Он говорил, как важно таких умных, пусть даже и сложных, неординарных людей, как Березовский, приглашать работать во власть. Я тогда с ним согласился.
И что произошло за год? Березовский поглупел? Или во власти уже не нужны умные люди? Вопросы бессмысленные. Не стал я напоминать Чубайсу тот наш разговор. Я понимал, что он сам его хорошо помнит.
А вице-премьеры продолжали убеждать меня, что Березовского необходимо увольнять из Совбеза. Человек, который путает бизнес с политикой, не может занимать эту должность. Приводили примеры, говорили, что Березовский подрывает авторитет власти в стране. Это недопустимо.
На эту встречу я вызвал и Юмашева. Он тоже внимательно слушал, не спорил. Потом упрямо сказал, что сейчас против отставки, поскольку это не успокоит, а ещё больше обострит конфликт.
Я помедлил.
«Ваша позиция ясна, Валентин Борисович. Спасибо. Готовьте указ».
Почему тогда, в ноябре, я уволил Березовского? Объяснить свои мотивы будет, наверное, сложнее, чем кажется на первый взгляд.
… Я никогда не любил и не люблю Бориса Абрамовича. Не любил за самоуверенный тон, за скандальную репутацию, за то, что ему приписывают особое влияние на Кремль, которого никогда не было. Не любил, но всегда стремился держать его где-то рядом, чтобы… не потерять. Парадокс? Наверное, да. Но для того, кто профессионально занимается политикой или управлением, — нет. Мы, представители этой профессии, порой вынуждены использовать людей, к которым не испытываем особо тёплых чувств. Вынуждены использовать их талант, профессиональные и деловые качества. Так было и с Борисом Абрамовичем.
Да, Березовский — несомненный союзник. Причём давний, проверенный союзник президента и демократических реформ вообще. Но союзник тяжёлый…
Как он сам сказал в телеинтервью: «Я видел Ельцина всего несколько раз в жизни». И это правда, несколько беглых встреч, несколько коротких разговоров, всегда официальных. При этом Березовский в глазах людей — моя вечная тень. За любым действием Кремля всегда видят «руку Березовского». Что бы я ни сделал, кого бы ни назначил или ни снял, всегда говорят одно и то же: Березовский! Кто создаёт этот таинственный ореол, эту репутацию «серого кардинала»? Он же сам и создаёт…
Да, я знаю, что в своём клубе в офисе «ЛогоВАЗа» Березовский собирает влиятельных людей, руководителей средств массовой информации, политиков, банкиров. Разговор всегда интересный, мыслит Борис Абрамович неожиданно, хлёстко — дай Бог каждому. В этих кулуарах рождаются смелые идеи, как бы каждый раз заново расставляются фигуры на политической доске. Наверное, это создаёт определённый имидж, прибавляет авторитет и вес его словам. Но ведь на этом все и заканчивается! Нет механизмов, посредством которых Березовский мог бы оказывать влияние на президента.
Но стоит ситуации обостриться, как Борис Абрамович уже на телеэкране: "я лично резко против… я считаю… я уверен… " Каждый раз эфирного времени ему дают немало. И народ думает: так вот кто у нас управляет страной!
Словом, Чубайс и Немцов дали мне повод избавиться от надоевшей порядком «тени» — Березовского.
И вместе с тем было такое чувство, что Чубайс кладёт голову под топор. Интуиция не обманула — до новой атаки на правительство младореформаторов оставались считанные дни.
Реакция Березовского и Гусинского не заставила себя долго ждать. Их сильные информационные команды на ОРТ и НТВ сделали все, чтобы в глазах общества Анатолий Борисович оказался с ярлыком плута и проходимца. Лишь немногие в стране знали, что в реальности Чубайс пострадал только за свои принципы, которые отстаивал с энергией и убеждённостью, достойными «самого либерального большевика».
События развивались быстро. Информация о не написанной ещё книге «Приватизация в России» легла на стол министру внутренних дел Анатолию Куликову. Копия договора на книгу спокойно лежала в издательском доме «Сегодня». Её авторы — Чубайс, Бойко, Мостовой и Казаков (первый заместитель главы администрации) — должны были получить в качестве гонорара по 90 тысяч долларов. Пресса кричала: взятка, подкуп! Казакова я потребовал уволить сразу. Потом пришла очередь всех остальных.
