Особенно его заинтересовал бинокль Володькина. Он бережно взял его и, догадавшись о назначении окуляров, поднес к глазам, но сразу отшатнулся, быстро положил бинокль на стол и больше не прикасался к нему.
Праву устроил постели и спросил, где хочет спать гость. Коравье потрогал рукой пружины на кроватях и пожелал устроиться на полу. Он сам постелил себе оленью шкуру и, раздевшись догола, завернулся второй шкурой.
– А я давно привык спать по-новому, – как бы оправдываясь, сказал Праву, ложась на кровать.
– Трудно от привычек отвыкать, – понимающе кивнул Коравье. – Особенно человеку.
Праву пытался разговаривать с ним в темноте, но Коравье не отвечал, должно быть, уже спал.
Праву позавидовал ему. Сам он долго не мог уснуть. Мешали мысли и заботы. Но разве не было забот и самых разноречивых мыслей у Коравье? Однако пастух, наверное, знал, что раньше утра не жди удачной мысли, и поэтому самое лучшее – хорошенько выспаться. И Праву призвал свою волю, чтобы скорее уснуть.
Когда утром он проснулся, Коравье лежал уже с открытыми глазами и осматривался кругом. Праву подивился его спокойствию.
– Разве тебе не хочется поскорее встать и навестить жену и сына? – спросил он.
Коравье улыбнулся:
– Мне снилось, что Росмунте и ребенку хорошо. Чего же мне тогда беспокоиться?
Возле дома, где помещался медпункт, Коравье неумело колол железным топором дрова: ударял или слишком сильно, или несмело подносил острие топора к полену. Он вспотел и скинул кухлянку.
Вот уже несколько дней как Росмунту «выписали» из больницы. На деле же она перешла из комнаты медпункта, предназначенной для больных, в другую, пустовавшую. Туда же от Праву переселился Коравье. Тракторист Стрелков с помощью милиционера Гырголтагина привез ярангу и обоих оленей.
Праву полюбовался на мускулистую спину пастуха и окликнул:
– Корав!
– Амын етти! – поздоровался Коравье.
Они уселись на дрова. Коравье рассказывал о своей жизни в поселке, о Росмунте, о сыне.
– Только здесь я увидел, как Росмунта похожа на русских, – говорил Коравье. – Неужели она не нашего племени? Но я ведь знаю ее с детских лет. Мы вместе играли, и она не знает другого языка, кроме настоящего разговора.
– В этом нет ничего удивительного, – успокоил его Праву. – Ты просто не видел чукчей из других селений. Среди них есть много таких, которые обличьем очень схожи с русскими.
Коравье недоверчиво промолчал.
– А у сына еще нет имени? – спросил Праву, чтобы переменить разговор.
– Никак не можем договориться, – признался Коравье. – Сегодня даже немного поспорили. Росмунта говорит: хорошо бы сына назвать по-русски, например, дать имя, которое носит тракторист, подаривший нам жестянки со сладким молоком и другой едой.
– Хорошая мысль, – одобрил Праву. – Чукчи давно носят русские имена. Вот меня, скажем, зовут Николай, лечащую женщину – Наташей, а большого начальника-чукчу, который с тобой разговаривал, – Иван.
– Но мне он назвался настоящим именем – Ринтытегин, – возразил Коравье.
– Это у него главное имя, – пояснил Праву. – А добавочное имя – Иван.
Коравье призадумался.
– А нельзя ли сделать так: пусть сыну дадут какое-нибудь русское имя, а главным будет чукотское?
– Так и получится, – сказал Праву. – Главным именем будет твое имя – Коравье, а добавочное, какое вы захотите.
Коравье соскочил с дров и подбежал к дому.
– Росмунт! Росмунт! – позвал он.
Росмунта появилась в дверях, и Праву едва узнал ее в цветном платье Наташи. Росмунта застеснялась под удивленным взглядом Праву и сбросила косу, уложенную на голове, за спину.
– Знаешь, как зовут нашего сына? – встретил ее вопросом Коравье и, не дав раскрыть рта, объявил: – Коравье!
Росмунта рассмеялась.
– По новому обычаю, по которому живут наши соплеменники, можно давать человеку добавочное имя, а главным – имя отца, – торжественно пояснил Коравье.
– Это правда? – не поверила Росмунта.
– Правда, – подтвердил Праву. – Можно даже иметь два добавочных имени. Вот, скажем, меня зовут Николай Павлович, а Ринтытегина Иван Иванович.
– Ну, это уж ни к чему, – сказал Коравье. – Зачем маленькому человеку столько имен? Потеряешь его еще среди них. Достаточно главного и добавочного.
– Какое же добавочное имя ты придумал сыну? – спросила Росмунта.
– Это твоя работа, – схитрил Коравье.
– Мне бы хотелось… – смущенно начала Росмунта.
– Я знаю, что вы хотите, – пришел ей на помощь Праву. – Вы хотите дать мальчику имя тракториста?
