На Картаго гораздо больше мерзостей, чем может вынести человек. Может быть, даже больше, чем может вынести Бог… И тут, словно в подтверждение его мыслей, земля разверзлась, и юноша кувыркнулся в бездну.
Бездна оказалась глубиной метра два. Дик не сломал себе ни кости, хоть и здорово ушиб колени и в кровь разбил голову.
Придя в себя, он понял три вещи. Первое: он никогда больше не будет есть бустер в Пещерах Диса. Второе: он выбежал из пещеры не тем коридором, каким вошел в нее, заблудился и окончательно отрезал себе обратную дорогу, свалившись в этот выем. И третье: здесь кто-то есть, кроме него, и этот кто-то сейчас попытается им закусить. Последнее очень легко было понять из того, что «кто-то» (весьма вонючий) сопел и облизывался, бормоча: «Целый… теплый совсем… вкусный, да…», а его рука, довольно большая и крепкая, обрывала на Дике рубашку.
Тупость этого создания спасла юноше жизнь: оно не обратило внимания на флорд, который Дик примотал розарием к запястью, прежде чем рубить бустер; может, оно совсем не понимало, что такое флорд. Когда Дик рубанул на голос, оно вскрикнуло:
— Больно!
Дик ударил еще несколько раз, и оно больше не кричало, только булькало. Оброненный им люминофор валялся поблизости. Босыми ногами паренек почувствовал подтекающую лужу крови и всхлипнул:
— Господи!
Страх пронизал его душу и тело, как грибница бустера пронизывает труп; и как бустер на отбросах, страх рос и раздувался. Это было хуже, чем в камере смертников. Хуже, чем на помосте, под взглядами толпы и плетьми. Хуже, чем на арене, по колено в кровавой воде. Много хуже. Он понял, что готов умереть самой страшной смертью, быть заживо сожженным или сваренным, или забитым насмерть, или истертым в жерновах — но там, на Божьем свету, и чтобы после смерти похоронили по-людски, а не сожрали, напрямую или через бустер. Не в силах терпеть молча, он тихонечко завыл.
«Что ж ты не сказал ему, что оно — человек?» — прозвучал в голове голос искусителя. — «Что ж ты не перекрестил его? Глядишь, оно бы и прониклось».
— Уйди, — вслух простонал Дик. — Уйди, дьявол!
«А может быть, в этом и есть твоя миссия? Может, это и есть конечный пункт — вот эти недолюди, загнанные в самый мрак и самый смрад? Ты же мечтал поцеловать прокаженного, мой капитан? Ну, так вот он, прокаженный. И, похоже, твой поцелуй сказался на нем летальным образом».
Дик поднял оброненный существом люминофор и рассмотрел при его жалком свете раскромсанного противника. Это был наполовину человек, наполовину гем. Сильной и крепкой была только левая его рука; по-детски маленькая правая не доставала ему даже до пояса и вдобавок была скрючена. Вот, почему мутант так долго возился с одеждой Дика. И он все еще жил. Четыре раны, нанесенные юношей, были смертельны, но ни одна не пресекла жизнь сразу. Последняя, проходящая через яремную вену, выпускала остатки крови. Не было нужды добивать несчастного людоеда — счет шел уже на секунды, а смерть от потери крови, говорят, одна из самых приятных.
— Мне жаль, — сказал Дик, совладав со стучащими зубами. — Если бы ты помог мне, а не нападал, я бы помог тебе. А теперь мы оба умрем. Я прощаю тебя, а ты прости меня.
Мутант умер прежде, чем Дик договорил, но душа-то его, наверное, все слышала.
«Что-то ты легко убиваешь. Я не помню, чтобы тебя терзала совесть за четыре уже совершенных тобой убийства. Ах, да, это же была мразь — двое рейдеров, баба-язычница, и ее охранница — вообще не человек. Ну, а это вообще можно убийством не считать. Ведь оно — явный нелюдь, и ты ни капли не страдаешь по поводу его смерти. Признайся в этом самому себе, будь хоть раз искренним, не насилуй себя».
Дик узнал, чьим голосом говорит демон. Скрипнув зубами, он закатил рукав на левой руке и нанес себе пять довольно глубоких порезов. Теперь никто, ни человек, ни бес, не мог сказать, что он не страдает из-за того, что отнял пять жизней.
Единственным трофеем Дик взял люминофор. Оружие мутанта — костяной нож и дубинку — он даже не тронул. Казалось, все, чего касалось это создание, зачумлено, и будь у него плазменник — он сжег бы тело.
Пещера явно была не логовом существа, а его охотничьими угодьями. А может быть, оно ходило за бустером, может быть, там, где Дик сверзился, существовал и подъем… Дик не хотел это проверять.
