Кто еще на слова «Ты — человек», ответил бы «Я знаю»? Эта его догадка была последней его мыслью — усталость взяла свое и Дик забылся.
Когда он проснулся, машины молчали, только женские голоса напевали песенку про то, как хорошо работать вместе. Было светло — Дик открыл глаза и увидел, что лежит в огромной корзине, теперь уже на боку, лицом к белой кафельной стене. По этому признаку, по влажной жаре да еще по запаху чистой мокрой ткани он догадался, где находится. Это место действительно было похоже на чистилище: сюда приносили грязное и уносили чистое. Это была прачечная, а лежал он в здоровенной корзине для белья.
— Оро, — сказал он, и песня смолкла.
— Он очнулся, — проговорила одна из женщин, и все они побросали работу и сбежались к корзине. Дик повернул голову, посмотрел вверх и увидел круг золотисто-оливковых женских лиц. Эти лица могли бы принадлежать сестрам-близнецам, если бы близнецы рождались с разницей в десять-двадцать лет. Примерно половина глядящих на него — были девочки-подростки, а вторая половина — женщины в почтенном возрасте. Все обнажены до пояса, все — покрыты мелкими капельками пота, словно обсыпаны алмазами.
— Позовите Марию, — сказала самая молоденькая девочка. — Вот обрадуется!
— Марию? — удивился Дик. Неужели кому-то из гемов здесь дали человеческое имя?
Кто-то побежал за таинственной Марией.
— Она — Годзю Сан, Пятьдесят Третья, — с удовольствием объяснила молоденькая. — Она ухаживала за хито-сама больше других, мыла, кормила — и хито-сама дал ей имя первой, еще когда в себя не пришел. Она Мария. А Восемьдесят Третьей хито-сама имя даст? Ну, пожалуйста? Она тоже собирала для него молоко!
— И Пятьдесят Седьмая, — сказала другая женщина.
— И Четырнадцатая! И Двадцать Вторая, — подхватили остальные… у Дика закружилась голова и он закрыл глаза.
— Ой, он опять потерял сознание, — испуганно сказал кто-то.
— Нет, — пробормотал Дик, не раскрывая глаз. — Я просто… устал. Отвяжите мои руки.
— Хито-сама чесался, повязки портил, — объяснила пожилая женщина, развязывая полотенца, которым запястья Дика примотали к раме корзины. Будь у него чуть побольше сил, он бы и сам выпростал руки из этих простых узлов.
— Хито-сама, — кто-то ласково коснулся его щеки, он узнал это прикосновение и раскрыл глаза. Пухленькая, уже почти пожилая гем-женщина, откинув борт корзины, одной рукой гладила его лицо, а другой — чуть придерживала большой живот. Дик поймал губами ее пальцы — крепкие, пахнущие стиркой — и заплакал от бессильной радости.
Так он начал жить у дзё, в детском комбинате номер 62. Как он понял из объяснений — это был один из многих детских комбинатов Пещер Диса, принадлежавших муниципалитету. Самые богатые из кланов тоже имели свои детские комбинаты, но они располагались в клановых столицах, пещерных городах куда поменьше.
Здесь жили несколько сотен женщин-дзё, а вместе с проходящими через комбинат работницами-тэка — около тысячи человек. Город в городе. Примерно столько же в комбинате было детей — маленьких тэка, которых здесь рожали и выкармливали матери и дзё, маленьких лемуров и морлоков, которых здесь же выращивали в репликаторах и растили до выхода из младенческого возраста.
Тэка жили в комбинате до семи лет, лемуры и морлоки — до четырех. Потом их забирали — тэка отдавали в школы при промышленных комплексах, морлоков увозили на военную базу где-то поблизости от космопорта Лагаш, а лемуров спускали вниз, где их воспитание продолжали старшие.
Крохотные лемуры и морлоки жили изолированно, этого требовало их воспитание. Лемуров содержали в полумраке и сравнительной прохладе, помещения их ясель были похожи на рабочие коридоры Пещер Диса. Маленьких морлоков, напротив, держали в большом, просторном и светлом помещении, с огромным количеством разнообразных столбиков, лесенок и стенок с выступами, на которые можно взбираться, канатов, по которым можно лазать и разных крепких игрушек, которые можно вволю колотить, кусать и царапать. Маленькие же тэка пользовались куда большей свободой, многие из них всюду таскались за матерями и рано начинали им помогать.
