– Не перебивай, а слушай. Пришла телеграмма: учителя едут. А один из них – Валентин Александрович Личко, то есть муж Елизаветы Андреевны…
– Говорят же, что он алкоголик? – удивился Праву.
– Теперь не пьет. Я специально узнавал. Вот… Жалко мне детишек и саму Елизавету Андреевну… Я сам просил, чтобы его прислали. Не может быть, чтобы все у них так и кончилось. Вместе, еще молодыми, они начинали учительствовать в тундре. Верно, пил он. Из-за этого она и ушла…
– А что же я должен делать? – недоуменно спросил Праву.
– Предупреди Елизавету Андреевну. Можешь все свалить на меня… Сам бы пошел, но не умею… Тут надо деликатно…
В комнате правления было, как всегда, оживленно и толпилось много народу. К тому же сегодня пастухи получали деньги. Праву попытался подойти к Елизавете Андреевне, но она едва успевала отвечать на вопросы и подписывать документы, которые ей подсовывал бухгалтер.
– У меня к вам разговор, сказал Праву, показывая своим видом, что разговор должен быть наедине.
– Может быть, во время обеденного перерыва? – предложила Елизавета Андреевна. – Приходите к нам обедать, – пригласила она. – Заодно посмотрите, как я живу.
– Спасибо, – поблагодарил Праву, – приду.
Квартира Елизаветы Андреевны находилась в старом доме. Раньше там размещалась лаборатория геологической партии.
Теперь одна из комнат была превращена в кухню, во второй стояли две детские кровати, а третья – дальняя – принадлежала самой хозяйке.
Когда Праву пришел, вся семья уже сидела за столом. Сын Елизаветы Андреевны Борис большим охотничьим ножом резал хлеб, а девочка в белом переднике поверх платьица разливала по тарелкам суп.
– Борькину добычу едим, – сообщила она.
Борис покраснел и уткнулся в тарелку.
– Такой охотник, – пожаловалась мать. – Хлеба ему не давай, позволь только повозиться с ружьем. Вечно что-то чистит, заряжает, готовит какие-то свои гремучие смеси… Смотри, взорвешься когда-нибудь, – погрозила она пальцем сыну.
Праву невольно сравнил свое неуютное холостяцкое жилище с чистотой этой квартиры.
– Как вы умудряетесь поддерживать в доме такой порядок? – спросил Праву.
– Ребята помогают, – просто сказала Елизавета Андреевна. – Приучила. Выросли не где-нибудь, а на Чукотке. Знают, как и что надо делать.
«Удивительный человек эта женщина! – восхищенно подумал Праву. – Председатель чукотского тундрового колхоза!.. Это, пожалуй, потрудней, чем женщина-летчик или помощник капитана… Как же все-таки приступить к щекотливому поручению Ринтытегина?..»
– Елизавета Андреевна, – начал он, но она остановила его жестом руки и прислушалась:
– Что это?
Все притихли. Гудел самолет.
– Внеочередной рейс, – заметил Борис.
Несмотря на то что самолет для Торвагыргына был обычным делом, каждый старался не пропустить возможности побывать на посадочной площадке, благо она находилась рядом с домами. Самолет всегда привозил самые свежие новости и новых людей.
– Пошли встречать, – Елизавета Андреевна накинула на плечи пуховой платок.
Праву попытался задержать ее:
– У меня к вам важный разговор…
– Если важный, то лучше потом поговорим, когда примем самолет, – деловито сказала Елизавета Андреевна. – Может быть, прислали портативную радиостанцию для оленеводческих бригад, мы просили…
Праву не оставалось ничего другого, как выйти следом за ней. Он клял себя за то, что взялся за это поручение. Вдруг именно на этом самолете прилетели учителя?.. Разве без него супруги не разберутся? Не дети же!
На аэродроме собралось много народу. Все оживленно переговаривались, ожидая, когда подрулит самолет.
Ринтытегин отозвал в сторону Праву.
– Ну как?
– Не успел…
– Эх ты! – махнул рукой Ринтытегин. – Он на этом самолете. Вот телеграмма.
Ринтытегин тайком косился на Елизавету Андреевну. Она стояла вместе с детьми и всматривалась в приближающийся самолет.
Открылась дверца, и на землю спустили трап. Сошел бортмеханик, за ним летчик.
– Угадайте, что я вам привез?! – еще издали крикнул он Елизавете Андреевне.
– Догадываюсь! – радостно ответила Елизавета Андреевна.
Ринтытегин не находил себе места. Он едва успевал следить и за Елизаветой Андреевной и за дверцей самолета, откуда один за другим выходили пассажиры. Который из них Валентин Личко? Не тот ли мужчина с рюкзаком за плечами? Или вон тот, который спиной сходит с самолета? Подойти, что ли, поближе?.. Теперь уже ничего не сделать…
Праву посмотрел на Елизавету Андреевну. Она разговаривала с летчиком, до слуха Праву долетали слова:
– Радиостанция… Энергии берет самую малость… Легкая, портативная… Очень проста в обращении…
Неожиданно стоявший рядом с матерью Борис кинулся к самолету с криком:
– Па-па! Па-ап-ка!
Навстречу ему шел человек в ватнике и синих брюках, заправленных в сапоги.
Елизавета Андреевна так побледнела, будто ее лицо прихватило морозом.
Дочка смотрела на отца удивленно и с любопытством.
– Здравствуй, Валентин, – овладев собой, сказала Елизавета Андреевна и поцеловала мужа в щеку. – Боря, возьми у отца портфель и проводи домой… – И снова повернулась к летчику, будто ничего не случилось и она встретила мужа после непродолжительной командировки.
Праву многозначительно посмотрел на Ринтытегина. Председатель сельсовета показал исподтишка кулак.
– Вот как получилось… Эх, что будет!
– Ничего не будет, – самоуверенно сказал Праву.
– Не знаю, не знаю, – покачал головой Ринтытегин. – Значит, завтра выедешь в стойбище. Сделай так, чтобы открытие школы превратилось для тамошних жителей в настоящий праздник. Попробуй мне не выполнить это поручение!
Утром первого сентября Праву проснулся чуть свет, хотя накануне лег поздно и долго не мог уснуть.
Он спал в яранге Коравье на оленьих шкурах, постеленных на нарте. В дымовое отверстие лился яркий свет раннего утра. Праву встал и пошел умыться к реке. На берегу собралось много ребятишек. Все они старательно намыливали друг друга.
– Посмотри мне в уши, – просил мальчик девочку, видимо брат сестру.
– У тебя шея еще недостаточно белая, – ответила она.
– Что же делать? – плаксивым голосом сказал мальчик. – Я уже который раз мою, а она все черная…
Ребята заметили Праву и притихли. Они поспешили закончить мытье и, уставившись на него, с благоговением наблюдали, как моется человек, понимающий в этом деле толк.
– Глядите, он совсем не боится мыла! – воскликнул кто-то. – Все лицо покрыл пеной!
– А как трется!
Но когда Праву вытер лицо, на берегу уже никого не было.
Коравье помогал Росмунте разжигать примус.
– Сначала поедим, а потом пойдем в школу, – сказал Коравье. – Все равно еще рано.
За чаем Коравье был возбужден и ел мало. Он положил лишний кусок сахара в стакан и, вылавливая его ложкой, виновато говорил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86