Казалось бы, ничего серьезного, но с Лагартихой ей было хорошо, по-настоящему хорошо. И она была уверена, что с Филиппом будет еще лучше. Однако с Филиппом получилось плохо, она сразу поняла, что делать этого не следовало. Можно было легко сойтись с Освальдо, можно было бы шутки ради соблазнить Дино; но она не должна была, не имела права играть в эту игру с Филиппом, потому что он уже стал значить для нее слишком много.
Еще больше расстроенная всеми этими мыслями, Астрид пообедала с Кнобльмайером, получила от него обещанное письмо к начальнику полиции и тронулась в обратный путь на своем джипе, смазанном и вымытом старательным Карльхеном.
В Каакупе она приехала уже вечером, в сумерках. Филипп ждал ее, сидя на каменной скамье в садике перед отелем; увидя подъехавший джип, он подошел, помог ей сойти и очень нежно поцеловал в щеку; Астрид при этом почувствовала себя такой дрянью, что едва не разревелась.
— Как съездила? Успешно или не очень?
— Я думаю, да, — ответила она уклончиво. — Письмо он написал, и вообще был любезен… как всегда. Пожалуй, они все-таки ни о чем не догадываются…
Астрид была уже почти уверена в обратном, но решила не делиться своими опасениями с Филиппом — мало ему еще забот. Просто сама она будет смотреть в оба. Если мофы их и заподозрили, то по каким-то своим соображениям это скрывают; вот и прекрасно, она догадывается, что оказалась под подозрением, но тоже не будет показывать вида. Совсем как в шпионском фильме! А Филиппу она скажет только, если возникнет реальная опасность.
Они поужинали в полупустом зале отельного ресторана, поднялись в номер. Астрид начала собирать свои вещи.
— Ты что это? — удивленно спросил Филипп.
— Знаешь, я лучше вернусь в свою комнату, все-таки так приличнее, — отозвалась она, не глядя на него. — Хозяйка знает, что мы не женаты, в провинции на такие вещи смотрят не очень-то одобрительно.
— Вот те раз! С каких это пор стала ты обращать внимание на условности?
— Лучше поздно, чем никогда…
— Послушай, Ри, — сказал он уже обеспокоенно. — Я чем-нибудь… обидел тебя?
— Ну что ты, Фил! Ничего подобного, просто… так будет лучше, понимаешь? Покойной ночи, милый, я пойду уже, я сегодня действительно устала…
— Покойной ночи, — отозвался он машинально, безуспешно пытаясь сообразить, что это вдруг на нее нашло. Вероятно, она все же обиделась на него за что-то, — но за что? Может быть, за эту его вчерашнюю грубую шутку насчет мемуаров? Но ведь мало ли какие вещи привыкли они говорить друг другу, по-приятельски не стесняясь в выражениях…
Он подошел к окну и распахнул его, погасив свет, чтобы не налетели москиты. Ночь была прохладной, звезды затянуло тучами, пахло близким дождем. «Барометр падал весь день, — подумал Филипп, — мне всегда не по себе, когда резко меняется давление… » Но сейчас дело было вовсе не в атмосферном давлении, он прекрасно это понимал.
В эту самую минуту полковник Кнобльмайер посигналил фарами у ворот генеральской виллы в Колонии Гарай. Вышедший из сторожки привратник осветил машину лучом фонарика и, узнав гостя, вскинул руку.
— Проезжайте, господин оберст, его превосходительство вас ждет, — сказал он почтительно, откатывая решетку.
У дверей кабинета Кнобльмайер одернул пиджак, подтянул живот и деликатно постучался. «Входите», — послышалось изнутри. Кнобльмайер вошел, щелкнул каблуками, четко выбросил правую руку.
— Хайль Дойчланд! — рявкнул он строевым голосом.
— Хайль, — согласился его превосходительство, небрежно приподняв к плечу ладонь. — Садитесь, оберст, и рассказывайте, что у вас там случилось. По телефону, должен сказать, ваш голос звучал весьма… взволнованно. Сигару?
— Благодарю, экселенц! — Кнобльмайер присел в кресло и кончиком пальцев взял из протянутого ящика толстую «корону». — Прошу извинить за столь поздний визит, — не смел бы нарушить покой вашего превосходительства, но дело представляется неотложным.
— Я догадался, оберст. Ничего, я ложусь поздно, привык работать по ночам. Кстати, могу вам сообщить, что одно аргентинское издательство заинтересовалось моей книгой… «Ассандри», в Кордове, в позапрошлом году они издали Руделя. Так что очень может быть, что мои воспоминания выйдут одновременно и дома, и здесь — на испанском. Сегодня у меня был переводчик Руделя, некто Хильдебранд. Впрочем, я вас слушаю, оберст.
— Экселенц, — Кнобльмайер кашлянул, глядя на свою незажженную сигару. — Я чрезвычайно сожалею, но боюсь, что оказался прав в вопросе этой французской экспедиции.
— Узнали что-нибудь новое?
— Так точно, экселенц. Сегодня у меня была эта девчонка — Армгард, как она себя называет, — весьма подозрительная особа, подтвердила худшие мои подозрения.
— Чем именно, оберст? Можете курить, если хотите.
— Благодарю, экселенц, позже. Что касается Армгард, то она, — ваше превосходительство помнит мой рапорт о посещении гауптмана Лернера? — она начисто отрицает, что получила от него какой бы то ни было адрес. Я нарочно переспросил, экселенц, сделал это дважды. Упорно отрицает! Чудовищная испорченность, экселенц, — столь юное существо — непостижимо уму! Немка, сотрудничающая с врагами Германии, — возмутительно!
— Она, кстати, не немка, — заметил генерал, окутываясь клубами сигарного дыма. — Она бельгийка.
— Так точно, по паспорту.
— И в действительности. Паспорт у нее настоящий.
Генерал выдвинул ящик стола и достал конверт.
— Дело в том, что я писал в Бельгию, просил выяснить. Это оказалось несложно. Отец этой особы — довольно крупный антверпенский промышленник, человек порядочный, во время войны честно сотрудничал с имперскими экономическими органами. Его дочь, Астрид, порвала с семьей около трех лет назад, скорее всего из-за своих левых убеждений. По слухам, находится сейчас в Южной Америке. А вот и фотография этой самой девицы…
Кнобльмайер долго разглядывал снимок. Армгард — или Астрид, черт их теперь разберет, — была изображена с другой прической, без очков, и все же сомнения не было.
— Но ведь это ужасно, экселенц, — сказал он слабым голосом, возвращая фотографию. — Они теперь все здесь разнюхали, кретин Лернер выдал им адрес этого человека в Кордове, через него они нащупают всю нашу аргентинскую сеть…
— Спокойно, оберст, спокойно, обстановка не так опасна. Постарайтесь взглянуть на нее с военной точки зрения. Мы не только раскрыли оперативный план противника, но и можем уже в общих чертах представить себе его, так сказать, стратегический замысел. Противник между тем явно ни о чем не догадывается. В этом наше преимущество, Кнобльмайер. Хотя, не скрою, мы имеем дело с сильным противником. Следует подумать, как быть дальше…
— Экселенц, наша военная доктрина всегда была наступательной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120