А теперь подумай, что ты можешь потерять. Уверен, ты прекрасно знаешь, что с тобой случится. Сколько тебе лет, Сэнди? В следующем месяце стукнет пятьдесят три года, верно? Впереди маячит пенсия. А потом много мирных лет, проведенных с женой и детьми. И это ты готов поставить на карту?
Роупер промолчал. Элис стояла рядом и с тревогой смотрела на него.
— Кто это? — прошептала она.
— Больше мы не будем тебе звонить, — продолжил мужчина. — Если завтра ты не откажешься от дачи показаний, тебе конец. Это не угроза, а уведомление.
Роупер положил телефон на столик.
— Ради Бога, Сэнди, кто это был? — воскликнула жена.
Роуперу хотелось ей солгать, притвориться, что все в порядке, но он сознавал, что настало время говорить правду. И он рассказал, что произошло. А когда на ее глазах выступили слезы, он крепко прижал жену к себе.
* * *
Когда Шеферда регистрировали в тюрьме Шелтон, его спросили, какую религию он исповедует, и он честно признался — никакую. Но церковная служба давала редкую возможность для встречи заключенных из разных блоков, и Шеферд хотел посмотреть, с кем будет общаться Карпентер. Поэтому он попросил включить его в список приверженцев англиканской церкви. Католиков уводили на мессу в четверть десятого и возвращали в камеры час спустя. Ли тоже записался на англиканскую службу, и когда в половине одиннадцатого их дверь открыли, они вместе направились к кабинке. Свыше тридцати заключенных ждали начата церемонии.
— Не думал, что здесь так много верующих, — заметил Шеферд, повернувшись к Ли.
Ли вытер нос тыльной стороной ладони.
— Это хороший повод пообщаться, — объяснил он. — Встретиться с должниками, поболтать о том о сем, узнать, кого отправили в полет.
— В полет?
— Ну да, это когда надзиратели берут в оборот какого-нибудь скандалиста. Сажают его в фургон и везут в тюрьму на другой конец страны. — Ли усмехнулся. — Если будешь вести себя как раньше, тебя тоже когда-нибудь отправят в полет.
Карпентер спустился с третьего этажа вместе с Джилли Джилкристом.
Ллойд-Дэвис проверила фамилии по списку, открыла решетчатые ворота и повела их по коридору безопасности. Они слились с сотнями других заключенных, которых тоже сопровождали надзиратели.
У входа в помещение, где должна была состояться служба, арестанты подверглись тщательному обыску. Шеферд подумал, что церковные собрания дают хорошую возможность для передачи контрабанды между блоками, поэтому охрана и держится начеку.
Он устроился поближе к выходу. В середине помещения перед небольшой деревянной кафедрой имелось место для сотни человек, а в дальнем углу находился маленький электронный орган, за которым, исполняя гимн, стояла немолодая женщина в цветастом платье и широкополой шляпе.
Карпентер пересек центральный проход и сел возле толстого мужчины с мясистым подбородком, постоянно вытирающим лицо носовым платком. Редкие волосы коротко подстрижены, в левом ухе блестит золотая серьга. Он прошептал что-то Карпентеру, и тот кивнул. Потом они сдвинули головы и углубились в беседу.
Шеферд постарался расслабиться и «пролистал» в своей памяти тысячи фотографий. Он уже видел этого человека на каком-то снимке. Фото из полицейского участка. Вид спереди и сбоку. Ронни Бэйн. Крупный торговец марихуаной, получивший восемь лет после того, как его сдал один из членов банды. Его поместили в тюрьму строгого режима, когда он попытался подкупить двух судей и добиться оправдательного вердикта. Теперь ему оставалось сидеть больше половины срока.
Двое заключенных стали разносить книжечки с гимнами и передавать их по рядам. Шеферд устроился поудобнее, скрестил руки на груди и оглядел помещение, наполненное убийцами, наркоторговцами, педофилами и террористами. Отовсюду слышался приглушенный шепот, и Шеферд заметил, что многие, несмотря на обыск, передавали друг другу записки и пакетики, переходившие из рук в руки и изо рта в рот.
Священник объявил гимн, и все прихожане поднялись. В дверях стоял надзиратель из Уэльса, возглавлявший хор, его глубокий баритон эхом отражался от стен. Шеферд старался как мог, хотя не знал слов. Бэйн и Карпентер дружно пели. Им вторил Ли, сидевший с молодыми людьми в спортивной форме английских футбольных клубов и с множеством татуировок, изображавших бульдогов, крест Святого Георга или окровавленные кинжалы. Все они усердно голосили, откинув головы и разинув рты. Эта компания напоминала Шеферду стаю волков, воющих на луну.
