В динамике что-то загудело.
— Браво два, говорите громче.
— Браво два, на связи.
Снова гудение.
— Еду за вами, — доложил задний мотоциклист.
Бикнелл убрал виски в бардачок и откинулся в кресле.
— Послезавтра похороны Элиота, — сообщил он.
— Я не знал, — сказал Шеферд.
— Джонатан был отличным парнем. По крайней мере для фаната «Спурс».
— Ты ведь с ним работал? — спросил Шарп.
— Пять лет назад, во время облавы на уличных торговцев, — ответил Шеферд. — Мы вместе брали турецкую банду в северном Лондоне, а потом проболтали весь обратный путь. Тогда мы оба были стажерами. Пойдешь на похороны?
— Харгроув запретил нам появляться. Карпентер может засечь всех, кто там засветится.
— Как он умер?
— Двое парней на мотоцикле остановились рядом на перекрестке. Бах, бах — и всем привет. Мотоцикл, разумеется, краденый. Профессиональная работа.
— Как отреагировала его жена?
— Ее накачали транквилизаторами. Она тоже была в машине, когда это случилось.
— Господи Иисусе, — пробормотал Шеферд.
Харгроув, как всегда, не особенно вдавался в детали. Он считал, что Шеферду не обязательно знать все подробности убийства Элиота.
— Но детей у них не было?
Шарп поморщился.
— Она беременна. Уже два месяца. Он даже не успел об этом узнать. Жена хотела сделать ему сюрприз.
Шеферда передернуло. Он не стал открывать сандвич с цыпленком, у него пропал аппетит. Он предложил еду Шарпу, но тот покачал головой.
— Если никто не хочет, я не откажусь, — произнес Россер.
Шеферд передал ему сандвич.
— Кто придет от имени отряда? — спросил он.
— Там соберется много людей в форме, — ответил Шарп, — но Харгроува не будет.
— Значит, никто?
Ему была неприятна мысль, что никто из коллег не проводит Элиота в последний путь, но он понимал, почему это неизбежно. Человек Карпентера может с помощью простого бинокля раскрыть всех секретных агентов, которые появятся на кладбище.
— Мы пошлем цветы, а Харгроув съездит к его жене, — промолвил Шарп. — И мы сделаем все, чтобы этот ублюдок Карпентер провел остаток жизни за решеткой.
* * *
Солнце было уже высоко в небе, когда «воксхолл-вектра» остановился перед двухквартирным домом в Илинге. Стоял теплый погожий день. Когда Шарп открыл дверцу, Шеферд услышал щебет птиц. Он посмотрел на свой дом. Они прожили здесь почти шесть лет. Лайам еще не ходил, когда они переехали сюда. С ним связаны лучшие годы их жизни. Шеферд вышел из машины. На автозаправке он умылся и переоделся в синие джинсы и хлопчатобумажную рубашку. Бриться не стал, чтобы не вызвать подозрений в тюрьме. Шотландские полицейские вряд ли позаботились бы о его щетине.
— Здесь мы расстанемся, Паук, — предупредил Шарп. — Заедем за тобой завтра утром. Позвони, если что-нибудь понадобится.
Он дал Шеферду свой мобильный номер.
Шеферд продолжал смотреть на дом после того, как Шарп сел в машину и уехал. Он взглянул на крышу. Возле трубы не хватало нескольких черепиц. Он много раз обещал Сью, что сделает ремонт. Так же часто она напоминала ему и о водосточных трубах, давно нуждавшихся в покраске. Ему вдруг захотелось попросить у нее прошения за все, что не успел сделать, за то время, которое провел не с ней.
Он подошел к парадной двери по гравию дорожки. Дверь открылась, и на мгновение Шеферду показалось, что перед ним Сью, произошла какая-то нелепая ошибка и она по-прежнему жива. Но это была не она — в дверях стояла Мойра, ее мать, высокая и красивая женщина пятидесяти с лишним лет, скуластая, как Сью, с таким же пухлым ртом и золотисто-каштановыми волосами, слегка тронутыми сединой. Она была без косметики, в голубых джинсах и свободном темно-синем свитере.
