Как получилось это у тебя, дочура? Без аферы тут точно не обошлось, а ты ведь всегда так уважала закон…
Ева ничего не ответила, но не потому, что ей нечего было сказать, просто она устала тратить силы на глупую перебранку. Папаша тоже заткнулся, но Дусик отмалчиваться не собирался, отдышавшись, он заговорил с адвокатом:
— Петр Алексеевич, дружок, скажите-ка мне вот что… Если драгоценности в той халупе, что завещали этой… как ее… ну… — он дернул подбородком в сторону задрипанки. — Анне что ли… Так вот, если они там, кому они достаются?
— Ей и достаются, потому что Элеонора Георгиевна ясно указала в завещании, что оставляет Анне Вячеславовне не только квартиру, но и все имеющееся в ней имущество.
— Но это несправедливо!
— Такова воля вашей бабушки.
— Послушайте, — Дусик вскочил, подбежал к столу адвоката и вцепился в его край трясущимися пальцами. — Послушайте, тут же напрашивается явный вывод… Это она убила бабку, я слышал, ее зарезали, так вот, это она… Больше некому! Она знала, что станет наследницей всего, вот и…
— Не смейте! — раздался дрожащий от волнения женский голос. — Не смейте, слышите…
Дусик обернулся и увидел, что одяжка, до сего момента неподвижно сидящая на своем стульчаке, порывисто вскочила, даже не заметив, что котомка, стоявшая на ее коленях, свалилась на пол.
— Я не убийца! — сквозь слезы выкрикнула она. — Не убийца! Я любила ее просто так! Мне ничего не надо было…
— И тут такая удача, — нервно хохотнула Ева. — Богатство просто свалилось на голову!
Анна с ужасом посмотрела на Еву, потом сглотнула и очень тихо, но твердо проговорила:
— Я отказываюсь от наследства.
— Браво! — Ева зааплодировала. — Какое благородство!
— Мне ничего не нужно, слышите? — Анна повернулась к адвокату. — Я отказываюсь от наследства! Где нужно подписать?
После этих слов Дусик буквально лег на стол Моисеева и зашептал:
— Дайте ей бумагу, она отказывается, слышите? Дайте, пока она не передумала…
— А ну пшел вон отсюда! — рявкнул Эдуард Петрович, неожиданно проворно вскакивая с дивана и хватая Дусика за шиворот. — Гаденыш!
— Не трогай меня! — взвизгнул поп-идол Дэнис, дрыгая в воздухе худыми ножками.
— Катись отсюда, пока я тебя не прибил, — сипло проговорил Эдик, разжимая пальцы. — И, ты, маленькая гадина, выметывайся…
Ева одарила отца таким убийственным взглядом, что любой другой на его месте уже упал бы замертво, потом неспешно встала, подхватила шубку и, послав адвокату воздушный поцелуй, вышла из комнаты. Встрепанный Дусик кинулся следом.
Анна
Когда брат с сестрой покинули комнату, Аня упала на стул и горько разрыдалась.
— Бедная бабусечка! За что ей бог дал таких внуков? Уж лучше быть одинокой, чем иметь таких родственников… — причитала она, утирая льющиеся ручьем слезы. — Какие гадости они говорили! Я чуть не умерла от стыда…
— Ну не реви ты, дурочка, — неумело успокаивал ее Эдуард Петрович. — Все уже позади… Ты теперь наследница…
— Я же сказала, что мне ничего не надо! — воскликнула она. — Я отказываюсь!
— Вот это ты зря… Мать искренне хотела тебе помочь, сделала единственный правильный поступок за всю свою жизнь, а ты отказываюсь…
— Но они считают меня убийцей! А если они так подумали, то подумают и другие…
— Убийцу скоро найдут, так что с этим проблем не будет. — Эдуард потрепал девчушку по голове. — А с этими двумя горлопанами, если она вдруг попробуют на тебя наехать, я разберусь…
— Со всеми горлопанами буду разбираться я, — прервал его Петр. — Меня для этого и наняли.
— Мне ничего не надо, — упрямо твердила Аня. — Ничего…
— Тебе что квартира не нужна? — накинулся на нее Эдуард Петрович.
— Нужна, конечно, но… Она ведь не только мне нужна, многим, вон у бабуси два внука, а квартира, это ж очень дорого… Не справедливо будет, если все мне достанется… Надо продать ее и поделить деньги на троих…
Тут Эдуард Петрович не выдержал и заливисто рассмеялся.
— Ну, Анюта, ну даешь! — хохотал он, утирая пальцами выступившие слезы. — Надо же быть такой наивной… Ты думаешь, Фросьске эта халупа нужна или Дениске?