* * *
В воскресенье работы не было, но после обеда Шеферда выпустили из камеры, чтобы помыть полы. Он убирался вместе с Чарли Уэстоном и впервые увидел Хомяка и Джинджера. Хомяк оказался тощим и длинным латиноамериканцем с дефектом речи, из-за которого его голос звучал так, словно он говорил с зажатым носом. Джинджер был с головы до ног одет в цвета «Манчестер юнайтед», включая бейсболку, спортивный костюм, наручные повязки и кроссовки с эмблемой клуба. Говорил он тоже только о футболе. Карпентер так и не появился.
Шеферд заметил Ллойд-Дэвис, она шла по этажу, опустив голову и погрузившись в свои мысли.
— Мэм? — окликнул он.
Она взглянула на него, нахмурив брови.
— Простите, что отвлекаю вас, мэм, но я хотел бы сегодня пойти в спортзал.
— Об этом надо предупреждать заранее.
— Я попытался, но мне ответили, что список уже полон.
— Все желают попасть в спортзал. Тебе придется ждать своей очереди. К тому же сегодня днем у тебя три часа общения и прогулочный двор в твоем распоряжении. Можешь устроить небольшую пробежку.
— Есть люди, которые ходят туда каждый день.
Ллойд-Дэвис прищурилась:
— О чем ты?
— Непонятно, почему одних парней включают в список ежедневно, а другие должны выпрашивать всего сеанс в неделю.
— Ты провел здесь всего несколько дней, — возразила надзирательница. — Такие вещи делаются не сразу. По тюремным правилам тебе положено ходить в спортзал раз в неделю. Все остальное — привилегия, а не право.
— Да, но почему-то у одних заключенных привилегий больше, чем у других.
— Именно для этого и существует система поощрений, — объяснила Ллойд-Дэвис. — Принцип кнута и пряника. Посещение спортзала — один из таких пряников.
— Тогда можно попросить у вас еще один пряник, мэм? — улыбнувшись, промолвил Шеферд.
— Не надо на меня давить. — Она ответила ему улыбкой. — Ладно, я подумаю.
Надзирательница указала на пол:
— Тут плохо помыто.
Он нагнулся посмотреть, и Ллойд-Дэвис усмехнулась.
— Вот ты и склонил голову перед законом, — заметила она и пошла дальше.
* * *
Карпентер допил капуччино и поставил чашечку с блюдцем на стол. Кофе был жалким подобием того, что Бонни готовила ему дома, но в ее распоряжении имелась роскошная кофеварка из Италии — настоящий шедевр, за который он заплатил очень дорого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101
Роупер промолчал. Элис стояла рядом и с тревогой смотрела на него.
— Кто это? — прошептала она.
— Больше мы не будем тебе звонить, — продолжил мужчина. — Если завтра ты не откажешься от дачи показаний, тебе конец. Это не угроза, а уведомление.
Роупер положил телефон на столик.
— Ради Бога, Сэнди, кто это был? — воскликнула жена.
Роуперу хотелось ей солгать, притвориться, что все в порядке, но он сознавал, что настало время говорить правду. И он рассказал, что произошло. А когда на ее глазах выступили слезы, он крепко прижал жену к себе.
* * *
Когда Шеферда регистрировали в тюрьме Шелтон, его спросили, какую религию он исповедует, и он честно признался — никакую. Но церковная служба давала редкую возможность для встречи заключенных из разных блоков, и Шеферд хотел посмотреть, с кем будет общаться Карпентер. Поэтому он попросил включить его в список приверженцев англиканской церкви. Католиков уводили на мессу в четверть десятого и возвращали в камеры час спустя. Ли тоже записался на англиканскую службу, и когда в половине одиннадцатого их дверь открыли, они вместе направились к кабинке. Свыше тридцати заключенных ждали начата церемонии.
— Не думал, что здесь так много верующих, — заметил Шеферд, повернувшись к Ли.
Ли вытер нос тыльной стороной ладони.
— Это хороший повод пообщаться, — объяснил он. — Встретиться с должниками, поболтать о том о сем, узнать, кого отправили в полет.
— В полет?
— Ну да, это когда надзиратели берут в оборот какого-нибудь скандалиста. Сажают его в фургон и везут в тюрьму на другой конец страны. — Ли усмехнулся. — Если будешь вести себя как раньше, тебя тоже когда-нибудь отправят в полет.
Карпентер спустился с третьего этажа вместе с Джилли Джилкристом.
Ллойд-Дэвис проверила фамилии по списку, открыла решетчатые ворота и повела их по коридору безопасности. Они слились с сотнями других заключенных, которых тоже сопровождали надзиратели.
У входа в помещение, где должна была состояться служба, арестанты подверглись тщательному обыску. Шеферд подумал, что церковные собрания дают хорошую возможность для передачи контрабанды между блоками, поэтому охрана и держится начеку.
