Однажды мать и отец Отто не смогли в уик-энд поехать на озеро, и он решил свозить туда свою подругу. Они приехали уже на закате, долго плавали и ныряли, прыгая с причала, и вода с их мокрых купальников капала в озеро, просачиваясь сквозь доски. Вокруг стояла удивительная тишина, нарушаемая лишь криками гагар, а стук падавших в озеро капель звучал так, словно кто-то забыл завернуть кран. Солнце только что село; нагретые за день доски причала еще хранили его тепло. Отто и его будущая жена сняли с себя купальники и голышом легли на эти теплые доски, подстелив сухое полотенце. Оно пахло солнцем, их влажные после купанья тела тоже пахли солнцем и озерной водой.
Никто из них так и не сказал «я люблю тебя» или «выйдешь за меня замуж?». Обнимая друг друга на теплых досках причала, скользя ладонями по влажной прохладной коже, они чувствовали, что такие мгновения требуют действий, а не слов. Именно тогда Отто впервые услышал те несравненные интонации и обезоруживающий вопрос:
— Что это с тобой, милый? — Именно тогда впервые почувствовал, что не в силах на этот вопрос ответить. — Хочешь прямо сейчас сделать нам ребенка? — спросила она затем. Именно тогда они впервые и попытались этого ребенка завести.
Собственно, это и было предложением пожениться. И он, разумеется, тут же ответил «да!», чувствуя, что член вот-вот лопнет от прилива крови, а сердце — от тысячи невысказанных слов.
После свадьбы Отто построил над лодочным сараем маленькую двухкомнатную квартирку. Комнаты получились очень длинные и узкие — «как дорожка для боулинга», подшучивала над мужем миссис Клаузен, — но так и было задумано: Отто хотелось, чтобы из каждой комнаты было видно озеро. Одна из них служила супругам спальней — широченную кровать они придвинули вплотную к окну и чуть-чуть приподняли, чтобы прямо с нее любоваться пейзажем. Во второй стояли две одинаковые кровати; там они решили устроить детскую.
Отто чуть не плакал, думая об этой так и не занятой комнате, куда доносилось мягкое постукивание лодок. Прежде он любил слушать по ночам тихий плеск воды, бьющейся об их борта и о сваи причала — того самого, где они впервые занимались любовью. Эти звуки в ночной тишине теперь лишь напоминали ему, что соседняя комната до сих пор пустует.
Даже воспоминания о том вечере, о закате, о мокром купальнике, который он снял с будущей жены, о ее влажной коже, пропитанной солнцем и озерной водой, были, казалось, омрачены несбывшимися надеждами. Они поженились более десяти лет назад и в последние два-три года практически перестали ездить на озеро. Их жизнь в Грин-Бее постепенно становилась все более деловой и суетливой; им было все труднее уехать куда-то хоть на несколько дней. Во всяком случае, так они говорили. А на самом деле обоим куда труднее оказалось примириться с тем, что волшебные ароматы сосен остались в далеком прошлом.
А тут еще «Пэкерз», как назло, проиграли этим поганым «Бронкос»! Отго совсем загрустил. Пьяный мужчина, чувствующий себя глубоко несчастным, вряд ли способен вспомнить, что именно заставило его проливать слезы в кабине грузовика. Ах да, вспомнил Отго, душу ему разбередили слова жены «бед-ный малыш». С некоторых пор эти слова вызывали в его душе щемящую пустоту. А уж когда она произносила их этим своим голосом… Ох, до чего безжалостен мир! Ну, зачем ей взбрело в голову так говорить с ним по телефону, когда они далеко друг от друга? И Отго заливался слезами, пребывая тем не менее в готовности номер один. К тому же он никак не мог припомнить, чем закончился его телефонный разговор с женой.
Прошло уже добрых полчаса с тех пор, как он дозвонился до таксопарка и попросил диспетчера передать водителю такси, чтобы тот искал его на стоянке возле бара. («Я буду сидеть в кабине грузовика. Я в нем пиво развожу — большой такой, его нельзя не заметить».) Отго потянулся к бардачку, чтобы достать мобильник. Он всегда клал его с краю — осторожно, стараясь не помять бумажные подставки под стаканы и разноцветные наклейки. Их он обычно раздавал детям, толпой собиравшимся вокруг грузовика, когда он привозил очередной заказ. Все дети в округе так и звали его: «дядя с наклейками». Но больше всего дегям, конечно, хотелось получить в подарок постер пивной компании. Постеры Отго держал в кузове грузовика вместе с пивом.
Он не видел ничего дурного в том, что мальчишки развешивают пивные постеры у себя в комнате задолго до того, как начнут пить пиво, и до глубины души оскорбился бы, если б его обвинили в «пропаганде алкоголизма среди детей и молодежи». Просто ему хотелось порадовать ребятню яркими вещичками, и он раздавал подставки, наклейки и постеры из самых добрых побуждений, искренне заботясь о благополучии детей; ровно из тех же побуждений он не садился за руль пьяным.
Интересно, как это он умудрился заснуть, открывая бардачок? Наверное, все-таки был слишком пьян. Даже снов не видел — и почитал это за счастье. На самом-то деле сны ему все же снились, просто он не понимал, что с ним творится. Да и сны то были совершенно новые, небывалые; он бы, пожалуй, и не догадался, что это всего лишь сны.
Ему снилось, что он лежит рядом с женой и голова ее покоится на его правом плече. Он отчетливо ощущал прикосновение ее шеи, теплой и чуть влажной. Они пил ее поцелуи, скользнув языком к ней в рот, а левой рукой — Отго был левша — ласкал, чувствуя, как сильно она возбуждена и все время прижимается животом к его руке. Он ласкал ее очень нежно, почти не касаясь самых чувствительных точек. (Ей в свое время пришлось специально учить его этому.)
И вдруг во сне — хотя Отго и не сознавал, что это сон, — миссис Клаузен крепко сжала пальцы его левой руки и поднесла их к губам, а потом взяла в рот — Отто в этот момент как раз целовал ее, — и они оба почувствовали запах и вкус ее влаги, а потом он приподнялся и вошел в нее. Поддерживая и прижимая голову жены к своей шее и запустив пальцы ей в волосы, он все еще чувствовал ее вкус и запах. А на постели, возле ее левого плеча, видел свою правую руку, вцепившуюся в простыню. Но руку свою он отчего-то не узнавал! Это была не его рука! Слишком маленькая ладонь, слишком тонкие длинные пальцы… Нет, она явно принадлежала не ему! Но левая-то рука была его! Ее-то он сразу узнал!
Затем он увидел под собой жену. Он смотрел на нее как бы с большой высоты, но лежал на ней совсем другой мужчина, длинноногий и узкоплечий. Профиль его показался Отто знакомым: так и есть, «львиный огрызок»! Патрик Уоллингфорд! В постели с его женой!
Отто показалось, что прошло всего несколько секунд, хотя и на самом деле он проспал минуты две-три, не более. Стряхнув с себя остатки сна, он понял, что лежит на правом боку, скрючившись и съехав на кожух коробки передач, а рычаг переключения скоростей упирается ему в ребра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96