Говорят, что добрым христианам даже дьявол помогает, хоть и против воли. Искуситель своей злой насмешкой ввел Дика в раздражение, но зато рассеял кромешный ужас. Большой страх ушел, остались три маленьких: телесный, тот, который давит коленом на мочевой пузырь; деятельный — от которого ноги бегут быстрее, а голова варит лучше — и старый, детский, застрявший в голове с тех еще времен, когда Дик выживал в канализации Курогава. От первого избавиться было просто — отойти в сторонку и облегчиться — а от двух других избавляться даже и не хотелось, потому что были они сейчас скорее на пользу, чем во вред. Предстояло решить, куда нужно идти — и идти, пока не издохнет люминофор.
Дик закрыл глаза и сосредоточился, как под наношлемом. Конечно, полностью отключиться от тела не удалось — органы чувств исправно поставляли сведения; но, отвязавшись от них сознанием, Дик пробился наконец к тому тоненькому каналу, по которому поступали данные от шестого чувства, от пилотского пространственного чутья.
Он определил свое местоположение относительно покинутого детского комбината и бустерной пещеры. Он также почувствовал, в каком направлении следует двигаться, если он хочет выйти наружу. И пошел, освещая себе путь слабеющим люминофором и вновь читая розарий. Иногда ему казалось что кто-то крадется сзади — но понять, то ли и вправду кто-то крадется, то ли это эхо, он не мог.
Это продолжалось немало времени. Тело его устало и изболелось, люминофор погас, но он успел выбраться в длинный прямой туннель явно искусственного происхождения, и продолжал идти по нему даже в полной темноте. Он шел, пока не натолкнулся на очередную решетку, ощупал ее всю, насколько мог дотянуться, и нигде не нашел возможности пролезть. Прутья были приварены достаточно широко, чтобы пролез мальчик, но Дик при всей своей небогатырской кондиции, протиснуться все же не мог.
Он знал, что именно эта решетка загораживает ход туда, куда ему нужно, и что осталось совсем немного. Застонав от досады, он сел на пол, потом лег. Ноги его замерзли, одежда все еще не высохла, он был разбит, голоден и смертельно устал. Сейчас он не знал, откажется ли от бустера, выращенного на трупах. Голова болела, веки наливались свинцом, во рту было сухо, а пустой желудок будто сжался в кулак и колотил в диафрагму.
Дик подумал — стоит ли ему усилием воли поднимать себя и искать другой ход или нужно все-таки отдохнуть? Учитывая, кто шляется там, чуть подальше и пониже, спать вроде бы не следовало, а с другой стороны — ему придется еще хуже, если он окончательно измочалит себя, а выхода так и не найдет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243
Бездна оказалась глубиной метра два. Дик не сломал себе ни кости, хоть и здорово ушиб колени и в кровь разбил голову.
Придя в себя, он понял три вещи. Первое: он никогда больше не будет есть бустер в Пещерах Диса. Второе: он выбежал из пещеры не тем коридором, каким вошел в нее, заблудился и окончательно отрезал себе обратную дорогу, свалившись в этот выем. И третье: здесь кто-то есть, кроме него, и этот кто-то сейчас попытается им закусить. Последнее очень легко было понять из того, что «кто-то» (весьма вонючий) сопел и облизывался, бормоча: «Целый… теплый совсем… вкусный, да…», а его рука, довольно большая и крепкая, обрывала на Дике рубашку.
Тупость этого создания спасла юноше жизнь: оно не обратило внимания на флорд, который Дик примотал розарием к запястью, прежде чем рубить бустер; может, оно совсем не понимало, что такое флорд. Когда Дик рубанул на голос, оно вскрикнуло:
— Больно!
Дик ударил еще несколько раз, и оно больше не кричало, только булькало. Оброненный им люминофор валялся поблизости. Босыми ногами паренек почувствовал подтекающую лужу крови и всхлипнул:
— Господи!
Страх пронизал его душу и тело, как грибница бустера пронизывает труп; и как бустер на отбросах, страх рос и раздувался. Это было хуже, чем в камере смертников. Хуже, чем на помосте, под взглядами толпы и плетьми. Хуже, чем на арене, по колено в кровавой воде. Много хуже. Он понял, что готов умереть самой страшной смертью, быть заживо сожженным или сваренным, или забитым насмерть, или истертым в жерновах — но там, на Божьем свету, и чтобы после смерти похоронили по-людски, а не сожрали, напрямую или через бустер. Не в силах терпеть молча, он тихонечко завыл.
«Что ж ты не сказал ему, что оно — человек?» — прозвучал в голове голос искусителя. — «Что ж ты не перекрестил его? Глядишь, оно бы и прониклось».
— Уйди, — вслух простонал Дик. — Уйди, дьявол!
«А может быть, в этом и есть твоя миссия? Может, это и есть конечный пункт — вот эти недолюди, загнанные в самый мрак и самый смрад? Ты же мечтал поцеловать прокаженного, мой капитан? Ну, так вот он, прокаженный. И, похоже, твой поцелуй сказался на нем летальным образом».