Он устроился поближе к выходу. В середине помещения перед небольшой деревянной кафедрой имелось место для сотни человек, а в дальнем углу находился маленький электронный орган, за которым, исполняя гимн, стояла немолодая женщина в цветастом платье и широкополой шляпе.
Карпентер пересек центральный проход и сел возле толстого мужчины с мясистым подбородком, постоянно вытирающим лицо носовым платком. Редкие волосы коротко подстрижены, в левом ухе блестит золотая серьга. Он прошептал что-то Карпентеру, и тот кивнул. Потом они сдвинули головы и углубились в беседу.
Шеферд постарался расслабиться и «пролистал» в своей памяти тысячи фотографий. Он уже видел этого человека на каком-то снимке. Фото из полицейского участка. Вид спереди и сбоку. Ронни Бэйн. Крупный торговец марихуаной, получивший восемь лет после того, как его сдал один из членов банды. Его поместили в тюрьму строгого режима, когда он попытался подкупить двух судей и добиться оправдательного вердикта. Теперь ему оставалось сидеть больше половины срока.
Двое заключенных стали разносить книжечки с гимнами и передавать их по рядам. Шеферд устроился поудобнее, скрестил руки на груди и оглядел помещение, наполненное убийцами, наркоторговцами, педофилами и террористами. Отовсюду слышался приглушенный шепот, и Шеферд заметил, что многие, несмотря на обыск, передавали друг другу записки и пакетики, переходившие из рук в руки и изо рта в рот.
Священник объявил гимн, и все прихожане поднялись. В дверях стоял надзиратель из Уэльса, возглавлявший хор, его глубокий баритон эхом отражался от стен. Шеферд старался как мог, хотя не знал слов. Бэйн и Карпентер дружно пели. Им вторил Ли, сидевший с молодыми людьми в спортивной форме английских футбольных клубов и с множеством татуировок, изображавших бульдогов, крест Святого Георга или окровавленные кинжалы. Все они усердно голосили, откинув головы и разинув рты. Эта компания напоминала Шеферду стаю волков, воющих на луну.
* * *
В воскресенье работы не было, но после обеда Шеферда выпустили из камеры, чтобы помыть полы. Он убирался вместе с Чарли Уэстоном и впервые увидел Хомяка и Джинджера. Хомяк оказался тощим и длинным латиноамериканцем с дефектом речи, из-за которого его голос звучал так, словно он говорил с зажатым носом. Джинджер был с головы до ног одет в цвета «Манчестер юнайтед», включая бейсболку, спортивный костюм, наручные повязки и кроссовки с эмблемой клуба. Говорил он тоже только о футболе. Карпентер так и не появился.
Шеферд заметил Ллойд-Дэвис, она шла по этажу, опустив голову и погрузившись в свои мысли.
— Мэм? — окликнул он.
Она взглянула на него, нахмурив брови.
— Простите, что отвлекаю вас, мэм, но я хотел бы сегодня пойти в спортзал.
— Об этом надо предупреждать заранее.
— Я попытался, но мне ответили, что список уже полон.
— Все желают попасть в спортзал. Тебе придется ждать своей очереди. К тому же сегодня днем у тебя три часа общения и прогулочный двор в твоем распоряжении. Можешь устроить небольшую пробежку.
— Есть люди, которые ходят туда каждый день.
Ллойд-Дэвис прищурилась:
— О чем ты?
— Непонятно, почему одних парней включают в список ежедневно, а другие должны выпрашивать всего сеанс в неделю.
— Ты провел здесь всего несколько дней, — возразила надзирательница. — Такие вещи делаются не сразу. По тюремным правилам тебе положено ходить в спортзал раз в неделю. Все остальное — привилегия, а не право.
— Да, но почему-то у одних заключенных привилегий больше, чем у других.
— Именно для этого и существует система поощрений, — объяснила Ллойд-Дэвис. — Принцип кнута и пряника. Посещение спортзала — один из таких пряников.
— Тогда можно попросить у вас еще один пряник, мэм? — улыбнувшись, промолвил Шеферд.
— Не надо на меня давить. — Она ответила ему улыбкой. — Ладно, я подумаю.
Надзирательница указала на пол:
— Тут плохо помыто.
Он нагнулся посмотреть, и Ллойд-Дэвис усмехнулась.
— Вот ты и склонил голову перед законом, — заметила она и пошла дальше.
* * *
Карпентер допил капуччино и поставил чашечку с блюдцем на стол. Кофе был жалким подобием того, что Бонни готовила ему дома, но в ее распоряжении имелась роскошная кофеварка из Италии — настоящий шедевр, за который он заплатил очень дорого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101