Мойра заставила себя улыбнуться и поцеловала Шеферда в щеку.
Он не знал, что ей сказать, и они молча стояли у входа.
— Где ты пропадал, Дэниел? — спросила она.
Теща была единственной, кто называл его полным именем. Дома и в школе он был Дэнни. Вступив в армию, Шеферд решил, что «Дэнни» звучит слишком по-детски, и сказал приятелям-новобранцам, что его зовут Дэн. После учений в джунглях Борнео друзья из отряда САС окрестили Шеферда Пауком. Однажды они поспорили, кто съест больше всех разных противных тварей и не сблюет, и Шеферд сожрал тарантула. С тех пор ему дали кличку Паук, но для Мойры он по-прежнему оставался молодым солдатом, похитившим его дочь. Сью всегда называла его Дэн.
— Где Лайам? — произнес Шеферд, не ответив на ее вопрос.
— В гостиной, играет на своей приставке.
— Как он?
Мойра скрестила руки на груди.
— Его спас ремень безопасности. Но он был там, когда Сью...
— Он что-нибудь говорит?
— Сказал, что не хочет обсуждать эту тему. Доктор считает, что Лайам пытается справиться с проблемой по-своему. Он заговорит, когда будет готов.
Шеферд обнял ее.
— Спасибо, что приехала, Мойра. Спасибо, что заботишься о нем.
— Он мой внук, Дэниел, — спокойно промолвила она.
Шеферд отпустил ее и шагнул в холл. Гостиная была справа. Оттуда доносились крики и грохот стрельбы. Мойра закрыла парадную дверь.
Сын сидел на полу по-турецки и орудовал рычагами игрового пульта. Солдат на экране прошивало пулеметной очередью, и они взрывались один за другим. Когда Шеферд вошел в комнату, Лайам не поднял головы.
— Привет, — произнес Шеферд.
— Привет, — отозвался Лайам, не отрывая взгляда от экрана.
Шеферд застыл. Он ожидал, что мальчик бросится к нему со слезами на глазах, а он в ответ крепко обнимет сына, поднимет его в воздух и скажет, что все хорошо.
— Ты в порядке?
Лайам пожал плечами и продолжил играть. Шеферд сел на пол рядом с ним.
— Можно мне попробовать? — спросил он.
Не отрываясь от пульта, сын протянул ему вторую контрольную панель. Пока Шеферд рассматривал разноцветные кнопки, Лайам всаживал игрушечные пули в игрушечных солдат.
Шеферд начал играть вместе с сыном. Бах, бах — и ты убит. Игрушечная кровь. Игрушечное горе. Ни жалости, ни угрызений совести.
— Выпьешь кофе, Дэниел? — спросила Мойра, подойдя к двери.
— Нет, спасибо.
— А ты, Лайам? Хочешь лимонад?
Мальчик покачал головой.
— Надо говорить — нет, спасибо, — напомнил Шеферд.
— Нет, спасибо.
— А как насчет кексов?
— Нет, спасибо.
Шеферд оглянулся через плечо. Мойра стояла, сжав руки, на ее глазах выступили слезы. Он успокаивающе улыбнулся, но она отвернулась и ушла на кухню.
— Хочешь, пойдем в парк? — предложил Шеферд. — Мячик погоняем.
— Ладно, — согласился Лайам.
* * *
Сын ударил по мячу и побежал за ним. Ирландский сеттер тоже бросился вдогонку, но мальчик успел первым и наподдал мяч так, что тот взлетел высоко в воздух. Собака с лаем помчалась дальше. Лайам еще ни слова не сказал о смерти матери. Он вообще очень мало говорил. Несколько раз Шеферд пытался начать беседу, но сын лишь хмыкал или давал односложные ответы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101