Впрочем, кто их матери — по поведению сказать было невозможно. Пока младенец еще не ползал и мать таскала его за спиной — можно было сказать, чей он, но потом — никак. Гем-женщины были детолюбивы как зайчихи и одаривали своей лаской любого ребенка, находящегося поблизости. Закончив кормить, женщины-тэка покидали комбинат, на их место приходили новые — и точно так же были без разбора ласковы к чужим, пока не появлялся свой, и к своему, которого они, выкормив, оставляли на чужих. Дзё различали детишек гораздо лучше, чем тэка, они же наделяли детей кличками, потому что не всегда удобно говорить о малыше «сорок седьмой», но и они не выделяли своих из общей группы, да и сами дети не особенно стремились узнать, где чья мама.
Тэка были слишком многочисленным классом рабов, чтобы воспроизводить его в репликаторах. Из всех видов генетических рабов они подвергались наименьшим изменениям по сравнению с обычным человеком. Измени цвет кожи и волос — и они вполне могли бы сойти за низкорослый подвид афразийской расы. Но поведение их, видимо, имело причиной не только особенное воспитание — от обычного человека нельзя добиться такой степени послушания ни лаской, ни таской. Сказать, что жительницы этого города матерей и детей были покорны как монахини — значило сверх меры польстить монахиням. Тот уровень смирения, который достигается годами молитвы и любви, здесь был обычным делом. Никто не спорил о том, чья очередь выполнять тяжелую работу в прачечной или ухаживать за младенцами-морлоками, которые довольно сильно покусывали кормилиц. Никто не интриговал, пытаясь добиться командной должности. Никто не сопротивлялся, когда подходил срок эвтаназии или когда медтех и этолог принимали решение об эвтаназии новорожденного. Женщинам-тэка имплантировали противозачаточную капсулу, которая действовала около двух лет. Когда срок ее действия заканчивался, женщина беременела и приходила в тот детский комбинат, куда ее направляли. Отец не пытался навестить мать и ребенка, выяснить, какой номер дали малышу при клеймении, и куда его направили, когда ему исполнилось шесть-семь и настал срок профессионального обучения. Среди тэка не было браков, но секс был обычной вечерней забавой в женских бараках. Стыдливости их, казалось, лишили начисто — туалет и душ в рабочих зонах были общими, и они не видели в этом ничего дурного, по этой же причине и сексуальные игры они не прятали от посторонних глаз. Иногда партнеров связывали отношения дружбы, но это ни в коей мере не служило поводом для ревности. У этих женщин не было представления о суверенности своего тела, своих мыслей и желаний.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243
Когда он проснулся, машины молчали, только женские голоса напевали песенку про то, как хорошо работать вместе. Было светло — Дик открыл глаза и увидел, что лежит в огромной корзине, теперь уже на боку, лицом к белой кафельной стене. По этому признаку, по влажной жаре да еще по запаху чистой мокрой ткани он догадался, где находится. Это место действительно было похоже на чистилище: сюда приносили грязное и уносили чистое. Это была прачечная, а лежал он в здоровенной корзине для белья.
— Оро, — сказал он, и песня смолкла.
— Он очнулся, — проговорила одна из женщин, и все они побросали работу и сбежались к корзине. Дик повернул голову, посмотрел вверх и увидел круг золотисто-оливковых женских лиц. Эти лица могли бы принадлежать сестрам-близнецам, если бы близнецы рождались с разницей в десять-двадцать лет. Примерно половина глядящих на него — были девочки-подростки, а вторая половина — женщины в почтенном возрасте. Все обнажены до пояса, все — покрыты мелкими капельками пота, словно обсыпаны алмазами.
— Позовите Марию, — сказала самая молоденькая девочка. — Вот обрадуется!
— Марию? — удивился Дик. Неужели кому-то из гемов здесь дали человеческое имя?
Кто-то побежал за таинственной Марией.
— Она — Годзю Сан, Пятьдесят Третья, — с удовольствием объяснила молоденькая. — Она ухаживала за хито-сама больше других, мыла, кормила — и хито-сама дал ей имя первой, еще когда в себя не пришел. Она Мария. А Восемьдесят Третьей хито-сама имя даст? Ну, пожалуйста? Она тоже собирала для него молоко!
— И Пятьдесят Седьмая, — сказала другая женщина.
— И Четырнадцатая! И Двадцать Вторая, — подхватили остальные… у Дика закружилась голова и он закрыл глаза.
— Ой, он опять потерял сознание, — испуганно сказал кто-то.
— Нет, — пробормотал Дик, не раскрывая глаз. — Я просто… устал. Отвяжите мои руки.
— Хито-сама чесался, повязки портил, — объяснила пожилая женщина, развязывая полотенца, которым запястья Дика примотали к раме корзины. Будь у него чуть побольше сил, он бы и сам выпростал руки из этих простых узлов.