Анатолий Борисович написал мне письмо, суть которого была в том, что книга вполне реальная (и она действительно через некоторое время появилась в книжных магазинах), договор составлен по закону. Но он все же считает себя виноватым: не подумал о реакции общества на высокий гонорар. Принял на себя моральную ответственность за случившееся. Письменная форма, выбранная им для общения, не была случайной. Наши встречи с Чубайсом стали происходить значительно реже.
«Книжный скандал» был тяжелейшим ударом. И для меня, и для правительства.
По сути дела, разом ушла вся чубайсовская команда — и из Администрации Президента, и из Белого дома. Чубайс лишился поста министра финансов. Но остался вице-премьером. Немцов был уволен с поста министра топлива и энергетики, тоже сохранив за собой пост вице-премьера.
… В этот момент произошло незаметное на общем фоне событие: Сергей Кириенко, недавно приехавший из Нижнего Новгорода, был назначен министром топлива и энергетики вместо Бориса Немцова.
А мне настала пора задуматься о политическом явлении, которое называлось «Анатолий Чубайс».
… Он фантастически, за считанные дни, недели, месяцы, умел наживать себе непримиримых врагов. Невозможно было это объяснить рационально — ни чертами характера, ни его участием в приватизации, которая была для всего постсоветского общества буквально как красная тряпка. Дальнейшая его карьера показала, что, каким бы мирным делом Чубайс ни занимался (электричеством, например), он везде сумеет ввязаться в драку. Но вот парадокс: именно за это Чубайса и уважали. Ненавидели, боялись — и все-таки уважали. Его «полоскали» со всех флангов — он был самой желанной мишенью и для коммунистов, и для либеральных журналистов, и для какой-то части интеллигенции, и для некоторых бизнесменов. Но в этом напоре, в этой его одержимости своими идеями была для меня и… притягательность. Я никогда не мог забыть, какая абсолютная и отчасти зловещая тишина воцарялась в зале заседаний во время выступлений Чубайса. По себе знаю: политик не может быть удобен для всех, не может быть благостно принят всеми. Если это политик настоящий, крупный — он всегда вызывает чью-то отчаянную ярость. Чубайс легко совмещал в себе и взрослый напор, и юношескую энергию. Я смотрел на него, и мне казалось, что он не просто одиозный «рыжий», набивший всем и вся оскомину либеральный экономист. Он — представитель того поколения, которое придёт после меня. Придёт обязательно.
Всю осень и зиму 1997/98 года Виктор Степанович при встречах говорил мне:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109
И что произошло за год? Березовский поглупел? Или во власти уже не нужны умные люди? Вопросы бессмысленные. Не стал я напоминать Чубайсу тот наш разговор. Я понимал, что он сам его хорошо помнит.
А вице-премьеры продолжали убеждать меня, что Березовского необходимо увольнять из Совбеза. Человек, который путает бизнес с политикой, не может занимать эту должность. Приводили примеры, говорили, что Березовский подрывает авторитет власти в стране. Это недопустимо.
На эту встречу я вызвал и Юмашева. Он тоже внимательно слушал, не спорил. Потом упрямо сказал, что сейчас против отставки, поскольку это не успокоит, а ещё больше обострит конфликт.
Я помедлил.
«Ваша позиция ясна, Валентин Борисович. Спасибо. Готовьте указ».
Почему тогда, в ноябре, я уволил Березовского? Объяснить свои мотивы будет, наверное, сложнее, чем кажется на первый взгляд.
… Я никогда не любил и не люблю Бориса Абрамовича. Не любил за самоуверенный тон, за скандальную репутацию, за то, что ему приписывают особое влияние на Кремль, которого никогда не было. Не любил, но всегда стремился держать его где-то рядом, чтобы… не потерять. Парадокс? Наверное, да. Но для того, кто профессионально занимается политикой или управлением, — нет. Мы, представители этой профессии, порой вынуждены использовать людей, к которым не испытываем особо тёплых чувств. Вынуждены использовать их талант, профессиональные и деловые качества. Так было и с Борисом Абрамовичем.
Да, Березовский — несомненный союзник. Причём давний, проверенный союзник президента и демократических реформ вообще. Но союзник тяжёлый…
Как он сам сказал в телеинтервью: «Я видел Ельцина всего несколько раз в жизни». И это правда, несколько беглых встреч, несколько коротких разговоров, всегда официальных. При этом Березовский в глазах людей — моя вечная тень. За любым действием Кремля всегда видят «руку Березовского». Что бы я ни сделал, кого бы ни назначил или ни снял, всегда говорят одно и то же: Березовский! Кто создаёт этот таинственный ореол, эту репутацию «серого кардинала»? Он же сам и создаёт…
Да, я знаю, что в своём клубе в офисе «ЛогоВАЗа» Березовский собирает влиятельных людей, руководителей средств массовой информации, политиков, банкиров. Разговор всегда интересный, мыслит Борис Абрамович неожиданно, хлёстко — дай Бог каждому. В этих кулуарах рождаются смелые идеи, как бы каждый раз заново расставляются фигуры на политической доске. Наверное, это создаёт определённый имидж, прибавляет авторитет и вес его словам. Но ведь на этом все и заканчивается! Нет механизмов, посредством которых Березовский мог бы оказывать влияние на президента.