Росмунта кивнула.
– Его зовут Мирон… Правда, хорошее имя? Потом запишем вашего сына в книгу и дадим бумагу…
– Нет! – резко перебил Коравье. – Никакой бумаги нам не надо! Нам нравится такое лицо у сына, и другого ему не хотим!
Праву прикусил язык. Что-то скрывалось за этим резким отказом, и он решил не настаивать.
– Хорошо, – сказал он. – Никакой бумаги делать не будем.
Ринтытегин придумывал Коравье настоящую работу, чтобы парень мог получать зарплату, но все не мог подыскать должности.
– Хорошо бы отослать его в тундру, – сказала Елизавета Андреевна, рассчитывая, что в привычной обстановке, возле оленьего стада, ему будет лучше. Но Праву возразил, и все согласились, что Коравье может стать большой подмогой в завоевании стойбища Локэ. Праву готовился в ближайшие дни съездить туда на тракторе и поговорить о школе и врачебной помощи. Он стал уговаривать Коравье поехать вместе.
– Поедем на тракторе, – соблазнял Праву. – Ты летал на вертолете, а на тракторе еще не ездил.
– Куда угодно с тобой поеду, но только не туда, – отрезал Коравье. – Меня выгнали, грозили смертью сыну. Нет, не поеду.
Наконец представился случай расспросить Коравье.
– Скажи, а что там у вас случилось? Почему они изгнали тебя?
Коравье рассказал все. И о том, как его уговаривали заменить мудрейшего. И о возвращении шаманской силы к дряхлому Эльгару. И о том, как разгневались на Коравье старейшины.
– Люди стали задумываться о своей жизни, а спросить о многих вещах не у кого. Арэнкав и Мивит даже вдвоем не могут заменить одного покойного Локэ… Что будет со стойбищем? Трудно придется им, – заключил свой рассказ Коравье.
– Жаль, – сказал Праву. – Мне хотелось, чтобы ты помог твоим землякам.
– Разве они захотели помочь мне? – возразил Коравье.
Договориться с ним не было никакой возможности.
Охотников ехать вместе с Праву оказалось больше чем достаточно, и он выбрал Наташу Вээмнэу и Сергея Володькина.
Трактор должен был повести Мирон Стрелков. Он уже знал о своем тезке и даже сделал подарок: сварил в мастерской комбината из обрезков стальных труб детскую коляску.
Получая подарок, Коравье, желая сказать приятное человеку, давшему сыну свое имя, пообещал:
– Мирон Коравье, когда вырастет, тоже будет трактористом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86
Праву устроил постели и спросил, где хочет спать гость. Коравье потрогал рукой пружины на кроватях и пожелал устроиться на полу. Он сам постелил себе оленью шкуру и, раздевшись догола, завернулся второй шкурой.
– А я давно привык спать по-новому, – как бы оправдываясь, сказал Праву, ложась на кровать.
– Трудно от привычек отвыкать, – понимающе кивнул Коравье. – Особенно человеку.
Праву пытался разговаривать с ним в темноте, но Коравье не отвечал, должно быть, уже спал.
Праву позавидовал ему. Сам он долго не мог уснуть. Мешали мысли и заботы. Но разве не было забот и самых разноречивых мыслей у Коравье? Однако пастух, наверное, знал, что раньше утра не жди удачной мысли, и поэтому самое лучшее – хорошенько выспаться. И Праву призвал свою волю, чтобы скорее уснуть.
Когда утром он проснулся, Коравье лежал уже с открытыми глазами и осматривался кругом. Праву подивился его спокойствию.
– Разве тебе не хочется поскорее встать и навестить жену и сына? – спросил он.
Коравье улыбнулся:
– Мне снилось, что Росмунте и ребенку хорошо. Чего же мне тогда беспокоиться?
Возле дома, где помещался медпункт, Коравье неумело колол железным топором дрова: ударял или слишком сильно, или несмело подносил острие топора к полену. Он вспотел и скинул кухлянку.
Вот уже несколько дней как Росмунту «выписали» из больницы. На деле же она перешла из комнаты медпункта, предназначенной для больных, в другую, пустовавшую. Туда же от Праву переселился Коравье. Тракторист Стрелков с помощью милиционера Гырголтагина привез ярангу и обоих оленей.
Праву полюбовался на мускулистую спину пастуха и окликнул:
– Корав!
– Амын етти! – поздоровался Коравье.
Они уселись на дрова. Коравье рассказывал о своей жизни в поселке, о Росмунте, о сыне.
– Только здесь я увидел, как Росмунта похожа на русских, – говорил Коравье. – Неужели она не нашего племени? Но я ведь знаю ее с детских лет. Мы вместе играли, и она не знает другого языка, кроме настоящего разговора.
– В этом нет ничего удивительного, – успокоил его Праву. – Ты просто не видел чукчей из других селений. Среди них есть много таких, которые обличьем очень схожи с русскими.
