Дрались, прямо скажем, удивительно бесстрашно, а если коэффициент ввести на климат и природу, то и вовсе бесподобно, ибо ни на одном из фронтов Отечественной войны не было подходящих аналогов.
…Яростно рвался к Дубовику танк младшего лейтенанта Петрова. Не рассчитал водитель, угодила тридцатьчетверка в речку, и ни туда ей двинуться, ни сюда. Обиднее всего, что вокруг никого из своих не оказалось. А гитлеровцы — тут как тут… Окружили танк, лопочут на гансовском языке, на ломаном русском призывают сдаваться в плен. Танкисты на уговоры никакого внимания, принялись отбиваться, благо боезапас не был израсходован. Кучу врагов вокруг положили.
Так прошли сутки, начались вторые, а подмога все не приходила. Скоро и стрелять станет нечем… Петров уже на личный пистолет поглядывал: как бы не прозевать, не выпустить во врага последнюю пулю — ее он для себя берег. Но держался покуда сам и командира орудия Новожилова, механика-водителя Малика и заряжающего Белякова ободрял.
И еще сутки продержались ребята. Дождались родную матушку-пехоту. Красноармейцы подсобили голодным и измученным танкистам, вызволили боевую машину из ловушки, благословили на новый праведный бой.
…Ежедневные атаки на Дубовик распыляли силы русских, а вот оборона гитлеровцев крепла, насыщаясь артстволами из резерва, и явственно было для всех, что изнуренным федюнинцам не под силу захватить поселок. Впереди снова замаячил призрак позиционной войны.
Мысли о том пока не произносились в штабе армии вслух, но укреплялись в сознании генерала Федюнинского, его помощников в оперативном отделе. Размышлять они были вольны как угодно, а вслух сказать, что наступление сорвалось, никто не решался. И потому по инерции шли из армейского штаба команды «Вперед!». Кое-где измотанным людям удавалось в жестоких схватках немного подвинуться к Любани, захватить еще одну деревню, разгромить еще один немецкий гарнизон.
Когда 115-я дивизия вместе с танкистами удачно сшибла немцев с железной дороги в трех километрах юго-восточнее разъезда Жарок и отбросила противника к Посадникову Острову, Федюнинский ввел в этот прорыв корпус Гагена, надеясь фланговым охватом овладеть Дубовиком. И захватил бы это разнесчастное село: на его северной окраине уже дрались вовсю гвардейцы. Если бы не эскадрильи люфтваффе. Они свели на нет усилия бойцов, обрушив на них с воздуха тонны смертельных гостинцев. Отогнать стервятников было некому: у нас каждый самолет на учете. Вот и вынужден был отойти генерал Гаген.
13
Когда Кузнецов собрался в дорогу, к нему неожиданно присоединился Бархаш. Он отошел от группы журналистов, в центре которой стоял Евгений Вучетич. С ним ожесточенно спорил Ларионов, остальные — Кузьмичев, Моисеев и Родионов — слушали их молча.
— Наши бурсаки, — кивнул в их сторону философ. — Завтра уж будут в тылу…
Четверых журналистов отправляли на трехмесячные курсы переподготовки.
— На прощание наставляют бедного Женю? — спросил Кузнецов.
Они направлялись к редакционной полуторке, ее разрешил взять, чтобы добраться до Кречно, Румянцев.
— Великий спор затеяли ребята, — улыбнулся Бархат. — По поводу личности нового командарма…
— Опасный спор, — заметил Кузнецов, и Бархаш, умеющий различать оттенки в произносимых товарищем словах, уловил в них иронию.
— Евгений опять попался на глаза начальству, — продолжал Борис. — Теперь самому Власову. Вот он и рассказывал, как тот поприветствовал его первым. Да еще и добавил: «Здравствуйте, товарищ боец». Каково?
— А спор-то о чем?
— Мнения разделились… Одни говорят: здорово это, демократичный генерал, красноармейца ценит, видит в нем отнюдь не пушечное мясо. Другие считают, что это заигрывание с массой, панибратство и все такое прочее. Сам Вучетич горой стоит за генерала: сразу, мол, отличил, кому надо оказывать честь.
— Наш командарм и других бойцов приветствует первым, — отметил Кузнецов.
— Слыхал об этом, только мне он, слава богу, навстречу не попадался.
— Так ты ведь, Боря, не красноармеец, а командир, тебе генерал первым козырять не будет. А если опоздаешь руку поднять к головному убору, влепит он тебе на полную катушку. Власов наш по части выправки педант,
— Какая выправка в полевых условиях?!