Но стоит ситуации обостриться, как Борис Абрамович уже на телеэкране: "я лично резко против… я считаю… я уверен… " Каждый раз эфирного времени ему дают немало. И народ думает: так вот кто у нас управляет страной!
Словом, Чубайс и Немцов дали мне повод избавиться от надоевшей порядком «тени» — Березовского.
И вместе с тем было такое чувство, что Чубайс кладёт голову под топор. Интуиция не обманула — до новой атаки на правительство младореформаторов оставались считанные дни.
Реакция Березовского и Гусинского не заставила себя долго ждать. Их сильные информационные команды на ОРТ и НТВ сделали все, чтобы в глазах общества Анатолий Борисович оказался с ярлыком плута и проходимца. Лишь немногие в стране знали, что в реальности Чубайс пострадал только за свои принципы, которые отстаивал с энергией и убеждённостью, достойными «самого либерального большевика».
События развивались быстро. Информация о не написанной ещё книге «Приватизация в России» легла на стол министру внутренних дел Анатолию Куликову. Копия договора на книгу спокойно лежала в издательском доме «Сегодня». Её авторы — Чубайс, Бойко, Мостовой и Казаков (первый заместитель главы администрации) — должны были получить в качестве гонорара по 90 тысяч долларов. Пресса кричала: взятка, подкуп! Казакова я потребовал уволить сразу. Потом пришла очередь всех остальных.
Анатолий Борисович написал мне письмо, суть которого была в том, что книга вполне реальная (и она действительно через некоторое время появилась в книжных магазинах), договор составлен по закону. Но он все же считает себя виноватым: не подумал о реакции общества на высокий гонорар. Принял на себя моральную ответственность за случившееся. Письменная форма, выбранная им для общения, не была случайной. Наши встречи с Чубайсом стали происходить значительно реже.
«Книжный скандал» был тяжелейшим ударом. И для меня, и для правительства.
По сути дела, разом ушла вся чубайсовская команда — и из Администрации Президента, и из Белого дома. Чубайс лишился поста министра финансов. Но остался вице-премьером. Немцов был уволен с поста министра топлива и энергетики, тоже сохранив за собой пост вице-премьера.
… В этот момент произошло незаметное на общем фоне событие: Сергей Кириенко, недавно приехавший из Нижнего Новгорода, был назначен министром топлива и энергетики вместо Бориса Немцова.
А мне настала пора задуматься о политическом явлении, которое называлось «Анатолий Чубайс».
… Он фантастически, за считанные дни, недели, месяцы, умел наживать себе непримиримых врагов. Невозможно было это объяснить рационально — ни чертами характера, ни его участием в приватизации, которая была для всего постсоветского общества буквально как красная тряпка. Дальнейшая его карьера показала, что, каким бы мирным делом Чубайс ни занимался (электричеством, например), он везде сумеет ввязаться в драку. Но вот парадокс: именно за это Чубайса и уважали. Ненавидели, боялись — и все-таки уважали. Его «полоскали» со всех флангов — он был самой желанной мишенью и для коммунистов, и для либеральных журналистов, и для какой-то части интеллигенции, и для некоторых бизнесменов. Но в этом напоре, в этой его одержимости своими идеями была для меня и… притягательность. Я никогда не мог забыть, какая абсолютная и отчасти зловещая тишина воцарялась в зале заседаний во время выступлений Чубайса. По себе знаю: политик не может быть удобен для всех, не может быть благостно принят всеми. Если это политик настоящий, крупный — он всегда вызывает чью-то отчаянную ярость. Чубайс легко совмещал в себе и взрослый напор, и юношескую энергию. Я смотрел на него, и мне казалось, что он не просто одиозный «рыжий», набивший всем и вся оскомину либеральный экономист. Он — представитель того поколения, которое придёт после меня. Придёт обязательно.
Всю осень и зиму 1997/98 года Виктор Степанович при встречах говорил мне:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109