— Если квартира не нужна, то деньги-то им нужны… Продадим и поделим…
— У Фроськи шуба стоит как твоя халупа вместе с подвалом и собачей будкой! Про Дениску я вообще молчу, этот пидорок только на парикмахера, наверное, тратит по штуке в месяц…
— А драгоценности? — не унималась Аня. — Они говорили про какие-то цацки…
— Да, Эдуард Петрович, — заинтересованно глянул на Новицкого адвокат. — Что за разговоры про коллекцию драгоценностей? Если такая, действительно, существует, то Элеонора Георгиевна зря не дала насчет нее конкретных указаний… Могут возникнуть сложности…
— Да нет никакой коллекции, — раздраженно отмахнулся Эдуард. — Придумала Фроська все! Конечно, мать всегда была неравнодушна к цацкам, и у нее действительно была когда-то целая шкатулка фамильных украшений, но я сомневаюсь, что она ее сберегла … Скорее всего, где-то лежит пара колье, не больше…
— Пара колье? — не поверил Петр. — Но даже пара старинных колье стоит приличных денег… Вы меня извините, конечно, но я видел, в каких условиях жила Элеонора Георгиевна и я сомневаюсь, что…
— А ты не сомневайся, — отбрил адвоката Эдуард. — Моя матушка любила пыль в глаза пустить. В последние несколько лет она искусно косила под старушку божий одуванчик, бедную, но гордую… На самом деле, я уверен, что у нее где-то заначена пара, тройка антикварных безделушек… Не коллекция? конечно, но что-то есть…
— Но откуда у бедной пенсионерки, которую к тому же, как я понял, обобрала собственная внучка, антиквариат?
— Вот вы, Петр Алексеевич, сколько раз с моей матушкой виделись?
— Три раза.
— И какое мнение у вас о ней сложилось?
— Милая старушка. Простая, бесхитростная, немного вредная, но это возрастное…
— Простая! — Эдуард Петрович поднял вверх толстый указательный палец. — Ключевое слово — простая! На самом деле Элеонора Георгиевна была далеко не простой женщиной. От рождения она имела титул княжны и носила фамилию Шаховская. Если бы не революция, мать была бы одной из самых титулованных и богатых невест России. И она никогда не забывала о своих корнях, никогда… Например, свою подружку Лизу Голицыну она всегда называла голозадой выскочкой, потому никакой аристократкой та не была, в Голицыну превратилась после замужества, а в девичестве носила фамилию Поварешкина…
— Но причем тут антиквариат?
— А притом, что мать Элеоноры Григорьевны, княжна Шаховская, в девичестве Анненкова, погибшая от рук пьяных красноармейцев в 1917 году, сумела припрятать огромную коллекцию серебра, драгоценных камней и фамильных украшений. Мне мать об этом самолично рассказывала. И, самое главное, все это добро не сгинуло бесследно, а попало в руки наследницы, то есть Элеоноры Григорьевны Новицкой, тогда, правда, она носила другую фамилию… — Он выставил вперед безымянный палец с красивейшим, увенчанным огромным камнем, кольцом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
Ева ничего не ответила, но не потому, что ей нечего было сказать, просто она устала тратить силы на глупую перебранку. Папаша тоже заткнулся, но Дусик отмалчиваться не собирался, отдышавшись, он заговорил с адвокатом:
— Петр Алексеевич, дружок, скажите-ка мне вот что… Если драгоценности в той халупе, что завещали этой… как ее… ну… — он дернул подбородком в сторону задрипанки. — Анне что ли… Так вот, если они там, кому они достаются?
— Ей и достаются, потому что Элеонора Георгиевна ясно указала в завещании, что оставляет Анне Вячеславовне не только квартиру, но и все имеющееся в ней имущество.
— Но это несправедливо!
— Такова воля вашей бабушки.
— Послушайте, — Дусик вскочил, подбежал к столу адвоката и вцепился в его край трясущимися пальцами. — Послушайте, тут же напрашивается явный вывод… Это она убила бабку, я слышал, ее зарезали, так вот, это она… Больше некому! Она знала, что станет наследницей всего, вот и…
— Не смейте! — раздался дрожащий от волнения женский голос. — Не смейте, слышите…
Дусик обернулся и увидел, что одяжка, до сего момента неподвижно сидящая на своем стульчаке, порывисто вскочила, даже не заметив, что котомка, стоявшая на ее коленях, свалилась на пол.
— Я не убийца! — сквозь слезы выкрикнула она. — Не убийца! Я любила ее просто так! Мне ничего не надо было…
— И тут такая удача, — нервно хохотнула Ева. — Богатство просто свалилось на голову!
Анна с ужасом посмотрела на Еву, потом сглотнула и очень тихо, но твердо проговорила:
— Я отказываюсь от наследства.
— Браво! — Ева зааплодировала. — Какое благородство!
— Мне ничего не нужно, слышите? — Анна повернулась к адвокату. — Я отказываюсь от наследства! Где нужно подписать?
После этих слов Дусик буквально лег на стол Моисеева и зашептал:
— Дайте ей бумагу, она отказывается, слышите? Дайте, пока она не передумала…
— А ну пшел вон отсюда! — рявкнул Эдуард Петрович, неожиданно проворно вскакивая с дивана и хватая Дусика за шиворот. — Гаденыш!
— Не трогай меня! — взвизгнул поп-идол Дэнис, дрыгая в воздухе худыми ножками.
