Краска бросилась ему в лицо.
Миссис Клаузен, несомненно, была разочарована, он видел ее огорчение так же ясно, как видел саму Дорис: влажные спутавшиеся волосы, темные круги под глазами, тело, обтянутое старым купальником… А ведь Патрик еще не забыл, как она выглядела без купальника, в лунном свете на берегу и потом, в озере… (Она стала, пожалуй, чуточку полнее, а может, еще не успела сбросить тот вес, который набрала во время беременности.)
Уоллингфорд только сейчас понял, что именно любит в ней больше всего, даже больше ее искренности и открытости, непритворности ее желаний и чувств. Все, что она говорила и делала, было серьезно и осмысленно. И насколько одна женщина может отличаться от другой, настолько она не походила на Мэри Шаннахан. Прямая и практичная, Дорис доверяла людям, и ей самой можно было доверять. И уж если она уделяла кому-то внимание, то от всей души.
В мире Патрика Уоллингфорда царила полная свобода нравов. А Дорис Клаузен в своем мире никогда не допустила бы подобной распущенности. И к его предложению она отнеслась очень серьезно; она просто не могла отнестись к нему иначе. По всей видимости, ее согласие не было таким уж невозможным. Просто он, дурак, сам все испортил!
Она отсела от него подальше — перебралась на другую постель и сложила руки на коленях. Ни на него, ни на маленького Отго она больше не смотрела; в ее взгляде, устремленном куда-то вдаль, отражалась бесконечная усталость, часто настигавшая ее в эти предутренние часы.
— Мне бы надо немного поспать, — тихо сказала Дорис.
Патрику показалось, что ее усталые глаза смотрят сквозь стену — на темный прямоугольник в соседней комнате рядом с дверью, где раньше что-то висело, то ли зеркало, то ли картина.
— Там что-то раньше висело на стене… в другой комнате, — сказал Патрик, пытаясь ее разговорить. — Что это было?
— Просто реклама пива, — ответила миссис Кляузен.
— А-а-а… — вырвалось у Патрика, словно ему дали под дых. Ну, конечно же! Конечно, это была реклама пива, и ей просто надоело на нее любоваться.
Патрик протянул к ней здоровую руку, но даже колен ее не коснулся, а лишь легонько провел пальцами по ее животу.
— У тебя тут раньше была какая-то металлическая штучка, вроде украшения, — попробовал он сменить тему. — Я, правда, только один раз ее видел. — Он не стал уточнять, что это было в кабинете доктора Заяца, когда она так решительно его оседлала. Дорис Клаузен была явно не из тех, кто украшает себя пирсингом, да еще на пупке.
Она взяла его руку и положила ее к себе на колени. Но это отнюдь не было жестом одобрения или поощрения; просто она не хотела, чтобы он касался ее живота.
— Вроде как талисман или амулет, — пояснила она, и в этом «вроде как», Уоллингфорд почувствовал годы разочарований. — Отто купил его в салоне, где всякие татуировки делают. Мы тогда уже все на свете испробовали, чтобы ребенка зачать. И я эту штуку носила, надеясь забеременеть. Да только и амулет не помог. Может, правда, он при тебе сработал, да только вряд ли: тебе, по-моему, никакой амулет не нужен.
— Значит, ты его больше не носишь?
—Так ведь я больше и забеременеть не стремлюсь.
— Да, да. — Патрика даже подташнивало от горькой уверенности, что он потерял ее навсегда.
— Мне бы надо немного поспать, — тихо повторила она.
— Я хотел почитать тебе одну книжку, — сказал он, — но это можно сделать и в другой раз.
— А какую?
— Ну, вообще-то я хотел почитать ее маленькому Отто, когда он немножко подрастет. А тебе — потому что потом собирался читать ему… — Уоллингфорд умолк. Он чувствовал себя полным идиотом. Вне контекста это имело не больше смысла, чем все остальное, что он сегодня наговорил.
— Так что за книжка-то? — опять спросила она.
— «Стюарт Литтл», — ответил он, жалея, что вообще привез эту книжку с собой.
— А-а, детская. Про мышонка, да? — Он стыдливо кивнул. — У него еще была такая особенная машинка, он повсюду на ней ездил и птичку искал. Как «На дороге» , только про мышонка, правда?
Уоллингфорду так не казалось, но он кивнул. Он слегка удивился тому, что миссис Клаузен читала роман «На дороге» или по крайней мере слышала о нем.
— Мне надо все-таки хоть немного поспать, — сказала Дорис. — А если не засну, так лучше свою книжку почитаю, я ее с собой захватила.
Патрик с трудом удержался от того, чтобы еще что-нибудь не ляпнуть. Столь многое казалось ему потерянным, и чувствовать это было тем больнее, что только теперь ему открылось: он мог ее не потерять.
