Разве не он установил хорошую погоду?..
– Ты прав, Рунмын, – с важностью сказал Эльгар и отошел от стены.
За учительский стол сели Ринтытегин, Праву и Елизавета Андреевна. В первом ряду поместились Геллерштейн и Коравье. Рядом с мужем – Росмунта в новой красной камлейке. На коленях она держала Мирона.
Праву поднялся с места и начал речь.
– Тумгытури! – сказал он. – Товарищи! Сегодня вы должны обдумать важное решение – о вступлении в колхоз. Что такое колхоз, вы уже, наверное, знаете. Но я все же еще раз скажу, чтобы те, кто недостаточно слышал о колхозной жизни, могли понять.
Праву говорил недолго. Его часто прерывали возгласами:
– Знаем! Знаем!
Видно, Коравье немало поработал.
– Порядок такой, – сказал в заключение Праву. – Те, кто хочет вступить в колхоз, должны поднять руки.
Никто не пошевелился. Праву с беспокойством всматривался в лица собравшихся.
– Все должны поднимать руки? – нерешительно спросил Рунмын.
– Да, все, – ответил Праву.
– Обе руки поднимать или одну?
– Одну.
– Левую или правую?
– Какую хотите.
На помощь пришел Коравье. Он встал и сказал:
– Давайте поднимем правые руки, чтобы наше решение о переходе в колхозную жизнь было твердым.
– Кэйвэ! Кэйвэ! – послышались голоса, и тут же взметнулся лес рук.
Люди важно и с гордым видом держали руки, пока Праву и Геллерштейн считали.
– Теперь можете опустить, – сказал Праву.
– Это все? – спросил кто-то разочарованно.
– Пока все, – ответил Праву. – Через несколько дней соберутся пастухи колхоза Торвагыргын, и там ваше желание будут рассматривать члены колхоза. Здесь сидит председатель, которую зовут Елизавета Андреевна.
– Ого! Женщина-начальник! – громко удивился Рунмын.
Елизавета Андреевна встала и заговорила на чукотском языке. Она сообщила, что жителям стойбища будет выдан аванс.
– Коравье, выйди сюда к столу и скажи людям, что такое деньги, – попросил Ринтытегин.
Коравье путался и никак не мог толком сказать, за что же и зачем даются деньги. Но слушали его внимательно.
– На эти деньги человек может купить себе товары, – закончил он и вернулся на место рядом с Росмунтой.
– Нельзя разве получать прямо товары? – спросил Инэнли.
– Нет, – ответил Коравье. – Не полагается.
– А ведь и правда, проще получать прямо товары, – заметил Рунмын.
– Нельзя, – пришла на помощь мужу Росмунта. – Таков обычай.
Кое-как денежный вопрос утрясли. Приехал Кэлетэгин с кассиром, и в школе выстроилась очередь. Продавщица из Торвагыргына разложила товары. Праву вышел на улицу покурить. Но не успел он зажечь спичку, как прибежал Коравье.
– Люди не хотят брать денег! – взволнованно сказал он.
– Почему? – растерялся Праву.
– Не знаю. Пойдем со мной.
Возле кассира столпились люди и сердито рассматривали на свет деньги.
– Что случилось?
– Почему другим дали деньги с лицом Ленина, а мне нет? – спросил Рунмын. – Вдруг эти деньги слабее?
Праву терпеливо начал разъяснять разницу между денежными знаками.
Начались недоразумения и у продавщицы. Многие покупатели, едва выйдя на улицу, возвращались и просили обменять купленные товары на другие.
– Мне это не понравилось, – говорил Эльгар, протягивая продавщице початую банку мясных консервов. – Очень соленое.
– Я не могу взять обратно купленный товар. Вы уже открыли банку.
– Но я только чуть-чуть попробовал, – горячился шаман. – Посмотри, я лишь раз наполнил рот и то половину выплюнул!
Рунмын требовал, чтобы ему продали такой же радиоприемник, как у Коравье. Коравье объяснил, что на такой приемник у Рунмына мало денег, да и в продаже его нет. Разочарованный Рунмын попросил на все деньги сахару.
– Если тебе продать на все деньги сахар, то другим не достанется, – объяснила продавщица. – Возьми немного сахару, а на остальные что-нибудь еще.
Кто-то купил электрический фонарик, и теперь каждому хотелось его иметь. Несли обратно сахар, консервы, отрезы тканей, кастрюли, чайники. Плачущая от растерянности продавщица высчитывала из них стоимость электрического фонарика. Хорошо еще, что фонариков было около двух десятков, так что хватило в каждую ярангу.
Торговая горячка утихла. Налюбовавшись своими покупками, люди снова вернулись к школе, откуда должны были начаться гонки на оленях и состязания бегунов. Еще на собрании объявили призы. Лучший бегун получал охотничье ружье «Белка», второй – мелкокалиберное ружье. Победителю гонок на оленях – примус и набор посуды для варки пищи. Победителю борцу предназначались часы. Перед самыми состязаниями Инэнли и Рунмын попросили:
– Пусть вместо примуса победителю оленьих гонок тоже достанется ружье, а примус – второму бегуну.
