– А пока разворачивайте культурную работу в поселке.
– Мне нужно в стойбище Локэ, – упрямо повторил Праву.
– Послушай, историк, – раздраженно сказал Ринтытегин. – Тебе сказали подождать. Некому даже проводить тебя туда. Все по горло заняты.
– Выходит, я бездельник?
– Никто пока этого не говорил.
Ринтытегин рассердился и сильно сопел, опираясь руками о стол.
– Я пойду один, – заявил Праву.
Ему не ответили.
Целый день Праву собирал чукотскую одежду. Он полагал, что не следует появляться в стойбище в европейском костюме.
Однако в одном Праву просчитался. Чукотская одежда оказалась слишком теплой. Кроме того, штаны из нерпичьей кожи владелец, видно, давно не надевал. Они ссохлись, в Праву едва натянул их на ноги. Ходить в таких штанах было нелегко.
Солнце палило, как на юге. Праву стянул с себя кухлянку и блаженно растянулся на траве.
Праву вырос в прибрежном селении. Там никогда не было так тепло. Дыхание холодного моря студило лучи солнца, и даже в самый ясный и тихий день было прохладно. А здесь вполне можно раздеться до трусиков. По дороге Праву пробовал воду в озерцах – она была теплая, как в реке Оредеж под Ленинградом.
Лежа на мягкой траве, Праву соображал, как идти дальше. Зря не послушался совета Володькина выйти сначала на строящуюся дорогу и уже оттуда шагать в стойбище. А теперь попробуй угадай в этом хаосе ущелий, плато и речушек, которая из них ведет к Гылмимылу.
Он сел и огляделся. Позади него была сопка. Он решил с ее вершины обозреть окрестность. Держа в руках кухлянку, Праву полез по камням. Достигнув вершины, он разочарованно опустился на камень; за неширокой долиной виднелась опять точно такая же сопка.
По солнцу ориентироваться было бессмысленно. В это время года оно почти целый день висит над горизонтом, и компаса нет. Без травяной подстилки в подошвах идти было больно, острые камни впивались в ноги. Лучше надел бы сапоги. И вообще, напрасно затеял этот маскарад. Куда легче в пути куртка из водонепроницаемой ткани… Ругая себя, Праву спустился в долину и решил идти по течению небольшой речушки, весело прыгающей по камням.
Вчера вечером Праву отправил в Ленинград большое письмо своему учителю, профессору Быстрову, специалисту по первобытному обществу. Праву писал о найденном стойбище, о том, что неожиданно открылась возможность в натуре изучить многие отжившие формы человеческого общества эпохи разложения первобытнообщинного строя…
Праву шел по солнечному берегу и мечтал. Он уже видел свою статью, напечатанную в научном журнале… Кто знает, может быть, даже появится монография «Стойбище Локэ» с подзаголовком: «К вопросу о родовом обществе у чукчей»….
Слева неожиданно открылся пологий спуск, заросший яркой травой и пестрыми цветами. На нем паслось оленье стадо. От волнения Праву остановился. Вот оно, стойбище! Пусть пока не видно яранг, но стадо несомненно принадлежит этим людям, на века отставшим на пользу науки от своих соплеменников.
Праву торопливо напялил на себя кухлянку.
Коравье и Инэнли, по давно установившемуся правилу, пасли вместе. Отел в стаде прошел благополучно. Когда родились телята, все стадо перегнали под защиту гор, в ущелье, прорытое бурными и мутными водами реки Маленьких Зайчиков. Туда же переместилось стойбище. Но эта предосторожность оказалась излишней. Солнце с каждым днем набирало силу, весна шла ровно, и зима ни разу не возвратилась. Падеж был очень незначительный. Пастухи зорко охраняли стадо, и волки не решались близко подходить к оленям.
В стойбище было неспокойно, и Коравье был бы рад бывать подольше в стаде, если бы не Росмунта. Мивит и Арэнкав не отказались от намерения сделать Коравье главой стойбища. За уговорами следовали угрозы. Но оба приближенных покойного Локэ находились в растерянности, и это не ускользало от внимательных глаз Коравье. Дряхлый Эльгар не знал отдыха. Никогда еще в стойбище не обращались так часто к богам, чтобы советоваться с ними по каждому поводу.
Поднимаясь на вершины гор, пастухи видели черную ленту строящейся дороги, горящие вокруг нее костры, и уши их слышали гул машин.
Коравье сегодня собирался сходить в стойбище. Надо наломать дров для костра – нельзя оставлять Росмунту без очага. Правда, дрова это женское дело, но что поделать, если ей тяжело. Не станет же Коравье губить будущего сына из-за двух-трех вязанок. В других ярангах есть старшие женщины, а у них с Росмунтой никого, так что приходится ей помогать и, презрев мужское самолюбие, заниматься иногда женскими делами.
– Смотри, человек к нам идет, – сказал Инэнли, отрывая Коравье от мыслей о доме.