— Катись отсюда, пока я тебя не прибил, — сипло проговорил Эдик, разжимая пальцы. — И, ты, маленькая гадина, выметывайся…
Ева одарила отца таким убийственным взглядом, что любой другой на его месте уже упал бы замертво, потом неспешно встала, подхватила шубку и, послав адвокату воздушный поцелуй, вышла из комнаты. Встрепанный Дусик кинулся следом.
Анна
Когда брат с сестрой покинули комнату, Аня упала на стул и горько разрыдалась.
— Бедная бабусечка! За что ей бог дал таких внуков? Уж лучше быть одинокой, чем иметь таких родственников… — причитала она, утирая льющиеся ручьем слезы. — Какие гадости они говорили! Я чуть не умерла от стыда…
— Ну не реви ты, дурочка, — неумело успокаивал ее Эдуард Петрович. — Все уже позади… Ты теперь наследница…
— Я же сказала, что мне ничего не надо! — воскликнула она. — Я отказываюсь!
— Вот это ты зря… Мать искренне хотела тебе помочь, сделала единственный правильный поступок за всю свою жизнь, а ты отказываюсь…
— Но они считают меня убийцей! А если они так подумали, то подумают и другие…
— Убийцу скоро найдут, так что с этим проблем не будет. — Эдуард потрепал девчушку по голове. — А с этими двумя горлопанами, если она вдруг попробуют на тебя наехать, я разберусь…
— Со всеми горлопанами буду разбираться я, — прервал его Петр. — Меня для этого и наняли.
— Мне ничего не надо, — упрямо твердила Аня. — Ничего…
— Тебе что квартира не нужна? — накинулся на нее Эдуард Петрович.
— Нужна, конечно, но… Она ведь не только мне нужна, многим, вон у бабуси два внука, а квартира, это ж очень дорого… Не справедливо будет, если все мне достанется… Надо продать ее и поделить деньги на троих…
Тут Эдуард Петрович не выдержал и заливисто рассмеялся.
— Ну, Анюта, ну даешь! — хохотал он, утирая пальцами выступившие слезы. — Надо же быть такой наивной… Ты думаешь, Фросьске эта халупа нужна или Дениске?
— Если квартира не нужна, то деньги-то им нужны… Продадим и поделим…
— У Фроськи шуба стоит как твоя халупа вместе с подвалом и собачей будкой! Про Дениску я вообще молчу, этот пидорок только на парикмахера, наверное, тратит по штуке в месяц…
— А драгоценности? — не унималась Аня. — Они говорили про какие-то цацки…
— Да, Эдуард Петрович, — заинтересованно глянул на Новицкого адвокат. — Что за разговоры про коллекцию драгоценностей? Если такая, действительно, существует, то Элеонора Георгиевна зря не дала насчет нее конкретных указаний… Могут возникнуть сложности…
— Да нет никакой коллекции, — раздраженно отмахнулся Эдуард. — Придумала Фроська все! Конечно, мать всегда была неравнодушна к цацкам, и у нее действительно была когда-то целая шкатулка фамильных украшений, но я сомневаюсь, что она ее сберегла … Скорее всего, где-то лежит пара колье, не больше…
— Пара колье? — не поверил Петр. — Но даже пара старинных колье стоит приличных денег… Вы меня извините, конечно, но я видел, в каких условиях жила Элеонора Георгиевна и я сомневаюсь, что…
— А ты не сомневайся, — отбрил адвоката Эдуард. — Моя матушка любила пыль в глаза пустить. В последние несколько лет она искусно косила под старушку божий одуванчик, бедную, но гордую… На самом деле, я уверен, что у нее где-то заначена пара, тройка антикварных безделушек… Не коллекция? конечно, но что-то есть…
— Но откуда у бедной пенсионерки, которую к тому же, как я понял, обобрала собственная внучка, антиквариат?
— Вот вы, Петр Алексеевич, сколько раз с моей матушкой виделись?
— Три раза.
— И какое мнение у вас о ней сложилось?
— Милая старушка. Простая, бесхитростная, немного вредная, но это возрастное…
— Простая! — Эдуард Петрович поднял вверх толстый указательный палец. — Ключевое слово — простая! На самом деле Элеонора Георгиевна была далеко не простой женщиной. От рождения она имела титул княжны и носила фамилию Шаховская. Если бы не революция, мать была бы одной из самых титулованных и богатых невест России. И она никогда не забывала о своих корнях, никогда… Например, свою подружку Лизу Голицыну она всегда называла голозадой выскочкой, потому никакой аристократкой та не была, в Голицыну превратилась после замужества, а в девичестве носила фамилию Поварешкина…
— Но причем тут антиквариат?
— А притом, что мать Элеоноры Григорьевны, княжна Шаховская, в девичестве Анненкова, погибшая от рук пьяных красноармейцев в 1917 году, сумела припрятать огромную коллекцию серебра, драгоценных камней и фамильных украшений. Мне мать об этом самолично рассказывала. И, самое главное, все это добро не сгинуло бесследно, а попало в руки наследницы, то есть Элеоноры Григорьевны Новицкой, тогда, правда, она носила другую фамилию… — Он выставил вперед безымянный палец с красивейшим, увенчанным огромным камнем, кольцом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71