Что ж по крайней мере у него хватило ума не рассказывать ей, как они читали «Стюарта Литтла» и «Паутину Шарлотты» вслух (и голыми) с Сарой Уильямс или как там ее зовут. Вне соответствующего контекста — да, пожалуй, и в любом контексте — подобная история могла лишь подчеркнуть странность поведения Уоллингфорда и его полную распущенность. Момент, когда он мог бы рассказать Дорис об этом, не роняя себя в ее глазах, был безнадежно упущен.
А сейчас Патрик просто буксовал на месте и всячески тянул резину, потому что не хотел потерять ее, не хотел отпустить ее от себя. И оба они это понимали.
— А какую книгу ты с собой привезла? — спросил он.
Миссис Клаузен воспользовалась этим, чтобы наконец встать с кровати; она подошла к раскрытой дорожной сумке, в которой уместились все ее пожитки — точно такой же матерчатой сумке, как и другие, немного поменьше, с детскими вещами. Свою сумку она не распаковала (наверное, у нее просто не хватило времени).
Книгу она обнаружила под стопкой белья и молча протянула ее Патрику. Казалось, она слишком устала, чтобы хоть что-то сказать. Это был «Английский пациент», роман Майкла Ондатже. Уоллингфорд роман не читал, но видел фильм.
— Это был последний фильм, который мы смотрели вместе с Отто перед тем, как он погиб, — сказала миссис Клаузен. — Нам обоим понравилось. А я так даже решила и книгу прочесть. Но все откладывала: не хотелось вспоминать, как мы в последний раз ходили с Отто в кино.
Патрик смотрел на обложку книги. Господи, она читает серьезные книги! Для взрослых! А он-то хотел почитать ей вслух «Стюарта Литтла»! Интересно, в чем еще он ее недооценивал, кретин?
Ну да, она продает билеты на матчи «Грин-Бей Пэкерз», но это вовсе не говорит о том, что она не читает хороших книг, хотя (к стыду своему) Патрик именно так и подумал.
Он вспомнил, что и ему очень понравился этот фильм. А его бывшая жена считала, что фильм даже лучше, чем сам роман. Впрочем, его сомнения в справедливости суждений Мэрилин (почти по любому вопросу) еще более укрепились, когда он услыхал, как она высказывается об этой книге в точности теми же словами, которые — Уоллингфорд хорошо это помнил — были напечатаны в одной из рецензий. Говоря об «Английском пациенте», Мэрилин заметила, что фильм лучше романа, поскольку роман «слишком хорошо написан».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96
Миссис Клаузен, несомненно, была разочарована, он видел ее огорчение так же ясно, как видел саму Дорис: влажные спутавшиеся волосы, темные круги под глазами, тело, обтянутое старым купальником… А ведь Патрик еще не забыл, как она выглядела без купальника, в лунном свете на берегу и потом, в озере… (Она стала, пожалуй, чуточку полнее, а может, еще не успела сбросить тот вес, который набрала во время беременности.)
Уоллингфорд только сейчас понял, что именно любит в ней больше всего, даже больше ее искренности и открытости, непритворности ее желаний и чувств. Все, что она говорила и делала, было серьезно и осмысленно. И насколько одна женщина может отличаться от другой, настолько она не походила на Мэри Шаннахан. Прямая и практичная, Дорис доверяла людям, и ей самой можно было доверять. И уж если она уделяла кому-то внимание, то от всей души.
В мире Патрика Уоллингфорда царила полная свобода нравов. А Дорис Клаузен в своем мире никогда не допустила бы подобной распущенности. И к его предложению она отнеслась очень серьезно; она просто не могла отнестись к нему иначе. По всей видимости, ее согласие не было таким уж невозможным. Просто он, дурак, сам все испортил!
Она отсела от него подальше — перебралась на другую постель и сложила руки на коленях. Ни на него, ни на маленького Отго она больше не смотрела; в ее взгляде, устремленном куда-то вдаль, отражалась бесконечная усталость, часто настигавшая ее в эти предутренние часы.
— Мне бы надо немного поспать, — тихо сказала Дорис.
Патрику показалось, что ее усталые глаза смотрят сквозь стену — на темный прямоугольник в соседней комнате рядом с дверью, где раньше что-то висело, то ли зеркало, то ли картина.
— Там что-то раньше висело на стене… в другой комнате, — сказал Патрик, пытаясь ее разговорить. — Что это было?
— Просто реклама пива, — ответила миссис Кляузен.
— А-а-а… — вырвалось у Патрика, словно ему дали под дых. Ну, конечно же! Конечно, это была реклама пива, и ей просто надоело на нее любоваться.
Патрик протянул к ней здоровую руку, но даже колен ее не коснулся, а лишь легонько провел пальцами по ее животу.
— У тебя тут раньше была какая-то металлическая штучка, вроде украшения, — попробовал он сменить тему. — Я, правда, только один раз ее видел. — Он не стал уточнять, что это было в кабинете доктора Заяца, когда она так решительно его оседлала. Дорис Клаузен была явно не из тех, кто украшает себя пирсингом, да еще на пупке.