На склон карабкался человек, одетый в кухлянку. По тому, как он неуверенно ступал по каменистой осыпи, легко было догадаться – ему непривычны горы, окружившие долину Маленьких Зайчиков.
– Кто бы это мог быть? – задумчиво сказал Инэнли.
– Должно, опять из тех уговаривателей, которые к нам во время таяния снегов приезжали, – предположил Коравье.
– Что с ним делать?
– Все же он гость, – неуверенно произнес Коравье. – Может, ему нужна помощь?
– И что они хотят? – зло сказал Инэнли. – Мы их не трогаем, ну и пусть нас не трогают. Почему есть такие люди, которым не нравится жизнь других и они добиваются, чтобы обязательно было по-ихнему?
Праву подошел и приветливо улыбнулся, ожидая, что, по обычаю, пастухи будут приветствовать путника. Но пастухи молча переминались с ноги на ногу и посматривали друг на друга.
– Етти, – наконец нерешительно произнес Коравье.
– Тыетык, – ответил Праву. – Заблудился я.
– Мы тебе покажем дорогу, – с готовностью предложил Коравье. – Скажи, куда ты идешь.
– В стойбище Локэ.
– Куда? – переспросил Коравье.
– К нам он идет, – неприязненно сказал Инэнли. – Что тебе нужно в нашем стойбище? Почему ты не идешь туда, откуда пришел?
– Ого! – притворно удивился Праву. – Хороши обычаи в вашем стойбище. Не успели разглядеть гостя, как уже гоните!
Инэнли смутился и отошел в сторону, сердито уставившись в землю.
– Не обижайтесь на моего друга, – примирительно сказал Коравье. – Как тут по-другому встречать, когда все, кто к нам приходит, вмешиваются в нашу жизнь. Разве мы плохо живем?
– Я пришел к вам совсем не для того, чтобы вмешиваться и учить вас, как жить, – сказал Праву. – Наоборот, я хотел бы поучиться у вас и узнать вашу жизнь.
– Такому гостю в нашем стойбище будут рады, – солидно кивнул Коравье. – Мое имя Коравье.
– Я тебя знаю, – сказал Праву. – А меня зовут Праву.
– Откуда ты меня знаешь? – удивился Коравье.
– От брата Еттытегина. Он мне в письме написал, – сказав это, Праву спохватился: вряд ли Коравье представляет, что такое письмо. Но пастух, видимо, догадался. Приветливое выражение лица сменилось отчужденностью, и он сухо сказал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86
– Мне нужно в стойбище Локэ, – упрямо повторил Праву.
– Послушай, историк, – раздраженно сказал Ринтытегин. – Тебе сказали подождать. Некому даже проводить тебя туда. Все по горло заняты.
– Выходит, я бездельник?
– Никто пока этого не говорил.
Ринтытегин рассердился и сильно сопел, опираясь руками о стол.
– Я пойду один, – заявил Праву.
Ему не ответили.
Целый день Праву собирал чукотскую одежду. Он полагал, что не следует появляться в стойбище в европейском костюме.
Однако в одном Праву просчитался. Чукотская одежда оказалась слишком теплой. Кроме того, штаны из нерпичьей кожи владелец, видно, давно не надевал. Они ссохлись, в Праву едва натянул их на ноги. Ходить в таких штанах было нелегко.
Солнце палило, как на юге. Праву стянул с себя кухлянку и блаженно растянулся на траве.
Праву вырос в прибрежном селении. Там никогда не было так тепло. Дыхание холодного моря студило лучи солнца, и даже в самый ясный и тихий день было прохладно. А здесь вполне можно раздеться до трусиков. По дороге Праву пробовал воду в озерцах – она была теплая, как в реке Оредеж под Ленинградом.
Лежа на мягкой траве, Праву соображал, как идти дальше. Зря не послушался совета Володькина выйти сначала на строящуюся дорогу и уже оттуда шагать в стойбище. А теперь попробуй угадай в этом хаосе ущелий, плато и речушек, которая из них ведет к Гылмимылу.
Он сел и огляделся. Позади него была сопка. Он решил с ее вершины обозреть окрестность. Держа в руках кухлянку, Праву полез по камням. Достигнув вершины, он разочарованно опустился на камень; за неширокой долиной виднелась опять точно такая же сопка.
По солнцу ориентироваться было бессмысленно. В это время года оно почти целый день висит над горизонтом, и компаса нет. Без травяной подстилки в подошвах идти было больно, острые камни впивались в ноги. Лучше надел бы сапоги. И вообще, напрасно затеял этот маскарад. Куда легче в пути куртка из водонепроницаемой ткани… Ругая себя, Праву спустился в долину и решил идти по течению небольшой речушки, весело прыгающей по камням.