Коравье недоверчиво промолчал.
– А у сына еще нет имени? – спросил Праву, чтобы переменить разговор.
– Никак не можем договориться, – признался Коравье. – Сегодня даже немного поспорили. Росмунта говорит: хорошо бы сына назвать по-русски, например, дать имя, которое носит тракторист, подаривший нам жестянки со сладким молоком и другой едой.
– Хорошая мысль, – одобрил Праву. – Чукчи давно носят русские имена. Вот меня, скажем, зовут Николай, лечащую женщину – Наташей, а большого начальника-чукчу, который с тобой разговаривал, – Иван.
– Но мне он назвался настоящим именем – Ринтытегин, – возразил Коравье.
– Это у него главное имя, – пояснил Праву. – А добавочное имя – Иван.
Коравье призадумался.
– А нельзя ли сделать так: пусть сыну дадут какое-нибудь русское имя, а главным будет чукотское?
– Так и получится, – сказал Праву. – Главным именем будет твое имя – Коравье, а добавочное, какое вы захотите.
Коравье соскочил с дров и подбежал к дому.
– Росмунт! Росмунт! – позвал он.
Росмунта появилась в дверях, и Праву едва узнал ее в цветном платье Наташи. Росмунта застеснялась под удивленным взглядом Праву и сбросила косу, уложенную на голове, за спину.
– Знаешь, как зовут нашего сына? – встретил ее вопросом Коравье и, не дав раскрыть рта, объявил: – Коравье!
Росмунта рассмеялась.
– По новому обычаю, по которому живут наши соплеменники, можно давать человеку добавочное имя, а главным – имя отца, – торжественно пояснил Коравье.
– Это правда? – не поверила Росмунта.
– Правда, – подтвердил Праву. – Можно даже иметь два добавочных имени. Вот, скажем, меня зовут Николай Павлович, а Ринтытегина Иван Иванович.
– Ну, это уж ни к чему, – сказал Коравье. – Зачем маленькому человеку столько имен? Потеряешь его еще среди них. Достаточно главного и добавочного.
– Какое же добавочное имя ты придумал сыну? – спросила Росмунта.
– Это твоя работа, – схитрил Коравье.
– Мне бы хотелось… – смущенно начала Росмунта.
– Я знаю, что вы хотите, – пришел ей на помощь Праву. – Вы хотите дать мальчику имя тракториста?
Росмунта кивнула.
– Его зовут Мирон… Правда, хорошее имя? Потом запишем вашего сына в книгу и дадим бумагу…
– Нет! – резко перебил Коравье. – Никакой бумаги нам не надо! Нам нравится такое лицо у сына, и другого ему не хотим!
Праву прикусил язык. Что-то скрывалось за этим резким отказом, и он решил не настаивать.
– Хорошо, – сказал он. – Никакой бумаги делать не будем.
Ринтытегин придумывал Коравье настоящую работу, чтобы парень мог получать зарплату, но все не мог подыскать должности.
– Хорошо бы отослать его в тундру, – сказала Елизавета Андреевна, рассчитывая, что в привычной обстановке, возле оленьего стада, ему будет лучше. Но Праву возразил, и все согласились, что Коравье может стать большой подмогой в завоевании стойбища Локэ. Праву готовился в ближайшие дни съездить туда на тракторе и поговорить о школе и врачебной помощи. Он стал уговаривать Коравье поехать вместе.
– Поедем на тракторе, – соблазнял Праву. – Ты летал на вертолете, а на тракторе еще не ездил.
– Куда угодно с тобой поеду, но только не туда, – отрезал Коравье. – Меня выгнали, грозили смертью сыну. Нет, не поеду.
Наконец представился случай расспросить Коравье.
– Скажи, а что там у вас случилось? Почему они изгнали тебя?
Коравье рассказал все. И о том, как его уговаривали заменить мудрейшего. И о возвращении шаманской силы к дряхлому Эльгару. И о том, как разгневались на Коравье старейшины.
– Люди стали задумываться о своей жизни, а спросить о многих вещах не у кого. Арэнкав и Мивит даже вдвоем не могут заменить одного покойного Локэ… Что будет со стойбищем? Трудно придется им, – заключил свой рассказ Коравье.
– Жаль, – сказал Праву. – Мне хотелось, чтобы ты помог твоим землякам.
– Разве они захотели помочь мне? – возразил Коравье.
Договориться с ним не было никакой возможности.
Охотников ехать вместе с Праву оказалось больше чем достаточно, и он выбрал Наташу Вээмнэу и Сергея Володькина.
Трактор должен был повести Мирон Стрелков. Он уже знал о своем тезке и даже сделал подарок: сварил в мастерской комбината из обрезков стальных труб детскую коляску.
Получая подарок, Коравье, желая сказать приятное человеку, давшему сыну свое имя, пообещал:
– Мирон Коравье, когда вырастет, тоже будет трактористом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86