Мэри нахмурилась. Желание Патрика уйти с работы показалось ей недостаточно искренним. (На самом деле ее заставила задуматься совсем другая часть его выступления: он только что сделал ей ребенка и сразу намерен признаться в вечной любви какой-то там Дорис Клаузен, — но об этом она, разумеется, не сказала ни слова.)
— Но послушай, — уговаривала она Патрика, — ведь тебе до окончания контракта всего года полтора, так? Значит, если тебя выгонят сейчас, то постараются заплатить значительно меньше. Скорее всего, только за один год. А если ты намерен осесть в Висконсине, тебе наверняка потребуется больше года, чтобы подыскать другую работу — такую, которая пришлась бы тебе по душе.
Теперь нахмурился Патрик. В соответствии с контрактом, ему и впрямь оставалось работать еще восемнадцать месяцев — но откуда это известно Мэри?
— И знаешь ли, — говорила Мэри, — вряд ли они пойдут на то, чтобы тебя выгнать, — ты же все-таки ведущий популярной программы, а они должны делать вид, что тот, кто сидит в кресле ведущего, избран публикой!
До Уоллингфорда только сейчас дошло: а ведь Мэри, наверное, и сама заинтересована в этом «кресле ведущего». Да, он явно ее недооценивал! Сотрудницы отдела новостей отнюдь не были тупицами или простыми пешками, и Патрик не раз замечал, что Мэри они недолюбливают, но ему казалось, что они ей просто завидуют, как самой молодой, самой красивой, самой умной и, как это было вначале, самой милой девушке в редакции. Однако же он не учел, что эта девушка могла быть и самой честолюбивой, и самой тщеславной.
— Понятно, — сказал он, хотя пока ему было понятно далеко не все. — Давай дальше.
— На твоем месте, — продолжала Мэри, — я бы попросила заключить новый контракт. На три года. Нет, лучше на пять. Но при этом скажи, что не хочешь больше быть ведущим; скажи, что снова хочешь делать репортажи, но только по самым крутым темам и только по собственному выбору.
— Ты хочешь, чтобы я сам предложил понизить меня в должности? — спросил Уоллингфорд. — По-твоему, это самый лучший способ вылететь с работы?
— Да подожди! Дай закончить! — крикнула она. В кофейне уже прислушивались к их разговору. — Просто возьми и начни отказываться от заданий. Ну, как если бы ты вдруг стал чересчур разборчивым!
— Ага, чересчур разборчивым… — повторил Патрик — Понятно.
— Допустим, произошло что-то серьезное, какая-нибудь чудовищная катастрофа, — и всех охватывают скорбь и ужас. Понимаешь?
Он понимал. Он также начинал понимать, откуда на экране телесуфлера то и дело появлялись чересчур цветистые выражения — далеко не все это оказалось работой Эдди… Уоллингфорду никогда прежде не приходилось встречаться и разговаривать с Мэри при ярком утреннем свете. И даже синева ее глаз стала прозрачной до глубины.
— Продолжай, Мэри.
— Случилось ужасное несчастье, — выговорила она. (Некоторые посетители отставили чашки, другие замерли, не успев донести их до рта.) Нужно срочно делать репортажи — такой сногсшибательный материал! И мы посылаем тебя. А ты вдруг берешь и отказываешься ехать.
— И вот тогда-то меня и уволят? — уточнил Уоллингфорд.
— Нам просто придется это сделать, Пат.
Он не стал развивать эту тему дальше, отметив, что «они» превратилось в «мы». Он и в самом деле здорово недооценивал ее!
—У тебя будет очень умненький ребеночек, Мэри!
— Но теперь тебе понятно? — наседала она. — Предположим, тебе осталось работать по контракту еще года четыре или четыре с половиной. И тебя увольняют. Договариваются о компенсации, желая, естественно, заплатить поменьше. Но насколько? Ну, скажем, заплатят за три года, В итоге ты получаешь зарплату за целых три года и свободен как ветер! Свободен и… пожалуйста, перебирайся в Висконсин, если уж тебе так хочется.
— Это не от меня зависит, — напомнил он.
Мэри взяла его за руку. Все это время они с аппетитом завтракали, поглощая одно блюдо за другим, а хозяева кофейни, как завороженные, следили за этим процессом насыщения, сопровождаемым невероятно громкими выкриками.
— О, я желаю тебе всяческих успехов с миссис Клаузен! — воскликнула Мэри. — Честное слово, она окажется последней дурой, если тебя отвергнет!
Уоллингфорда покоробило от фальши, однако он смолчал. Он подумал, что сейчас ему мог бы помочь дневной сеанс в кино, но вопрос, на какой же фильм им пойти, оказался неразрешимым. Патрик предложил «Дорогу на Арлингтон». Он знал — Мэри нравится Джефф Бриджес. Но политические триллеры ее слишком возбуждали.