Вчера вечером Праву отправил в Ленинград большое письмо своему учителю, профессору Быстрову, специалисту по первобытному обществу. Праву писал о найденном стойбище, о том, что неожиданно открылась возможность в натуре изучить многие отжившие формы человеческого общества эпохи разложения первобытнообщинного строя…
Праву шел по солнечному берегу и мечтал. Он уже видел свою статью, напечатанную в научном журнале… Кто знает, может быть, даже появится монография «Стойбище Локэ» с подзаголовком: «К вопросу о родовом обществе у чукчей»….
Слева неожиданно открылся пологий спуск, заросший яркой травой и пестрыми цветами. На нем паслось оленье стадо. От волнения Праву остановился. Вот оно, стойбище! Пусть пока не видно яранг, но стадо несомненно принадлежит этим людям, на века отставшим на пользу науки от своих соплеменников.
Праву торопливо напялил на себя кухлянку.
Коравье и Инэнли, по давно установившемуся правилу, пасли вместе. Отел в стаде прошел благополучно. Когда родились телята, все стадо перегнали под защиту гор, в ущелье, прорытое бурными и мутными водами реки Маленьких Зайчиков. Туда же переместилось стойбище. Но эта предосторожность оказалась излишней. Солнце с каждым днем набирало силу, весна шла ровно, и зима ни разу не возвратилась. Падеж был очень незначительный. Пастухи зорко охраняли стадо, и волки не решались близко подходить к оленям.
В стойбище было неспокойно, и Коравье был бы рад бывать подольше в стаде, если бы не Росмунта. Мивит и Арэнкав не отказались от намерения сделать Коравье главой стойбища. За уговорами следовали угрозы. Но оба приближенных покойного Локэ находились в растерянности, и это не ускользало от внимательных глаз Коравье. Дряхлый Эльгар не знал отдыха. Никогда еще в стойбище не обращались так часто к богам, чтобы советоваться с ними по каждому поводу.
Поднимаясь на вершины гор, пастухи видели черную ленту строящейся дороги, горящие вокруг нее костры, и уши их слышали гул машин.
Коравье сегодня собирался сходить в стойбище. Надо наломать дров для костра – нельзя оставлять Росмунту без очага. Правда, дрова это женское дело, но что поделать, если ей тяжело. Не станет же Коравье губить будущего сына из-за двух-трех вязанок. В других ярангах есть старшие женщины, а у них с Росмунтой никого, так что приходится ей помогать и, презрев мужское самолюбие, заниматься иногда женскими делами.
– Смотри, человек к нам идет, – сказал Инэнли, отрывая Коравье от мыслей о доме.
На склон карабкался человек, одетый в кухлянку. По тому, как он неуверенно ступал по каменистой осыпи, легко было догадаться – ему непривычны горы, окружившие долину Маленьких Зайчиков.
– Кто бы это мог быть? – задумчиво сказал Инэнли.
– Должно, опять из тех уговаривателей, которые к нам во время таяния снегов приезжали, – предположил Коравье.
– Что с ним делать?
– Все же он гость, – неуверенно произнес Коравье. – Может, ему нужна помощь?
– И что они хотят? – зло сказал Инэнли. – Мы их не трогаем, ну и пусть нас не трогают. Почему есть такие люди, которым не нравится жизнь других и они добиваются, чтобы обязательно было по-ихнему?
Праву подошел и приветливо улыбнулся, ожидая, что, по обычаю, пастухи будут приветствовать путника. Но пастухи молча переминались с ноги на ногу и посматривали друг на друга.
– Етти, – наконец нерешительно произнес Коравье.
– Тыетык, – ответил Праву. – Заблудился я.
– Мы тебе покажем дорогу, – с готовностью предложил Коравье. – Скажи, куда ты идешь.
– В стойбище Локэ.
– Куда? – переспросил Коравье.
– К нам он идет, – неприязненно сказал Инэнли. – Что тебе нужно в нашем стойбище? Почему ты не идешь туда, откуда пришел?
– Ого! – притворно удивился Праву. – Хороши обычаи в вашем стойбище. Не успели разглядеть гостя, как уже гоните!
Инэнли смутился и отошел в сторону, сердито уставившись в землю.
– Не обижайтесь на моего друга, – примирительно сказал Коравье. – Как тут по-другому встречать, когда все, кто к нам приходит, вмешиваются в нашу жизнь. Разве мы плохо живем?
– Я пришел к вам совсем не для того, чтобы вмешиваться и учить вас, как жить, – сказал Праву. – Наоборот, я хотел бы поучиться у вас и узнать вашу жизнь.
– Такому гостю в нашем стойбище будут рады, – солидно кивнул Коравье. – Мое имя Коравье.
– Я тебя знаю, – сказал Праву. – А меня зовут Праву.
– Откуда ты меня знаешь? – удивился Коравье.
– От брата Еттытегина. Он мне в письме написал, – сказав это, Праву спохватился: вряд ли Коравье представляет, что такое письмо. Но пастух, видимо, догадался. Приветливое выражение лица сменилось отчужденностью, и он сухо сказал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86