— Не скажи, — возразил Кузнецов. — Сейчас она еще нужнее. А по части козырянья тут вот какая история. Еще до войны Управление пропаганды спустило инструкцию. В ней говорилось, что красноармеец — основа советского воинства, он — представитель рабочих и крестьян, потому и достоин глубокого уважения. Значит, не будет зазорным командиру, первому увидевшему бойца, первому и поздороваться с ним, показав собственную высокую культуру.
— Интересно, — сказал Бархаш.
— Это была только рекомендация, — продолжал Виктор, — устав никто не отменял. Тем не менее, как теперь ясно, наш командарм рекомендацию эту для себя лично принял. По крайней мере, придерживается ее в повседневной жизни.
— Надо присмотреться к нему, — задумчиво произнес философ.
— Присмотрись, — усмехнулся ответсекретарь. — Только не в ущерб положенным с тебя для «Отваги» строчкам. Кстати, для начала очерк о нем прочти, сам Эренбург написал…
— В «Красной звезде»?
— В ней самой. За одиннадцатое марта… А ты зачем со мною едешь?
— Досье хочу пополнить на одного политрука-артиллериста. Выдвиженец из сержантов, из гвардейского дивизиона. Дрались они здесь отлично.
…У Кречно всюду валили лес, гнали к Мясному Бору лежневку. Нет более тягомотного дела, чем пытаться проложить по болотам дорогу. Руководил строительством полковник Бугачев, начальник штаба 4-й гвардейской дивизии.
— Вы, товарищи корреспонденты, погуляйте пока, с народом потолкуйте, — предложил он журналистам, когда Бархаш и Кузнецов представились ему. — А я комиссию приму — участок проверяют. Потом усиленный обед вам обещаю…
Бархаш искал своего героя, но не нашел: Анатолий Дружинин ушел уже с батареей к Долине Смерти.
— Так бойцы участок коридора прозвали, — пояснил батальонный комиссар Ляпунов. — Тот, где последний переход в шесть километров. Самое узкое место. Противник покоя здесь никому не дает. Гибнут там люди изо дня в день. Одним словом, Долина Смерти.
— Надеюсь, что парень этот ее удачно минует, — тихо сказал Бархаш. — А я поеду обратно…
— Погоди, — остановил товарища Виктор, — нам ведь обед посулили. Да и строителей отличившихся не записал. Освободится Бугачев, расспрошу его.
Бойцы по колено в воде таскали мокрые, скользкие бревна, часто спотыкались, падали, матерились на чем свет стоит, вновь поднимались. От постоянного недоедания силы у людей были на исходе, дрожали от слабости руки, гулко колотилось сердце, пот заливал глаза и тоскливо сводило желудок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240
…Яростно рвался к Дубовику танк младшего лейтенанта Петрова. Не рассчитал водитель, угодила тридцатьчетверка в речку, и ни туда ей двинуться, ни сюда. Обиднее всего, что вокруг никого из своих не оказалось. А гитлеровцы — тут как тут… Окружили танк, лопочут на гансовском языке, на ломаном русском призывают сдаваться в плен. Танкисты на уговоры никакого внимания, принялись отбиваться, благо боезапас не был израсходован. Кучу врагов вокруг положили.
Так прошли сутки, начались вторые, а подмога все не приходила. Скоро и стрелять станет нечем… Петров уже на личный пистолет поглядывал: как бы не прозевать, не выпустить во врага последнюю пулю — ее он для себя берег. Но держался покуда сам и командира орудия Новожилова, механика-водителя Малика и заряжающего Белякова ободрял.
И еще сутки продержались ребята. Дождались родную матушку-пехоту. Красноармейцы подсобили голодным и измученным танкистам, вызволили боевую машину из ловушки, благословили на новый праведный бой.
…Ежедневные атаки на Дубовик распыляли силы русских, а вот оборона гитлеровцев крепла, насыщаясь артстволами из резерва, и явственно было для всех, что изнуренным федюнинцам не под силу захватить поселок. Впереди снова замаячил призрак позиционной войны.
Мысли о том пока не произносились в штабе армии вслух, но укреплялись в сознании генерала Федюнинского, его помощников в оперативном отделе. Размышлять они были вольны как угодно, а вслух сказать, что наступление сорвалось, никто не решался. И потому по инерции шли из армейского штаба команды «Вперед!». Кое-где измотанным людям удавалось в жестоких схватках немного подвинуться к Любани, захватить еще одну деревню, разгромить еще один немецкий гарнизон.
Когда 115-я дивизия вместе с танкистами удачно сшибла немцев с железной дороги в трех километрах юго-восточнее разъезда Жарок и отбросила противника к Посадникову Острову, Федюнинский ввел в этот прорыв корпус Гагена, надеясь фланговым охватом овладеть Дубовиком. И захватил бы это разнесчастное село: на его северной окраине уже дрались вовсю гвардейцы. Если бы не эскадрильи люфтваффе. Они свели на нет усилия бойцов, обрушив на них с воздуха тонны смертельных гостинцев. Отогнать стервятников было некому: у нас каждый самолет на учете. Вот и вынужден был отойти генерал Гаген.