— Может быть, «Широко закрытые глаза»? — спросил он. И тут же заметил странную пустоту в ее синих глазах. — Это же последний фильм Кубрика…
— Он ведь недавно умер, да? — Да.
— Слишком уж его расхваливали! Это наводит на подозрения, — заявила Мэри.
Умная девочка, ничего не скажешь. Но Патрик все же надеялся соблазнить ее этим фильмом.
— Там Том Круз и Николь Кидман играют, — заметил он.
— Тем хуже! Они все испортили, когда поженились, — сказала Мэри.
Затишье в их разговоре оказалось таким неожиданным, что все посетители кофейни тут же на них уставились. Конечно, им любопытно было взглянуть на «львиный огрызок» в обществе симпатичной блондинки. Но их особенно заинтересовало, почему так внезапно иссяк этот ураганный разговор. Словно какая-нибудь парочка совокуплялась, и вдруг на полпути они бросили это дело — просто взяли и остановились.
— Давай не пойдем в кино, Пат. Поедем лучше к тебе. Я ведь никогда у тебя не была. Поедем к тебе и еще потрахаемся.
Начинающий писатель, слушая их разговор, был бы в восторге — готовый сюжет.
— О'кей, Мэри, — сказал Уоллингфорд.
Он надеялся, что Мэри не видит, как их тут все разглядывают и изучают. Люди, не привыкшие бывать на публике вместе с Патриком Уоллингфордом, немного пугались, когда каждый встречный, особенно в Нью-Йорке, сразу же узнавал его, «бедолагу». Но, расплачиваясь, Патрик заметил, что Мэри исподтишка обменивается взглядами с посетителями, а когда они вышли на улицу, она взяла его под руку и сообщила:
— Такие вот маленькие случайные эпизоды здорово поднимают рейтинг, правда, Пат?
Он ничуть не удивился, услышав, что его квартира нравится ей куда больше, чем ее собственная.
— И ты тут живешь совсем один? — спросила она.
— Да, но здесь всего одна спальня, как и у тебя, — сказал Уоллингфорд. И хотя так оно и было, но апартаменты Патрика в районе Восточных Восьмидесятых и впрямь казались значительно просторнее — у него, например, имелась кухня, достаточно большая, чтобы в ней уместился обеденный стол, да и гостиная вполне могла служить и гостиной, и столовой, — в зависимости от желания. Но больше всего Мэри понравилась огромная спальня в форме буквы «Г»: в верхней перекладине запросто можно и детскую кроватку поставить, и все детское барахло разместить…
— Ребенка можно было бы устроить вон там, — сказала Мэри, указав пальцем на этот уютный закуток и рассматривая его с весьма подходящей позиции — с середины широченной кровати.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96
— Но послушай, — уговаривала она Патрика, — ведь тебе до окончания контракта всего года полтора, так? Значит, если тебя выгонят сейчас, то постараются заплатить значительно меньше. Скорее всего, только за один год. А если ты намерен осесть в Висконсине, тебе наверняка потребуется больше года, чтобы подыскать другую работу — такую, которая пришлась бы тебе по душе.
Теперь нахмурился Патрик. В соответствии с контрактом, ему и впрямь оставалось работать еще восемнадцать месяцев — но откуда это известно Мэри?
— И знаешь ли, — говорила Мэри, — вряд ли они пойдут на то, чтобы тебя выгнать, — ты же все-таки ведущий популярной программы, а они должны делать вид, что тот, кто сидит в кресле ведущего, избран публикой!
До Уоллингфорда только сейчас дошло: а ведь Мэри, наверное, и сама заинтересована в этом «кресле ведущего». Да, он явно ее недооценивал! Сотрудницы отдела новостей отнюдь не были тупицами или простыми пешками, и Патрик не раз замечал, что Мэри они недолюбливают, но ему казалось, что они ей просто завидуют, как самой молодой, самой красивой, самой умной и, как это было вначале, самой милой девушке в редакции. Однако же он не учел, что эта девушка могла быть и самой честолюбивой, и самой тщеславной.
— Понятно, — сказал он, хотя пока ему было понятно далеко не все. — Давай дальше.
— На твоем месте, — продолжала Мэри, — я бы попросила заключить новый контракт. На три года. Нет, лучше на пять. Но при этом скажи, что не хочешь больше быть ведущим; скажи, что снова хочешь делать репортажи, но только по самым крутым темам и только по собственному выбору.
— Ты хочешь, чтобы я сам предложил понизить меня в должности? — спросил Уоллингфорд. — По-твоему, это самый лучший способ вылететь с работы?
— Да подожди! Дай закончить! — крикнула она. В кофейне уже прислушивались к их разговору. — Просто возьми и начни отказываться от заданий. Ну, как если бы ты вдруг стал чересчур разборчивым!
— Ага, чересчур разборчивым… — повторил Патрик — Понятно.
— Допустим, произошло что-то серьезное, какая-нибудь чудовищная катастрофа, — и всех охватывают скорбь и ужас. Понимаешь?
