Без очков лица окружающих превращались в размытые светлые пятна, люди как бы исчезали, он вдруг оставался один, отгороженный от всех слабым зрением. Так легче определиться, выбрать линию поведения. Об этой его манере Зуев уже догадывался и сейчас отвел глаза, ибо понимал, что тот не видел его вопрошающего, ожидательного взгляда.
— Предложение неплохое, и даже дерзкое, я бы сказал, — неторопливо заговорил Власов. — Словом, в нашем, то есть русском, духе… Но вот что. Не видится ли вам, товарищи, в том некая идеологическая неувязка. Отобьем мы у врага продукты, накормим бойцов, они и скажут друг другу: ну и порядки, братцы, пошли… Свои интенданты груши околачивают, а мы сами на немецкое снабжение перешли. Нравственный вроде минус.
Командарм смотрел теперь на Шашкова, и начальник Особого отдела понял, что надо высказаться.
— Не думаю, — спокойно сказал Александр Георгиевич. — Голодное брюхо к идеям глухо… К боевым приказам, к сожалению, тоже. Не знаю, что мы там наскребем у немцев, но попробовать стоит. И политических моментов бояться не надо. Подобная операция отнюдь не система, а частный случай. Наш боец правильно все поймет и обратит в шутку. Во всяком случае, не поднимется до политических обобщений. По нашим данным, настроение в войсках хоть и голодное, но боевое. Люди верят в командование, ведут разговоры о том, что за Мясным Бором формируется целая армия, она и заменит их здесь.
«Целая армия, — вздохнул Зуев. — Если бы это было так на самом деле!»
— Кроме того, — продолжал Шашков, — предлагаю попробовать сей вариант силами Особого отдела. Есть у меня рота умельцев-молодцов. Посмотрим, что и как у них получится…
— Ну, что же… Если ЧК не видит в этом крамолы — у меня тем более возражений нет, — сказал Власов.
31
Побились-побились за Спасскую Полнеть Иван Никонов с товарищами — они менялись у него непрестанно, превращаясь в мерзлые трупы, — и вот ихний полк, от которого давно осталось только название, отвели малость передохнуть. Именно малость, ибо вскоре подошли маршевые роты. Быстро сформировали новые батальоны и снова двинули в дело.
Шли лесом. Пересекли шоссе и железную дорогу, снова углубились в чащу. Тихо вокруг. Вскоре пришел сладкий для пехоты приказ: «Привал!» Только присели — раздался выстрел.
— Кто стрелял? — закричал командир.
Таковых не сыскали, но едва бойцы успокоились, полетели в них снаряды. Многих убило и ранило.
— Организуй, Никонов, доставку раненых в санчасть, — распорядился комполка. — Чтобы они маневр наш не задержали…
Поднял Иван взвод, стал выводить пострадавших, и тут фашистские автоматчики отрезали их от своих. Что делать? Пока отбиваешься, раненые замерзнут. Велел быстро вырыть в снегу яму и уложить их кучней, чтоб грели друг друга. Но в полку почуяли неладное, ударили по просочившимся автоматчикам. Выручили Никонова с его командой из беды.
— Всем разобраться по взводам, приготовиться к движению поротно! — раздалась команда.
Полк стал собираться воедино, и тут снова прозвучал выстрел. На этот раз засекли, как с одной из елей пошла в воздух трассирующая пуля. Присмотрелись — человек на ней. Тут ему с разных концов врезали. Командир полка из пистолета стрелял, обойму патронов со злости выпустил, но тот наводчик так и не упал, видно, привязан был крепко к дереву.
— Быстро-быстро поднимайсь! — закричали вокруг.
Поняли командиры, что надо сменить позиции, иначе снова накроют. Так и сделали, никого не потеряли в этот раз. Полк двинулся к железной дороге и на станции наткнулся на крепкую оборону. Тут полегло много народу, и вскоре патроны, а их опять дали только по две обоймы на винтовку, почти кончились. Попытка с ходу выбить противника из оборонительных укреплений не удалась, пришлось отойти. Но теперь немцы перешли к преследованию. Отстреливаться было уже нечем, и бойцы в беспорядке рассеялись в лесу.
Едва оторвались от автоматчиков, раздались разрывы снарядов — это противник открыл заградительный огонь, не давая им беспрепятственно отойти. Свернули в сторону, но немцы снова их настигли. Петляли в лесу, как офлаженные охотниками волки.