Ринтытегин согласился с ними. Все призы разложили на большом сугробе. Ружья воткнули в снег. По правилам чукотских состязаний победитель сам, подбегая к призу, хватает его.
Одна за другой подъезжали нарты, запряженные парами сильных ездовых оленей. Морозный пар клубился над упряжками. Подходили и бегуны, неся в руках тонкие легкие посохи.
Праву снял с себя все лишнее, надел шерстяной свитер, а поверх куртку от лыжного костюма.
Он появился среди бегунов, резко отличаясь одеждой. Его встретили сдержанными возгласами удивления. Коравье шепнул Праву, что его не считают серьезным соперником.
Коравье состязался лишь в борьбе, поэтому пока оставался зрителем.
Ринтытегин поднял и опустил руку. Взметая легкие облачка сухого снега, бегуны рванулись вперед. Они должны были сделать круг протяженностью около двенадцати километров.
Затем Ринтытегин дал старт оленьим упряжкам. Не успели они отъехать, как плотно окутались снегом, поднятым оленьими копытами, и паром, вырывающимся из ноздрей.
Наступила небольшая передышка. Лишь ребятишки с криками возились на снегу, утаптывая площадку борцам. Над толпой стоял табачный дым, курили все – молодые и старики, мужчины и женщины. Все говорили громко, радуясь хорошей погоде, первым в жизни покупкам и волнуясь за своих родных, состязавшихся в беге и оленьих гонках.
Ринтытегин подошел к Елизавете Андреевне и шутливо-строго спросил ее:
– Что же вы, председатель, делаете? Во всем мире идет борьба за всеобщее и полное разоружение, а вы призами поставили ружья?
– Это сделано с далеко идущими расчетами, – улыбнулась Елизавета Андреевна. – Сначала призы, а потом песцы. Коравье поговорит со своими земляками об охоте на песца. Капканы ставить поздно, а ружьями они могут добавочно к плану настрелять песцов… Кроме того, теперь они не безоружны перед волками. Стадо ведь скоро станет колхозным.
Ринтытегин согласно кивал головой и радовался. Елизавета Андреевна вся светилась счастьем. Поверхностный наблюдатель приписал бы это удачному собранию, праздничному оживлению, которое царило вокруг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86
– Ты прав, Рунмын, – с важностью сказал Эльгар и отошел от стены.
За учительский стол сели Ринтытегин, Праву и Елизавета Андреевна. В первом ряду поместились Геллерштейн и Коравье. Рядом с мужем – Росмунта в новой красной камлейке. На коленях она держала Мирона.
Праву поднялся с места и начал речь.
– Тумгытури! – сказал он. – Товарищи! Сегодня вы должны обдумать важное решение – о вступлении в колхоз. Что такое колхоз, вы уже, наверное, знаете. Но я все же еще раз скажу, чтобы те, кто недостаточно слышал о колхозной жизни, могли понять.
Праву говорил недолго. Его часто прерывали возгласами:
– Знаем! Знаем!
Видно, Коравье немало поработал.
– Порядок такой, – сказал в заключение Праву. – Те, кто хочет вступить в колхоз, должны поднять руки.
Никто не пошевелился. Праву с беспокойством всматривался в лица собравшихся.
– Все должны поднимать руки? – нерешительно спросил Рунмын.
– Да, все, – ответил Праву.
– Обе руки поднимать или одну?
– Одну.
– Левую или правую?
– Какую хотите.
На помощь пришел Коравье. Он встал и сказал:
– Давайте поднимем правые руки, чтобы наше решение о переходе в колхозную жизнь было твердым.
– Кэйвэ! Кэйвэ! – послышались голоса, и тут же взметнулся лес рук.
Люди важно и с гордым видом держали руки, пока Праву и Геллерштейн считали.
– Теперь можете опустить, – сказал Праву.
– Это все? – спросил кто-то разочарованно.
– Пока все, – ответил Праву. – Через несколько дней соберутся пастухи колхоза Торвагыргын, и там ваше желание будут рассматривать члены колхоза. Здесь сидит председатель, которую зовут Елизавета Андреевна.
– Ого! Женщина-начальник! – громко удивился Рунмын.
Елизавета Андреевна встала и заговорила на чукотском языке. Она сообщила, что жителям стойбища будет выдан аванс.
– Коравье, выйди сюда к столу и скажи людям, что такое деньги, – попросил Ринтытегин.
Коравье путался и никак не мог толком сказать, за что же и зачем даются деньги. Но слушали его внимательно.
– На эти деньги человек может купить себе товары, – закончил он и вернулся на место рядом с Росмунтой.
– Нельзя разве получать прямо товары? – спросил Инэнли.