13
Когда Кузнецов собрался в дорогу, к нему неожиданно присоединился Бархаш. Он отошел от группы журналистов, в центре которой стоял Евгений Вучетич. С ним ожесточенно спорил Ларионов, остальные — Кузьмичев, Моисеев и Родионов — слушали их молча.
— Наши бурсаки, — кивнул в их сторону философ. — Завтра уж будут в тылу…
Четверых журналистов отправляли на трехмесячные курсы переподготовки.
— На прощание наставляют бедного Женю? — спросил Кузнецов.
Они направлялись к редакционной полуторке, ее разрешил взять, чтобы добраться до Кречно, Румянцев.
— Великий спор затеяли ребята, — улыбнулся Бархат. — По поводу личности нового командарма…
— Опасный спор, — заметил Кузнецов, и Бархаш, умеющий различать оттенки в произносимых товарищем словах, уловил в них иронию.
— Евгений опять попался на глаза начальству, — продолжал Борис. — Теперь самому Власову. Вот он и рассказывал, как тот поприветствовал его первым. Да еще и добавил: «Здравствуйте, товарищ боец». Каково?
— А спор-то о чем?
— Мнения разделились… Одни говорят: здорово это, демократичный генерал, красноармейца ценит, видит в нем отнюдь не пушечное мясо. Другие считают, что это заигрывание с массой, панибратство и все такое прочее. Сам Вучетич горой стоит за генерала: сразу, мол, отличил, кому надо оказывать честь.
— Наш командарм и других бойцов приветствует первым, — отметил Кузнецов.
— Слыхал об этом, только мне он, слава богу, навстречу не попадался.
— Так ты ведь, Боря, не красноармеец, а командир, тебе генерал первым козырять не будет. А если опоздаешь руку поднять к головному убору, влепит он тебе на полную катушку. Власов наш по части выправки педант,
— Какая выправка в полевых условиях?!
— Не скажи, — возразил Кузнецов. — Сейчас она еще нужнее. А по части козырянья тут вот какая история. Еще до войны Управление пропаганды спустило инструкцию. В ней говорилось, что красноармеец — основа советского воинства, он — представитель рабочих и крестьян, потому и достоин глубокого уважения. Значит, не будет зазорным командиру, первому увидевшему бойца, первому и поздороваться с ним, показав собственную высокую культуру.
— Интересно, — сказал Бархаш.
— Это была только рекомендация, — продолжал Виктор, — устав никто не отменял. Тем не менее, как теперь ясно, наш командарм рекомендацию эту для себя лично принял. По крайней мере, придерживается ее в повседневной жизни.
— Надо присмотреться к нему, — задумчиво произнес философ.
— Присмотрись, — усмехнулся ответсекретарь. — Только не в ущерб положенным с тебя для «Отваги» строчкам. Кстати, для начала очерк о нем прочти, сам Эренбург написал…
— В «Красной звезде»?
— В ней самой. За одиннадцатое марта… А ты зачем со мною едешь?
— Досье хочу пополнить на одного политрука-артиллериста. Выдвиженец из сержантов, из гвардейского дивизиона. Дрались они здесь отлично.
…У Кречно всюду валили лес, гнали к Мясному Бору лежневку. Нет более тягомотного дела, чем пытаться проложить по болотам дорогу. Руководил строительством полковник Бугачев, начальник штаба 4-й гвардейской дивизии.
— Вы, товарищи корреспонденты, погуляйте пока, с народом потолкуйте, — предложил он журналистам, когда Бархаш и Кузнецов представились ему. — А я комиссию приму — участок проверяют. Потом усиленный обед вам обещаю…
Бархаш искал своего героя, но не нашел: Анатолий Дружинин ушел уже с батареей к Долине Смерти.
— Так бойцы участок коридора прозвали, — пояснил батальонный комиссар Ляпунов. — Тот, где последний переход в шесть километров. Самое узкое место. Противник покоя здесь никому не дает. Гибнут там люди изо дня в день. Одним словом, Долина Смерти.
— Надеюсь, что парень этот ее удачно минует, — тихо сказал Бархаш. — А я поеду обратно…
— Погоди, — остановил товарища Виктор, — нам ведь обед посулили. Да и строителей отличившихся не записал. Освободится Бугачев, расспрошу его.
Бойцы по колено в воде таскали мокрые, скользкие бревна, часто спотыкались, падали, матерились на чем свет стоит, вновь поднимались. От постоянного недоедания силы у людей были на исходе, дрожали от слабости руки, гулко колотилось сердце, пот заливал глаза и тоскливо сводило желудок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240