— А вы кто? — вновь спросил тот, что постройнее.
— Я его друг. В настоящее время присматриваю за рестораном, — объяснил я. — А Жерард здесь просто служащий. Господин Леду поручил мне ресторан, так как ему пришлось отлучиться по делу. Он не сообщил, куда именно. Не хотите ли чего-нибудь выпить?
— Благодарю вас, нет, — хором поспешно выпалили они, словно я предложил им яд.
Тот, что покрупнее, вручил мне визитную карточку. "Жак Арно. Банк «Каренте» — было начертано на ней.
«О, черт побери! — мысленно воскликнул я. — Ну и дьявол этот Тибо».
— У нас уже была встреча с ним, — сказал Арно. — Возможно, он позабыл.
— Это часто случается с людьми, попавшими в подобную ситуацию, — недоверчиво скривив рот, заметил другой.
Он мне не нравился.
— Всего хорошего!
Они ушли. Жерард защебетал, словно коноплянка. Но звуки, которые он производил, не проникали в мое сознание. Я был ошеломлен и испытывал такое чувство, будто проглотил пятифунтовый куб льда.
С тех пор как Тибо покинул цирк «Кракен», он успешно шел по пути, ведущему к славе национального героя. Люди, вовсе не знакомые с ним, называли детей его именем. Я полагал, что он столь же надежен, как и парижский Национальный банк. К тому же он был моим старым другом. И я согласился передать ему яхту до окончательного расчета.
Но вид господина Арно и его циничного партнера, очень похоже, означал чьи-то финансовые затруднения. Судя по всему, я прошлой ночью был недалек от истины. Из богатого друга Тибо вдруг превратился в человека, заказавшего яхту, которую он не в состоянии оплатить.
Позавтракал я без энтузиазма. На грузовичке «ситроен» подъехал к ресторану рыбак в черном берете. Два продавца устриц в зеленых фартуках помогли ему разгрузить сетки с моллюсками. Я пошел к Фрэнки в бар, где она начищала стаканы, и оторвал ее от работы.
Фрэнки недовольно посмотрела на меня. Она, наверное, подозревала, что я собираюсь задавать неприятные вопросы относительно ее друга Жан-Клода. Я бы и хотел их задать. Но вместо этого спросил:
— Где живет Тибо, когда его не бывает здесь, наверху?
— Да он вовсе не живет наверху, — малопочтительно заявила Фрэнки. — Квартира недостаточно шикарна для него. У Тибо есть дом: Мано-де-Косе.
— Где это?
— За городом. В направлении Сурже. Миль десять, вероятно. Так что лучше возьми фургон.
— Фургон?
— Он принадлежит ресторану. Ты вернешься к обеду? Жерард разнервничался. Ты мог бы помочь накрыть столы к обеду.
— Нет времени, — сказал я.
Я позвонил на верфь «Альберт». Джордж приветствовал меня как старого друга и коллегу.
— Есть работенка для тебя, — сказал я.
— Замечательно, — обрадовался он. — Приходи прямо сейчас. Или нет: лучше попозже. Может, пообедаем вместе?
— Я не смогу попасть к тебе. Вечером, во время прилива, я буду за городом.
— Все спешишь? — сказал Джордж.
— Все спешу.
Я опустил трубку. На сияющих булыжниках набережной продавцы устриц уже закончили разгрузку, теперь они вынимали моллюсков из раковин и бросали их в кучу колотого льда в плексигласовом виварии.
На фургончике сияла большая красно-голубая надпись: «У Тибо». Вспотевший от жары и страха, я ринулся в поток автомобилей.
Глава 4
Мано-де-Косе явно не относился к домам, которые обычно ассоциируются с яхтсменами, испытывающими финансовые затруднения. Крыша с мансардой, балконы из ковкой стали и башенки по углам. Прямая как стрела подъездная аллея, обсаженная рядами конского каштана, поблескивала между деревьями в утренних лучах солнца. Из партера у южного фасада здания был проложен декоративный канал к обелиску.
Замок Друмкарти тоже имел каналы и обелиски. Но даже двести лет назад, когда мои предки Сэвиджи владели большей частью юго-восточной Ирландии, он не был столь наряден, как этот. Был больше, возможно; но ни один Сэвидж не побеспокоился бы затратить так много усилий просто на поддержание внешнего вида здания, даже если бы он мог себе это позволить.
Я направил «ситроен» под арку из позолоченной ковкой стали и въехал на конный двор. Мужчина в голубой куртке подравнивал там безупречный желто-белый гравий. Даже по меркам международных суперзвезд это был солидный материал.
Холодок в моем желудке усилился. Возможно, Мано-де-Косе был как раз тем домом, что ассоциируется с испытывающим финансовые затруднения яхтсменом.
Я вышел из машины, прохрустел по гравию ко входу и подергал шнурок звонка. У двери стоял желтый мотоцикл. Откуда-то из глубины дома доносился неясный глухой шум. Никто не открывал.
Я позвонил еще раз — и опять никого. Позади меня, во внутреннем дворе, уже никого не было. Человек, ровнявший гравий, куда-то исчез. Над моей головой, щебеча, летали ласточки.
Вдруг раздался крик.
Кричала женщина, голос был приглушен расстоянием. Его перекрыл мужской — отрывистый и с южным акцентом. Он звучал резко, с нажимом. Я повернул ручку двери и вошел в дом.
Помещение начиналось выложенным каменными плитами коридором, довольно длинным: его стены сходились в перспективе. Голоса звучали на повышенных тонах. Женский — был исполнен ужаса. Я побежал.
В конце коридора виднелись каменные ступеньки лестничного марша. Незамысловатая дверь, должно быть, комнаты для прислуги, открылась в бело-золотой холл с двойным, лирообразно изогнутым лестничным маршем, ведущим на второй этаж. Шум доносился из комнаты за холлом. Мужчина сыпал проклятиями. Раздался хлопок ладони по телу.
— Ну что ж, хорошо, — угрожающе прорычал мужской голос, подобно переставшему лаять и решившему укусить псу. Послышался грохот металла по камню. Женщина пронзительно закричала. Я распахнул дверь.
Это была одна из тех маленьких гостиных, что анфиладой опоясывают величественные французские дворцы. Над большой каминной доской висела не слишком хорошая современная картина крупного формата. Несмотря на жаркий день, в камине тлели поленья. На них стояла женщина; она сопротивлялась.
Мужчина нависал над ней. Он был маленького роста, с узкими бедрами короля диско и лицом избалованного греческого Бога: нос слишком прямой, губы слишком похотливы; с трехдневной щетиной на квадратной челюсти и ниспадающей на глаза черной как вороново крыло челкой.
— Ну что, Бьянка, созрела? Где он? — пытал мужчина.
Он услыхал, как я вошел, и резко обернулся — угрожающий рефлекс, знакомый мне по боксерскому рингу в школьные годы. Я миновал его, схватил женщину за руку и вытащил ее из камина.
Она стояла на каменной плите и стряхивала пепел со своих кожаных брюк.
— Все в порядке? — спросил я.
Женщина кивнула. Она выглядела словно цыганка с картины Гойи: длинные черные волосы, прозрачная кожа, подрумяненная на скулах. Ее темно-синие глаза блестели от гнева.
— Так где он? — не обращая на меня внимания, упрямо повторил «милый паренек».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85