Дик поднял оброненный существом люминофор и рассмотрел при его жалком свете раскромсанного противника. Это был наполовину человек, наполовину гем. Сильной и крепкой была только левая его рука; по-детски маленькая правая не доставала ему даже до пояса и вдобавок была скрючена. Вот, почему мутант так долго возился с одеждой Дика. И он все еще жил. Четыре раны, нанесенные юношей, были смертельны, но ни одна не пресекла жизнь сразу. Последняя, проходящая через яремную вену, выпускала остатки крови. Не было нужды добивать несчастного людоеда — счет шел уже на секунды, а смерть от потери крови, говорят, одна из самых приятных.
— Мне жаль, — сказал Дик, совладав со стучащими зубами. — Если бы ты помог мне, а не нападал, я бы помог тебе. А теперь мы оба умрем. Я прощаю тебя, а ты прости меня.
Мутант умер прежде, чем Дик договорил, но душа-то его, наверное, все слышала.
«Что-то ты легко убиваешь. Я не помню, чтобы тебя терзала совесть за четыре уже совершенных тобой убийства. Ах, да, это же была мразь — двое рейдеров, баба-язычница, и ее охранница — вообще не человек. Ну, а это вообще можно убийством не считать. Ведь оно — явный нелюдь, и ты ни капли не страдаешь по поводу его смерти. Признайся в этом самому себе, будь хоть раз искренним, не насилуй себя».
Дик узнал, чьим голосом говорит демон. Скрипнув зубами, он закатил рукав на левой руке и нанес себе пять довольно глубоких порезов. Теперь никто, ни человек, ни бес, не мог сказать, что он не страдает из-за того, что отнял пять жизней.
Единственным трофеем Дик взял люминофор. Оружие мутанта — костяной нож и дубинку — он даже не тронул. Казалось, все, чего касалось это создание, зачумлено, и будь у него плазменник — он сжег бы тело.
Пещера явно была не логовом существа, а его охотничьими угодьями. А может быть, оно ходило за бустером, может быть, там, где Дик сверзился, существовал и подъем… Дик не хотел это проверять.
Говорят, что добрым христианам даже дьявол помогает, хоть и против воли. Искуситель своей злой насмешкой ввел Дика в раздражение, но зато рассеял кромешный ужас. Большой страх ушел, остались три маленьких: телесный, тот, который давит коленом на мочевой пузырь; деятельный — от которого ноги бегут быстрее, а голова варит лучше — и старый, детский, застрявший в голове с тех еще времен, когда Дик выживал в канализации Курогава. От первого избавиться было просто — отойти в сторонку и облегчиться — а от двух других избавляться даже и не хотелось, потому что были они сейчас скорее на пользу, чем во вред. Предстояло решить, куда нужно идти — и идти, пока не издохнет люминофор.
Дик закрыл глаза и сосредоточился, как под наношлемом. Конечно, полностью отключиться от тела не удалось — органы чувств исправно поставляли сведения; но, отвязавшись от них сознанием, Дик пробился наконец к тому тоненькому каналу, по которому поступали данные от шестого чувства, от пилотского пространственного чутья.
Он определил свое местоположение относительно покинутого детского комбината и бустерной пещеры. Он также почувствовал, в каком направлении следует двигаться, если он хочет выйти наружу. И пошел, освещая себе путь слабеющим люминофором и вновь читая розарий. Иногда ему казалось что кто-то крадется сзади — но понять, то ли и вправду кто-то крадется, то ли это эхо, он не мог.
Это продолжалось немало времени. Тело его устало и изболелось, люминофор погас, но он успел выбраться в длинный прямой туннель явно искусственного происхождения, и продолжал идти по нему даже в полной темноте. Он шел, пока не натолкнулся на очередную решетку, ощупал ее всю, насколько мог дотянуться, и нигде не нашел возможности пролезть. Прутья были приварены достаточно широко, чтобы пролез мальчик, но Дик при всей своей небогатырской кондиции, протиснуться все же не мог.
Он знал, что именно эта решетка загораживает ход туда, куда ему нужно, и что осталось совсем немного. Застонав от досады, он сел на пол, потом лег. Ноги его замерзли, одежда все еще не высохла, он был разбит, голоден и смертельно устал. Сейчас он не знал, откажется ли от бустера, выращенного на трупах. Голова болела, веки наливались свинцом, во рту было сухо, а пустой желудок будто сжался в кулак и колотил в диафрагму.
Дик подумал — стоит ли ему усилием воли поднимать себя и искать другой ход или нужно все-таки отдохнуть? Учитывая, кто шляется там, чуть подальше и пониже, спать вроде бы не следовало, а с другой стороны — ему придется еще хуже, если он окончательно измочалит себя, а выхода так и не найдет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243