Кристоф зажег лампу и стоял под обуглившимися крошащимися стропилами в зловонии дыма, ощупывая полурасплавившуюся териленовую сеть.
— Кто эти парни? — спросил я.
Кристоф взглянул на меня круглыми и невинными глазами ребенка.
— Какие парни?
— Те, что подожгли твой эллинг.
Горлышко уцелевшей бутылки коньяка постукивало о край стакана, который наполнял Кристоф.
— Я никого не видел, — стоял он на своем.
— Кристоф, я же — друг Тибо. И хочу помочь ему, — взмолился я.
— Он задолжал вам. Так вы сказали тому человеку.
По крайней мере, Кристоф признал, что здесь кто-то был.
— Когда кто-то приставляет к твоему лицу ружье, поневоле согласишься даже с тем, что ты — китайский император.
Кристоф пристально взглянул на меня и сказал:
— Merde! Я был в Сопротивлении.
— Воина закончилась, Кристоф.
Он обвел глазами обугленный черный интерьер лачуги так, словно видел его впервые. И открыл рот. В его нижней челюсти торчали, словно желтые надгробные памятники у открытой могилы, два зуба. Кристоф засмеялся.
Он смеялся, пока слезы не брызнули из его глубоко запавших глаз.
— Тибо и мне должен деньги, — сказал Кристоф.
И еще раз оглядел порушенный огнем эллинг. Он так смеялся, что даже согнулся пополам.
— А он удрал!
Немного погодя Кристоф успокоился.
— Когда Тибо был ребенком, — начал он, — то обычно приходил сюда, чтобы помочь собирать устрицы. Однажды я построил ему лодку. Настоящую яхту: из дерева, с красным парусом. Он был мне почти как сын. Да, в самом деле, Тибо должен мне, хоть и маленькие суммы: не такие, как сыновний долг. О вас он всегда хорошо отзывался. И доверял вам.
В его улыбке вновь появилась напряженность. Преданный Кристоф и мой старый друг Тибо!
— Что изменило его?
— Что-то в последние четыре недели. Поначалу Тибо просто был озабочен. Затем возникли проблемы с банками. А потом он сказал: «Все кончено. Спрячь меня».
— Позавчера?
— Позавчера. Мне приходилось видеть людей, расстраивающихся из-за денег, и людей, боящихся за свою жизнь, ну, вы понимаете, во время войны. Тибо опасается за свою жизнь.
— Но кто его так напугал?
Кристоф пожал плечами.
— Люди с юга. Я не в курсе.
Отпивая коньяк уже прямо из горлышка, Кристоф выглядел старым, одиноким и растерянным, ведь эти неизвестные ему люди пытались убить человека, приходившегося ему почти что сыном.
— Не волнуйтесь так. Каков старина Тибо, а?
Кристоф ухмыльнулся.
— Угу, — сказал он. — Старина Тибо.
Мы сидели, улыбаясь друг другу. Кристоф все наливал и наливал коньяк.
Но улыбки наши были искусственными, как ресницы слепой Анни.
Наконец Кристоф поднялся и засунул бутылку в карман своей синей спецовки. Он отвез меня на фургончике обратно в ресторан. Пришлось воспользоваться ключом, чтобы войти внутрь. Кухонные часы, висящие в дальней части бара среди фотографий Тибо, показывали час двадцать. Мой желудок бурно протестовал, а голова трещала от коньяка. Я доковылял до кровати и будто провалился куда-то.
Коньяк не лучшее обезболивающее средство. Я пробудился с ощущением, что еще слишком рано. Серый утренний свет просачивался через окно и растекался по потолку. Внизу, на набережной, кто-то закидывал ящики из-под рыбы в грузовик. Часы показывали половину шестого. Не было никакой возможности вновь заснуть. Возникло предчувствие тяжелого дня.
Я соскочил с кровати, смешал немного растворимого кофе с водой и добрался сквозь джунгли женской косметики до раковины, чтобы сполоснуть лицо.
Кто-то колотил в дверь ресторана. С трудом держась за перила, я спустился вниз. Это оказался Джонзак, полицейский; на нем был желтовато-коричневый плащ, потемневший от мелкого дождика, под глазами синели мешки.
— Надеюсь, я не слишком рано: возвращаюсь домой с ночного дежурства.
— Да нет. Входите.
Мы поднялись в квартиру, и я угостил его кофе.
— Так я насчет вашего приятеля Жан-Клода.
— Да?
— Я счел, что следует предупредить вас: он сбежал из госпиталя. Мы разыскиваем его. Полагаю, он покинул город. Но я подумал, что, поскольку дело касается вашей дочери...
— Благодарю вас.
— Конечно, Жан-Клод Дюпон — не настоящее его имя.
— Да?
— Он — Лукас Бараго. Уроженец юга. Отбыл пять тюремных сроков. Кража, вооруженное нападение, продажа наркотиков. Все это в прошлом, правда. Похоже, он нашел постоянную работу. У кого именно — нам неизвестно.
Я и бровью не повел. Хотя знал у кого. Но поставить в известность полицию — вряд ли означало помочь Тибо в его затруднениях.
Джонзак нервно прокашлялся.
— Я читал в газетах, что завтра вы с Тибо примете участие в гонке «Бель-Иль».
— Верно, — подтвердил я.
Джонзак улыбнулся и тронул ладонью щетину каштановых волос.
— Позвольте пожелать вам успеха.
Он уже снял с себя полномочия полицейского. И говорил, как моряк на уик-энде, убежденный, что общается со знаменитостью.
— Вы счастливчик, что стали профессиональным яхтсменом, — позавидовал Джонзак. — Такая свобода, такое невинное удовольствие!
Я улыбнулся с деревянным выражением лица.
— Это точно.
Джонзак ушел.
Я приготовил еще чашку кофе. Затем порылся в кармане в поисках документа, который накануне вручил мне Тибо. Там стояла его подпись. И подпись Кристофа. Все было в полном ажуре.
Я положил документ в конверт, адресовав его моему страховому брокеру в Англии, приложив письмо с просьбой застраховать яхту. Ровно в девять я отнес конверт на почту и отправил его заказным в Англию.
Так тому и следовало быть. Сплавать гонку, вернуться домой и продать яхту.
Но кто-то сломал кингстон и пытался утопить меня, к тому же я обеспечил работой Джастина Пибоди.
Да и мой старый друг Тибо...
Глава 14
Я вернулся в ресторан. Следовало подготовиться к гонке. А потому я достал с полки позади стойки бара ежегодник, морскую карту и приливно-отливный атлас, отыскал прогноз погоды и принялся выписывать сроки приливов и сведения о течениях. Ведь предполагалось, что на судне будет находиться Тибо, плыть же предстояло в его родных водах мне, так что любая моя ошибка бросилась бы в глаза. Конечно, на борту будет Ян, а это и его родные воды. Но такова уж сила привычки: надеяться только на себя.
Кроме того, подобное занятие — прекрасная возможность успокоиться после того, как тебе ткнули в лицо ружьем.
Дело это привлекало меня еще со времен моего прибытия на британские Виргинские острова. Я высадился там, имея на дне чемодана одежду, в которой присутствовал на похоронах дяди Джеймса, и отправился в Роуд-Таун к своему троюродному (или более отдаленных кровей) кузену, владевшему судами, сдаваемыми им внаем по чартеру. Хенри обрадовался мне. Это был рослый парень с таким заспанным видом, что трудно было определить, проснулся он уже или нет. Благодаря моему росту Хенри счел, что мне больше пятнадцати.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85