— Вот уж спасибо, — Дик фыркнул. — Сколько тебе лет?
— Шесть и половина, — улыбнулась Сан.
Почти четырнадцать, пересчитал Дик в стандартных земных… Сволочи, какие сволочи…
«Ну что, расскажешь ей всю правду и сделаешь ее несчастной? Вернешь ей человеческое достоинство только для того, чтобы она поняла, как грубо его попирали? И сколько их здесь таких? Нечего сказать, хорошенькую же миссию свалил на тебя Бог» — это была его мысль, и все же как бы не его.
«Какая миссия ни есть — она моя!» — решил Дик и сказал:
— Сан, отведи меня к Марии, пожалуйста.
Сначала он хотел попросить ее привести Марию сюда, но теперь разозлился на себя и решил — если он достаточно окреп, чтоб возбуждаться, то и своими ногами дойдет.
Это, впрочем, оказалось не такой простой задачей, как доковылять до санузла. Ясли были построены радиально и конически, «острым концом» вниз. На самом верхнем и самом широком этаже были детские и комнаты матерей, на среднем — всякие службы и комнаты дзё, а на самом нижнем, лучше всего защищенном от возможного вторжения или наоборот, от прорыва находящихся там материалов наружу — лаборатории и «поля», как это называли здесь — сотни маточных репликаторов, в которых подрастали крошечные морлоки и лемуры. «Поля» тоже обслуживали дзё; в лаборатории ход им был заказан: там работал только человеческий персонал. Мария находилась в одной из кладовых, куда сносят чистое белье — довольно далеко от прачечной. Старшая над дзё в этих яслях, Мария имела чуть больше, чем у обычной гем-женщины, инициативности и командных навыков. Во всяком случае, она мягко выговорила Дику за то, что он встал.
— Я належался уже, — юноша виновато улыбнулся и смог сесть, а не упасть на лавку. — Мария, надо поговорить о важном.
— Мария слушает, — кивнула женщина. — Другим выйти?
— Нет, — сказал Дик. — Даже наоборот. Останови работу, позови других. Из гладилки, из детских — всех, кроме ночных дежурных.
Время было уже позднее, комбинат заканчивал свою работу и готовился ко сну. Через десять минут в столовой собралось около сотни дзё — от совсем юных девочек до пожилых, даже старше Марии. Дик взобрался на стол, чтобы видеть всех. В руках он до сих пор держал меч, принесенный Томом и совершенно непонятно почему прихваченный сюда. Ему стало неловко и он спрятал руки за спину.
— Послушайте, — сказал он. — Вы спасли меня, и за это я хочу сказать вам спасибо.
Он поклонился и женщины изумленно зашушукались.
— Я знаю, что вы спасли меня потому, что я могу дать вам имена. Но все это не так просто, как вы думаете. Получить имя — значит измениться. Очень сильно. Это правда: имя делает человека бессмертным. Только сначала оно делает его свободным. А этого ваши хозяева не потерпят. Я раньше давал имена только таким людям, которые умирали и уже не боялись хозяев. — Дик встретил сотню изумленных взглядов: разве людям нужны имена? — и поправился:
— Вы, ваш народ — люди, даже когда имен у вас нет. Все вы уже люди, с рождения. Только поэтому я даю имена. Нечеловека человеком сделать нельзя, но вы — люди. Вы должны это знать. То, что вы не свободны, то, что вас учат, будто вы не люди — это несправедливо. Это плохо, — добавил он, не зная как у дзё с понятием «справедливость». — То, что у вас отбирают детей, что вас насилуют — это очень плохо.
— А что такое «насилуют», хито-сама? — робко спросила одна из молоденьких.
— Это я потом объясню, — Дик снова покраснел. — Главное вот что. Если я дам вам имена, вам придется много переменить в этой своей жизни. И хозяева это обязательно заметят, рано или поздно. Я не знаю, что они сделают, но им это очень не понравится. Двоих моих друзей, которые получили имена, убили торговцы.
Женщины зашумели, переговариваясь между собой, и Дик снова поднял руку:
— Погодите, я еще не все сказал! Вот еще что. Ваши хозяева, дом Рива… Они гибнут. Бог наказывает их за все, что они делали вам. Они проиграли войну Империи, и очень скоро Империя придет сюда, — он умолк, чтобы перевести дыхание. — Когда имперские воины увидят, как несправедливо хозяева обращались с вами, они начнут убивать хозяев. Мы должны стать свободными, если хотим их спасти.
«Молодец», — издевательски прошептал кто-то внутри. — «Лихо ты решаешь за других».
«Они будут решать сами за себя. Не хозяева. Даже если мне сначала надо будет решать за них. А ты заткнись». Дик не знал, чем ему так неприятен этот голос, но каждый раз, когда он звучал, у юноши мороз шел между лопаток.
— Я говорю «мы», потому что теперь я буду с вами, с гемами. До конца. Буду жить как вы. У меня ничего нет, — он развел руками и рукоять флорда матово блеснула в свете ламп. — Эту рубашку и этот меч я получил от вас и от морлоков. Я даже жизнь получил от вас, гемов. Рэй меня спас, вы меня лечили — а я ничего не могу вам дать, кроме имени. Вы сами завтра скажете мне, кто хочет получить имя, перемениться и жить как человек, а кто нет. Но прежде все вы дадите друг другу клятву.
— Клятва — для людей, — робко возразила одна из пожилых.
— Вы — люди! — выкрикнул Дик. — И вы дадите клятву.
Он вдруг понял, что прихватил меч хоть и машинально, а не зря. Он выдвинул клинок на метр и поднял его вверх.
— Повторяйте за мной. Я клянусь, что приму я имя или нет — я не выдам никого, кто принял, если меня не заставят. Я клянусь.
— Я клянусь, — эхом повторили женщины.

* * *
Рэй каждый день приходил справляться о Дике — и каждый день дежурная дзё рассказывала ему через решетку о здоровье капитана. На пятый день решетка открылась.
Чтобы морлока пустили во внутренние помещения комбината — это что-то вроде чуда. Но даже это потрясло Рэя не так сильно, как вид Дика. Кто-то обрил ему голову. Без своих длинных волос юноша казался еще более исхудавшим и бледным, но главное — у большинства гемов волосы не росли как следует, только у дзёро, и гемы, находя их красивыми, не представляли себе, как этой красоты можно лишиться добровольно.
— Вы зачем это сделали? — напустился было Рэй на начальницу дзё, но Дик вступился:
— Потому что я просил. Рэй, я не могу больше носить прическу послушника. Я женат. Мы с Бет дали друг другу клятву перед Богом, когда она пришла ко мне в камеру.
Пока Рэй переваривал эту новость, Дик заметил, что его рана на бедре еще не зажила. Какой там зажила — видимо, каппы занесли какую-то заразу или в воде подхватил, а вернее всего — постарел. Рана не желала затягиваться и гноилась, хотя Рэй заливал ее лемурьим антисептиком и коллоидом при каждой перевязке, сукровица проступала сквозь повязку и сквозь штаны. То ли не действовал на морлока лемурий антисептик, то ли зараза была не простая.
— И вот с этой ногой он приходил каждый день, а вы не пускали его? — Дик нахмурился в сторону женщин.
— Извините, пожалуйста, — сказала толстая, беременная и уже не молодая дзё.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243