– Нет, – ответил Коравье. – Не полагается.
– А ведь и правда, проще получать прямо товары, – заметил Рунмын.
– Нельзя, – пришла на помощь мужу Росмунта. – Таков обычай.
Кое-как денежный вопрос утрясли. Приехал Кэлетэгин с кассиром, и в школе выстроилась очередь. Продавщица из Торвагыргына разложила товары. Праву вышел на улицу покурить. Но не успел он зажечь спичку, как прибежал Коравье.
– Люди не хотят брать денег! – взволнованно сказал он.
– Почему? – растерялся Праву.
– Не знаю. Пойдем со мной.
Возле кассира столпились люди и сердито рассматривали на свет деньги.
– Что случилось?
– Почему другим дали деньги с лицом Ленина, а мне нет? – спросил Рунмын. – Вдруг эти деньги слабее?
Праву терпеливо начал разъяснять разницу между денежными знаками.
Начались недоразумения и у продавщицы. Многие покупатели, едва выйдя на улицу, возвращались и просили обменять купленные товары на другие.
– Мне это не понравилось, – говорил Эльгар, протягивая продавщице початую банку мясных консервов. – Очень соленое.
– Я не могу взять обратно купленный товар. Вы уже открыли банку.
– Но я только чуть-чуть попробовал, – горячился шаман. – Посмотри, я лишь раз наполнил рот и то половину выплюнул!
Рунмын требовал, чтобы ему продали такой же радиоприемник, как у Коравье. Коравье объяснил, что на такой приемник у Рунмына мало денег, да и в продаже его нет. Разочарованный Рунмын попросил на все деньги сахару.
– Если тебе продать на все деньги сахар, то другим не достанется, – объяснила продавщица. – Возьми немного сахару, а на остальные что-нибудь еще.
Кто-то купил электрический фонарик, и теперь каждому хотелось его иметь. Несли обратно сахар, консервы, отрезы тканей, кастрюли, чайники. Плачущая от растерянности продавщица высчитывала из них стоимость электрического фонарика. Хорошо еще, что фонариков было около двух десятков, так что хватило в каждую ярангу.
Торговая горячка утихла. Налюбовавшись своими покупками, люди снова вернулись к школе, откуда должны были начаться гонки на оленях и состязания бегунов. Еще на собрании объявили призы. Лучший бегун получал охотничье ружье «Белка», второй – мелкокалиберное ружье. Победителю гонок на оленях – примус и набор посуды для варки пищи. Победителю борцу предназначались часы. Перед самыми состязаниями Инэнли и Рунмын попросили:
– Пусть вместо примуса победителю оленьих гонок тоже достанется ружье, а примус – второму бегуну.
Ринтытегин согласился с ними. Все призы разложили на большом сугробе. Ружья воткнули в снег. По правилам чукотских состязаний победитель сам, подбегая к призу, хватает его.
Одна за другой подъезжали нарты, запряженные парами сильных ездовых оленей. Морозный пар клубился над упряжками. Подходили и бегуны, неся в руках тонкие легкие посохи.
Праву снял с себя все лишнее, надел шерстяной свитер, а поверх куртку от лыжного костюма.
Он появился среди бегунов, резко отличаясь одеждой. Его встретили сдержанными возгласами удивления. Коравье шепнул Праву, что его не считают серьезным соперником.
Коравье состязался лишь в борьбе, поэтому пока оставался зрителем.
Ринтытегин поднял и опустил руку. Взметая легкие облачка сухого снега, бегуны рванулись вперед. Они должны были сделать круг протяженностью около двенадцати километров.
Затем Ринтытегин дал старт оленьим упряжкам. Не успели они отъехать, как плотно окутались снегом, поднятым оленьими копытами, и паром, вырывающимся из ноздрей.
Наступила небольшая передышка. Лишь ребятишки с криками возились на снегу, утаптывая площадку борцам. Над толпой стоял табачный дым, курили все – молодые и старики, мужчины и женщины. Все говорили громко, радуясь хорошей погоде, первым в жизни покупкам и волнуясь за своих родных, состязавшихся в беге и оленьих гонках.
Ринтытегин подошел к Елизавете Андреевне и шутливо-строго спросил ее:
– Что же вы, председатель, делаете? Во всем мире идет борьба за всеобщее и полное разоружение, а вы призами поставили ружья?
– Это сделано с далеко идущими расчетами, – улыбнулась Елизавета Андреевна. – Сначала призы, а потом песцы. Коравье поговорит со своими земляками об охоте на песца. Капканы ставить поздно, а ружьями они могут добавочно к плану настрелять песцов… Кроме того, теперь они не безоружны перед волками. Стадо ведь скоро станет колхозным.
Ринтытегин согласно кивал головой и радовался. Елизавета Андреевна вся светилась счастьем. Поверхностный наблюдатель приписал бы это удачному собранию, праздничному оживлению, которое царило вокруг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86