— Итак, внучке Ефросинье я завещаю свою коллекцию конфетных фантиков, я бы ей завещала нашу арбатскую квартиру, да уже не к чему, Фросенька и без завещания ее у меня отобрала… Внуку своему Денису, которого я по горячности своей лишила крова, я завещаю зонтик-трость, оставшуюся еще от его деда, чтобы впредь была у него хоть какая-то крыша над головой… Дорогой подружке Голицыной Елизавете я оставляю в наследство пачку любовных посланий, которые ее муж писал мне на протяжении всей жизни, и которые я хранила специально для того, чтобы было что даровать Веточке после своей смерти… — Петр перевернул страницу и продолжил, предварительно хлебнув из стакана минералки. — Оставшееся же добро, а именно, однокомнатную квартиру со всем имуществом, как-то холодильник, шкаф, электроплитка (полный список прилагается), а так же кирпичный сарай, находящийся во дворе дома, и земельный участок в шесть соток, расположенный на территории садового кооператива «Усадьба», с имеющимися на нем постройками (сараем для инвентаря и собачьей будкой) я завещаю… Железновой Анне Вячеславовне. Единственному человеку, который любил меня такой, какая я есть.
Дусик
Дусик не мог поверить своим ушам. Ему ничего не досталось! Как же так!? Ведь он ее внук, причем, единственный! Ладно она ни черта не оставила Еве, этой не за что, но ему, ему она просто обязана была оставить что-то… Тем более, ему так нужны деньги! Да, они ему просто необходимы, чтобы проложить запись альбома, потому что больше разжиться бабками ему негде. Его продюсер, старый развратный козел, на самом деле завел себе нового любовника и, в чем Дусик смог убедиться лично, жутко красивого, а главное, кошмарно молодого, так что скоро певцу Денису дадут пинком под зад, а его место на звездном небосклоне займет хорошенький казах с труднопроизносимым именем…
Дусик зажмурился, стараясь унять волнение, но тут со своего кресла вскочила Фроська и начала так громко блажить, что ни о каком успокоении речи быть не могло.
— Вы чего нам тут только что прочитали, господин адвокат? Что за хрень? Какие, на фиг, фантики с зонтиками? Что это еще такое?
— Это завещание, — спокойно ответил Петр, — вашей покойной бабушки.
— Это не завещание, это бред сивой кобылы! И она, эта старая карга, еще утверждала, что находится в здравом уме!
— Если вам что-то не нравится, можете опротестовать завещание в суде.
— И опротестую, не сомневайтесь, — выкрикнула Ева, топнув своей безупречной ножкой в пятисотдолларовом сапоге.
— Это ваше право. А теперь сядьте, пожалуйста, я вижу, что не только у вас есть ко мне вопросы…
Когда Фроська бухнулась обратно в кресло, со своего лежбища подал голос батяня.
— Когда я смогу получить свою книгу?
— Хоть сегодня.
— Отлично, будет, что почитать вечерком, — хмыкнул он, похоже, его завещание не просто не расстроило, а даже развеселило. Конечно, ему старому бандиту, деньги не нужны, а о детях своих он думать не привык.
— Еще у кого-нибудь вопросы есть? — спросил милашка-адвокат, но сам смотрел только на задрипыша, сидящего на стульчике у двери. Уж не она ли, та самая Анна Вячеславовна Железнова, мать ее?
— У меня есть, — подала голос старуха Голицына.
— Слушаю.
— Я могу идти? А то мне что-то нехорошо… — В доказательство своих слов старуха закатила глаза и схватилась за сердце.
— Конечно, конечно, — немного испуганно залепетал Петр, — вас проводит моя секретарша… Лена, — прокричал он в свой телефон, — проводите Лизавету Петровну до подъезда и вызовите ей такси…
— Не стоит беспокоиться, — впервые подал голос незнакомый седовласый старик. — Я провожу Лизавету Петровну до дома. Пойдем, Вета… — Он подал Галицыной руку, она тут же вцепилась в нее, и они поковыляли к двери.
Когда старики выползли из кабинета, в бой опять ринулась Фроська.
— Господин адвокат, вы мне растолкуйте, пожалуйста, может, я что-то не поняла…
— Что именно?
— Я не поняла, кто стал основным наследником?
— Я же ясно прочитал, Железнова Анна Вя…
— Эта чмошница? — Ева брезгливо тыкнула пальцем на перепуганную девчоночку. — Но ей досталась только халупа и какие-то сараи…
— Квартира, сарай и земельный участок, если быть точным.
— Но кому бабка завещала коллекцию драгоценностей?
— Ни о какой коллекции в завещании речи не было.
— Как не было? Всем здесь присутствующим известно, что у старой карги было цоцок до е…ной матери! Она всю жизнь их собирала! Я помню, как в детстве примеряла их! Это были не просто украшения, это были антикварные украшения! Им теперь цены нет! — все больше распалялась Ева. — Где они?
— Уж кому об этом знать, как не тебе, — процедил Дусик, уставший сдерживать свое возмущение. — Ведь именно ты заграбастала себе старухину квартиру со всей антикварной мебелью…
— Мебель я заграбастала, это точно, только ни единой цацки я не нашла…
— И картины, — не унимался Дусик, — а им, между прочим, тоже цены нет…
— Да иди ты, козел!
— Я про саму квартиру молчу! Она теперь штук триста стоит!
— Она теперь стоит четыреста, но это не твое собачье дело, понял? Я в эту халупу вложила столько бабок, сколько в твою раскрутку не вкладывали!
— Сука ты, Фроська! — зло выкрикнул Дусик. — Жадная сука! Обобрала бабку на старости, меня пробросила — не единой задрипанной картины не отдала — а все тебе мало!
— Да, я сука, — выплюнула она. — И что? Да, если бы не была такой, все антикварное барахло бабка бы распродала еще до своей кончины! Ты не жил с нами, ты не знаешь, что она постоянно таскала картины и посуду в ломбард! Она же не привыкла себе ни в чем отказывать! Она привыкла жрать икру на завтрак, а ты знаешь, сколько в девяностых годах стоила икра?
— Пошла бы да заработала бабке на икру! Или тебе трудиться было в падлу?
— Я бы пошла, только, чтобы получить нормальную работу, надо было уметь раздвигать ноги, а бабка меня блюла! В десять я должна была явиться домой, а раз в год проходить обследование у гинеколога, на предмет наличия девственности, иначе она грозилась выгнать меня из дома, так же, как когда-то выгнала тебя! — Ева в сердцах швырнула сумку на пол. — Так что, чтобы выжить и сохранить квартиру, мне пришлось избавиться от бабки… В чем я нисколько не раскаиваюсь!
— Потому что ты бесстыжая! И можешь мне тут сказки про свою девственность не рассказывать! Я сам лично видел, как ты в семнадцать лет трахалась с бабкиным ухажером! А ему, между прочим, было не меньше шестидесяти!
Не известно, чем бы закончилась их перепалка, не исключено, что дракой, если бы в этот момент не раздался насмешливый голос Эдуарда Петровича:
— Ай да детки у меня выросли! Любо дорого посмотреть…
— Да пошел ты, — устало огрызнулась Ева. — Тоже мне ангел с крыльями…
— Я, может, и не ангел, но никогда бы не вышвырнул женщину, которая меня воспитала, из собственной квартиры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71