Он понимал. Он также начинал понимать, откуда на экране телесуфлера то и дело появлялись чересчур цветистые выражения — далеко не все это оказалось работой Эдди… Уоллингфорду никогда прежде не приходилось встречаться и разговаривать с Мэри при ярком утреннем свете. И даже синева ее глаз стала прозрачной до глубины.
— Продолжай, Мэри.
— Случилось ужасное несчастье, — выговорила она. (Некоторые посетители отставили чашки, другие замерли, не успев донести их до рта.) Нужно срочно делать репортажи — такой сногсшибательный материал! И мы посылаем тебя. А ты вдруг берешь и отказываешься ехать.
— И вот тогда-то меня и уволят? — уточнил Уоллингфорд.
— Нам просто придется это сделать, Пат.
Он не стал развивать эту тему дальше, отметив, что «они» превратилось в «мы». Он и в самом деле здорово недооценивал ее!
—У тебя будет очень умненький ребеночек, Мэри!
— Но теперь тебе понятно? — наседала она. — Предположим, тебе осталось работать по контракту еще года четыре или четыре с половиной. И тебя увольняют. Договариваются о компенсации, желая, естественно, заплатить поменьше. Но насколько? Ну, скажем, заплатят за три года, В итоге ты получаешь зарплату за целых три года и свободен как ветер! Свободен и… пожалуйста, перебирайся в Висконсин, если уж тебе так хочется.
— Это не от меня зависит, — напомнил он.
Мэри взяла его за руку. Все это время они с аппетитом завтракали, поглощая одно блюдо за другим, а хозяева кофейни, как завороженные, следили за этим процессом насыщения, сопровождаемым невероятно громкими выкриками.
— О, я желаю тебе всяческих успехов с миссис Клаузен! — воскликнула Мэри. — Честное слово, она окажется последней дурой, если тебя отвергнет!
Уоллингфорда покоробило от фальши, однако он смолчал. Он подумал, что сейчас ему мог бы помочь дневной сеанс в кино, но вопрос, на какой же фильм им пойти, оказался неразрешимым. Патрик предложил «Дорогу на Арлингтон». Он знал — Мэри нравится Джефф Бриджес. Но политические триллеры ее слишком возбуждали.
— Может быть, «Широко закрытые глаза»? — спросил он. И тут же заметил странную пустоту в ее синих глазах. — Это же последний фильм Кубрика…
— Он ведь недавно умер, да? — Да.
— Слишком уж его расхваливали! Это наводит на подозрения, — заявила Мэри.
Умная девочка, ничего не скажешь. Но Патрик все же надеялся соблазнить ее этим фильмом.
— Там Том Круз и Николь Кидман играют, — заметил он.
— Тем хуже! Они все испортили, когда поженились, — сказала Мэри.
Затишье в их разговоре оказалось таким неожиданным, что все посетители кофейни тут же на них уставились. Конечно, им любопытно было взглянуть на «львиный огрызок» в обществе симпатичной блондинки. Но их особенно заинтересовало, почему так внезапно иссяк этот ураганный разговор. Словно какая-нибудь парочка совокуплялась, и вдруг на полпути они бросили это дело — просто взяли и остановились.
— Давай не пойдем в кино, Пат. Поедем лучше к тебе. Я ведь никогда у тебя не была. Поедем к тебе и еще потрахаемся.
Начинающий писатель, слушая их разговор, был бы в восторге — готовый сюжет.
— О'кей, Мэри, — сказал Уоллингфорд.
Он надеялся, что Мэри не видит, как их тут все разглядывают и изучают. Люди, не привыкшие бывать на публике вместе с Патриком Уоллингфордом, немного пугались, когда каждый встречный, особенно в Нью-Йорке, сразу же узнавал его, «бедолагу». Но, расплачиваясь, Патрик заметил, что Мэри исподтишка обменивается взглядами с посетителями, а когда они вышли на улицу, она взяла его под руку и сообщила:
— Такие вот маленькие случайные эпизоды здорово поднимают рейтинг, правда, Пат?
Он ничуть не удивился, услышав, что его квартира нравится ей куда больше, чем ее собственная.
— И ты тут живешь совсем один? — спросила она.
— Да, но здесь всего одна спальня, как и у тебя, — сказал Уоллингфорд. И хотя так оно и было, но апартаменты Патрика в районе Восточных Восьмидесятых и впрямь казались значительно просторнее — у него, например, имелась кухня, достаточно большая, чтобы в ней уместился обеденный стол, да и гостиная вполне могла служить и гостиной, и столовой, — в зависимости от желания. Но больше всего Мэри понравилась огромная спальня в форме буквы «Г»: в верхней перекладине запросто можно и детскую кроватку поставить, и все детское барахло разместить…
— Ребенка можно было бы устроить вон там, — сказала Мэри, указав пальцем на этот уютный закуток и рассматривая его с весьма подходящей позиции — с середины широченной кровати.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96