— Хито-сама, — кто-то ласково коснулся его щеки, он узнал это прикосновение и раскрыл глаза. Пухленькая, уже почти пожилая гем-женщина, откинув борт корзины, одной рукой гладила его лицо, а другой — чуть придерживала большой живот. Дик поймал губами ее пальцы — крепкие, пахнущие стиркой — и заплакал от бессильной радости.
Так он начал жить у дзё, в детском комбинате номер 62. Как он понял из объяснений — это был один из многих детских комбинатов Пещер Диса, принадлежавших муниципалитету. Самые богатые из кланов тоже имели свои детские комбинаты, но они располагались в клановых столицах, пещерных городах куда поменьше.
Здесь жили несколько сотен женщин-дзё, а вместе с проходящими через комбинат работницами-тэка — около тысячи человек. Город в городе. Примерно столько же в комбинате было детей — маленьких тэка, которых здесь рожали и выкармливали матери и дзё, маленьких лемуров и морлоков, которых здесь же выращивали в репликаторах и растили до выхода из младенческого возраста.
Тэка жили в комбинате до семи лет, лемуры и морлоки — до четырех. Потом их забирали — тэка отдавали в школы при промышленных комплексах, морлоков увозили на военную базу где-то поблизости от космопорта Лагаш, а лемуров спускали вниз, где их воспитание продолжали старшие.
Крохотные лемуры и морлоки жили изолированно, этого требовало их воспитание. Лемуров содержали в полумраке и сравнительной прохладе, помещения их ясель были похожи на рабочие коридоры Пещер Диса. Маленьких морлоков, напротив, держали в большом, просторном и светлом помещении, с огромным количеством разнообразных столбиков, лесенок и стенок с выступами, на которые можно взбираться, канатов, по которым можно лазать и разных крепких игрушек, которые можно вволю колотить, кусать и царапать. Маленькие же тэка пользовались куда большей свободой, многие из них всюду таскались за матерями и рано начинали им помогать.
Впрочем, кто их матери — по поведению сказать было невозможно. Пока младенец еще не ползал и мать таскала его за спиной — можно было сказать, чей он, но потом — никак. Гем-женщины были детолюбивы как зайчихи и одаривали своей лаской любого ребенка, находящегося поблизости. Закончив кормить, женщины-тэка покидали комбинат, на их место приходили новые — и точно так же были без разбора ласковы к чужим, пока не появлялся свой, и к своему, которого они, выкормив, оставляли на чужих. Дзё различали детишек гораздо лучше, чем тэка, они же наделяли детей кличками, потому что не всегда удобно говорить о малыше «сорок седьмой», но и они не выделяли своих из общей группы, да и сами дети не особенно стремились узнать, где чья мама.
Тэка были слишком многочисленным классом рабов, чтобы воспроизводить его в репликаторах. Из всех видов генетических рабов они подвергались наименьшим изменениям по сравнению с обычным человеком. Измени цвет кожи и волос — и они вполне могли бы сойти за низкорослый подвид афразийской расы. Но поведение их, видимо, имело причиной не только особенное воспитание — от обычного человека нельзя добиться такой степени послушания ни лаской, ни таской. Сказать, что жительницы этого города матерей и детей были покорны как монахини — значило сверх меры польстить монахиням. Тот уровень смирения, который достигается годами молитвы и любви, здесь был обычным делом. Никто не спорил о том, чья очередь выполнять тяжелую работу в прачечной или ухаживать за младенцами-морлоками, которые довольно сильно покусывали кормилиц. Никто не интриговал, пытаясь добиться командной должности. Никто не сопротивлялся, когда подходил срок эвтаназии или когда медтех и этолог принимали решение об эвтаназии новорожденного. Женщинам-тэка имплантировали противозачаточную капсулу, которая действовала около двух лет. Когда срок ее действия заканчивался, женщина беременела и приходила в тот детский комбинат, куда ее направляли. Отец не пытался навестить мать и ребенка, выяснить, какой номер дали малышу при клеймении, и куда его направили, когда ему исполнилось шесть-семь и настал срок профессионального обучения. Среди тэка не было браков, но секс был обычной вечерней забавой в женских бараках. Стыдливости их, казалось, лишили начисто — туалет и душ в рабочих зонах были общими, и они не видели в этом ничего дурного, по этой же причине и сексуальные игры они не прятали от посторонних глаз. Иногда партнеров связывали отношения дружбы, но это ни в коей мере не служило поводом для ревности. У этих женщин не было представления о суверенности своего тела, своих мыслей и желаний.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243