На третьи сутки беспрестанного движения по снежной целине стали спать на ходу. Командиры отобрали наиболее сильных бойцов, велели им поднимать упавших в снег красноармейцев и ставить их на протоптанные уже тропинки. Кого подняли, а кто так и лежит там до сих пор…
Прошло четверо суток, вышли к кострам, они горели только днем, за огонь в ночное время расстреливали на месте. Очумевшие красноармейцы шли на костры, протягивали руки к огню и падали, ничего уже не ощущая, в пламя. Загоралась одежда, но усталость была сродни наркозу, когда осознания происходящего не возникало. Никонов видел, как боец с обгоревшими кистями рук в истлевших от пламени валенках — из них торчали обугленные пальцы, с перекошенным в бессмысленной гримасе лицом зачерпывал остатками ладоней снег и бросал его зачем-то на огонь. Когда штаб полка, следовавший за боевым охранением, вышел на эти костры, для многих чудовищный этот сугрев был уже роковым.
— Затушить костры! — приказал комполка, а кого можно было спасти, оттащили подальше.
…Через пятеро суток силы кончились вовсе. Люди падали в снег, и никто уже поднять их был не в состоянии, замерзали. Когда ночью вдруг остановились, упал и Никонов. Но тут ему улыбнулось фронтовое счастье. Вообще-то ему постоянно везло, у Спасской Полисти убить Ивана могли десятки раз. И здесь, когда он был уже считай что мертвым, случилась рядом группа вернувшихся из-за линии фронта разведчиков, два из них Ивановы красноармейцы, бойцы его взвода.
— Нечего, лейтенант, в снегу байбайкать, — с суровой нежностью ворчал пожилой мужик по фамилии Зырянов. — На-ко, сухарика пожуй, да поднимайся, поднимайся… Чай, сам сибиряк-охотник, знаешь, что от такого сна бывает.
Пять суток блужданий по лесу да без маковой росинки во рту — тут и сибиряк загнется. Никонов сухарь сжевал и загибаться раздумал. «Надо вставать, — подумал он. — За меня мою работу делать никто не станет. Пока живой — давай воюй, лейтенант Никонов».
Поднялся вовремя, дело ему тут же нашлось. Полк блокировали с двух сторон, немцы открыли огонь, завязалась перестрелка. Что делать? Скоро ведь отвечать врагу будет нечем…
— Собрать оставшиеся патроны! — приказал командир. Все, что нашлось в подсумках, отдали остающимся их прикрывать, а сами стали выходить из-под обстрела. Отошли пару километров, обошли пришельцев и вернулись на старое место, где группа прикрытия лежала вся перебитая,
— Ну, — сказал комполка, — вот что, братцы… Стрелять нечем, а пробиваться к своим надо. Примкнуть штыки! Встретим немцев — возьмем их на «ура». Больше брать не на что… И потихоньку, не поднимая шума, рассчитайсь!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240
— Предложение неплохое, и даже дерзкое, я бы сказал, — неторопливо заговорил Власов. — Словом, в нашем, то есть русском, духе… Но вот что. Не видится ли вам, товарищи, в том некая идеологическая неувязка. Отобьем мы у врага продукты, накормим бойцов, они и скажут друг другу: ну и порядки, братцы, пошли… Свои интенданты груши околачивают, а мы сами на немецкое снабжение перешли. Нравственный вроде минус.
Командарм смотрел теперь на Шашкова, и начальник Особого отдела понял, что надо высказаться.
— Не думаю, — спокойно сказал Александр Георгиевич. — Голодное брюхо к идеям глухо… К боевым приказам, к сожалению, тоже. Не знаю, что мы там наскребем у немцев, но попробовать стоит. И политических моментов бояться не надо. Подобная операция отнюдь не система, а частный случай. Наш боец правильно все поймет и обратит в шутку. Во всяком случае, не поднимется до политических обобщений. По нашим данным, настроение в войсках хоть и голодное, но боевое. Люди верят в командование, ведут разговоры о том, что за Мясным Бором формируется целая армия, она и заменит их здесь.
«Целая армия, — вздохнул Зуев. — Если бы это было так на самом деле!»
— Кроме того, — продолжал Шашков, — предлагаю попробовать сей вариант силами Особого отдела. Есть у меня рота умельцев-молодцов. Посмотрим, что и как у них получится…
— Ну, что же… Если ЧК не видит в этом крамолы — у меня тем более возражений нет, — сказал Власов.
31
Побились-побились за Спасскую Полнеть Иван Никонов с товарищами — они менялись у него непрестанно, превращаясь в мерзлые трупы, — и вот ихний полк, от которого давно осталось только название, отвели малость передохнуть. Именно малость, ибо вскоре подошли маршевые роты. Быстро сформировали новые батальоны и снова двинули в дело.
Шли лесом. Пересекли шоссе и железную дорогу, снова углубились в чащу. Тихо вокруг. Вскоре пришел сладкий для пехоты приказ: «Привал!» Только присели — раздался выстрел.
— Кто стрелял? — закричал командир.
