначала женщины.
Он повернулся к ней. И улыбнулся своей нежной улыбкой избалованного греческого Бога. Затем взял Фрэнки за плечи, как бы для того, чтобы поцеловать.
Но вместо этого приподнял ее и бросил поперек палубы. Голова Фрэнки с отчетливым стуком ударилась о световой люк. Я увидел, как застыло ее лицо и побелели словно мел потрясенно распахнутые глаза, а рот открылся в беззвучном крике. И тут раздался хохот.
Смеялся Жан-Клод. Он прыгнул в «Зодиак» и стал развязывать узел носового фалиня шлюпки. Карло хлопнул его по плечу и заорал:
— Поторапливайся, растяпа!
До запланированного ими момента взрыва оставалось еще целых две минуты. У Карло сдавали нервы.
Мне следовало бы находиться на другой стороне палубы, вне поля их зрения. Но я был на этой. Понятия не имею, как очутился там, но я уже стоял над «Зодиаком», подпрыгивающим внизу на чернильно-синих волнах. С необыкновенной ясностью я видел все, что произошло дальше, как бы со стороны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85