Она взяла его руку и положила ее к себе на колени. Но это отнюдь не было жестом одобрения или поощрения; просто она не хотела, чтобы он касался ее живота.
— Вроде как талисман или амулет, — пояснила она, и в этом «вроде как», Уоллингфорд почувствовал годы разочарований. — Отто купил его в салоне, где всякие татуировки делают. Мы тогда уже все на свете испробовали, чтобы ребенка зачать. И я эту штуку носила, надеясь забеременеть. Да только и амулет не помог. Может, правда, он при тебе сработал, да только вряд ли: тебе, по-моему, никакой амулет не нужен.
— Значит, ты его больше не носишь?
—Так ведь я больше и забеременеть не стремлюсь.
— Да, да. — Патрика даже подташнивало от горькой уверенности, что он потерял ее навсегда.
— Мне бы надо немного поспать, — тихо повторила она.
— Я хотел почитать тебе одну книжку, — сказал он, — но это можно сделать и в другой раз.
— А какую?
— Ну, вообще-то я хотел почитать ее маленькому Отто, когда он немножко подрастет. А тебе — потому что потом собирался читать ему… — Уоллингфорд умолк. Он чувствовал себя полным идиотом. Вне контекста это имело не больше смысла, чем все остальное, что он сегодня наговорил.
— Так что за книжка-то? — опять спросила она.
— «Стюарт Литтл», — ответил он, жалея, что вообще привез эту книжку с собой.
— А-а, детская. Про мышонка, да? — Он стыдливо кивнул. — У него еще была такая особенная машинка, он повсюду на ней ездил и птичку искал. Как «На дороге» , только про мышонка, правда?
Уоллингфорду так не казалось, но он кивнул. Он слегка удивился тому, что миссис Клаузен читала роман «На дороге» или по крайней мере слышала о нем.
— Мне надо все-таки хоть немного поспать, — сказала Дорис. — А если не засну, так лучше свою книжку почитаю, я ее с собой захватила.
Патрик с трудом удержался от того, чтобы еще что-нибудь не ляпнуть. Столь многое казалось ему потерянным, и чувствовать это было тем больнее, что только теперь ему открылось: он мог ее не потерять.
Что ж по крайней мере у него хватило ума не рассказывать ей, как они читали «Стюарта Литтла» и «Паутину Шарлотты» вслух (и голыми) с Сарой Уильямс или как там ее зовут. Вне соответствующего контекста — да, пожалуй, и в любом контексте — подобная история могла лишь подчеркнуть странность поведения Уоллингфорда и его полную распущенность. Момент, когда он мог бы рассказать Дорис об этом, не роняя себя в ее глазах, был безнадежно упущен.
А сейчас Патрик просто буксовал на месте и всячески тянул резину, потому что не хотел потерять ее, не хотел отпустить ее от себя. И оба они это понимали.
— А какую книгу ты с собой привезла? — спросил он.
Миссис Клаузен воспользовалась этим, чтобы наконец встать с кровати; она подошла к раскрытой дорожной сумке, в которой уместились все ее пожитки — точно такой же матерчатой сумке, как и другие, немного поменьше, с детскими вещами. Свою сумку она не распаковала (наверное, у нее просто не хватило времени).
Книгу она обнаружила под стопкой белья и молча протянула ее Патрику. Казалось, она слишком устала, чтобы хоть что-то сказать. Это был «Английский пациент», роман Майкла Ондатже. Уоллингфорд роман не читал, но видел фильм.
— Это был последний фильм, который мы смотрели вместе с Отто перед тем, как он погиб, — сказала миссис Клаузен. — Нам обоим понравилось. А я так даже решила и книгу прочесть. Но все откладывала: не хотелось вспоминать, как мы в последний раз ходили с Отто в кино.
Патрик смотрел на обложку книги. Господи, она читает серьезные книги! Для взрослых! А он-то хотел почитать ей вслух «Стюарта Литтла»! Интересно, в чем еще он ее недооценивал, кретин?
Ну да, она продает билеты на матчи «Грин-Бей Пэкерз», но это вовсе не говорит о том, что она не читает хороших книг, хотя (к стыду своему) Патрик именно так и подумал.
Он вспомнил, что и ему очень понравился этот фильм. А его бывшая жена считала, что фильм даже лучше, чем сам роман. Впрочем, его сомнения в справедливости суждений Мэрилин (почти по любому вопросу) еще более укрепились, когда он услыхал, как она высказывается об этой книге в точности теми же словами, которые — Уоллингфорд хорошо это помнил — были напечатаны в одной из рецензий. Говоря об «Английском пациенте», Мэрилин заметила, что фильм лучше романа, поскольку роман «слишком хорошо написан».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96