Таковых не сыскали, но едва бойцы успокоились, полетели в них снаряды. Многих убило и ранило.
— Организуй, Никонов, доставку раненых в санчасть, — распорядился комполка. — Чтобы они маневр наш не задержали…
Поднял Иван взвод, стал выводить пострадавших, и тут фашистские автоматчики отрезали их от своих. Что делать? Пока отбиваешься, раненые замерзнут. Велел быстро вырыть в снегу яму и уложить их кучней, чтоб грели друг друга. Но в полку почуяли неладное, ударили по просочившимся автоматчикам. Выручили Никонова с его командой из беды.
— Всем разобраться по взводам, приготовиться к движению поротно! — раздалась команда.
Полк стал собираться воедино, и тут снова прозвучал выстрел. На этот раз засекли, как с одной из елей пошла в воздух трассирующая пуля. Присмотрелись — человек на ней. Тут ему с разных концов врезали. Командир полка из пистолета стрелял, обойму патронов со злости выпустил, но тот наводчик так и не упал, видно, привязан был крепко к дереву.
— Быстро-быстро поднимайсь! — закричали вокруг.
Поняли командиры, что надо сменить позиции, иначе снова накроют. Так и сделали, никого не потеряли в этот раз. Полк двинулся к железной дороге и на станции наткнулся на крепкую оборону. Тут полегло много народу, и вскоре патроны, а их опять дали только по две обоймы на винтовку, почти кончились. Попытка с ходу выбить противника из оборонительных укреплений не удалась, пришлось отойти. Но теперь немцы перешли к преследованию. Отстреливаться было уже нечем, и бойцы в беспорядке рассеялись в лесу.
Едва оторвались от автоматчиков, раздались разрывы снарядов — это противник открыл заградительный огонь, не давая им беспрепятственно отойти. Свернули в сторону, но немцы снова их настигли. Петляли в лесу, как офлаженные охотниками волки.
На третьи сутки беспрестанного движения по снежной целине стали спать на ходу. Командиры отобрали наиболее сильных бойцов, велели им поднимать упавших в снег красноармейцев и ставить их на протоптанные уже тропинки. Кого подняли, а кто так и лежит там до сих пор…
Прошло четверо суток, вышли к кострам, они горели только днем, за огонь в ночное время расстреливали на месте. Очумевшие красноармейцы шли на костры, протягивали руки к огню и падали, ничего уже не ощущая, в пламя. Загоралась одежда, но усталость была сродни наркозу, когда осознания происходящего не возникало. Никонов видел, как боец с обгоревшими кистями рук в истлевших от пламени валенках — из них торчали обугленные пальцы, с перекошенным в бессмысленной гримасе лицом зачерпывал остатками ладоней снег и бросал его зачем-то на огонь. Когда штаб полка, следовавший за боевым охранением, вышел на эти костры, для многих чудовищный этот сугрев был уже роковым.
— Затушить костры! — приказал комполка, а кого можно было спасти, оттащили подальше.
…Через пятеро суток силы кончились вовсе. Люди падали в снег, и никто уже поднять их был не в состоянии, замерзали. Когда ночью вдруг остановились, упал и Никонов. Но тут ему улыбнулось фронтовое счастье. Вообще-то ему постоянно везло, у Спасской Полисти убить Ивана могли десятки раз. И здесь, когда он был уже считай что мертвым, случилась рядом группа вернувшихся из-за линии фронта разведчиков, два из них Ивановы красноармейцы, бойцы его взвода.
— Нечего, лейтенант, в снегу байбайкать, — с суровой нежностью ворчал пожилой мужик по фамилии Зырянов. — На-ко, сухарика пожуй, да поднимайся, поднимайся… Чай, сам сибиряк-охотник, знаешь, что от такого сна бывает.
Пять суток блужданий по лесу да без маковой росинки во рту — тут и сибиряк загнется. Никонов сухарь сжевал и загибаться раздумал. «Надо вставать, — подумал он. — За меня мою работу делать никто не станет. Пока живой — давай воюй, лейтенант Никонов».
Поднялся вовремя, дело ему тут же нашлось. Полк блокировали с двух сторон, немцы открыли огонь, завязалась перестрелка. Что делать? Скоро ведь отвечать врагу будет нечем…
— Собрать оставшиеся патроны! — приказал командир. Все, что нашлось в подсумках, отдали остающимся их прикрывать, а сами стали выходить из-под обстрела. Отошли пару километров, обошли пришельцев и вернулись на старое место, где группа прикрытия лежала вся перебитая,
— Ну, — сказал комполка, — вот что, братцы… Стрелять нечем, а пробиваться к своим надо. Примкнуть штыки! Встретим немцев — возьмем их на «ура». Больше брать не на что… И потихоньку, не поднимая шума, рассчитайсь!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240