За окном она слышала топот множества ног и людские голоса.
Повинуясь ее приказу, Квита отворила ставни, и голоса зазвучали более отчетливо.
– Эль ниньо! – выкрикивали они. – Эль ниньо!
– Эль ниньо? – удивленно переспросила Бианка.
Эти слова означали «маленький мальчик» или, в это время года, «святой младенец». Но почему они произносят имя святого младенца с таким страхом? Она посмотрела на Квиту, но та была так же заинтригована, как и ее госпожа. Бианка откинула покрывала и опустила ноги с кровати. Квита встала на колени, чтобы помочь ей надеть комнатные туфли, и в этот момент в комнату вошел дон Луис.
– Что там, Луис? – спросила Бианка. – Почему они кричат?
– Они боятся бедствия, – нахмурившись, ответил дон Луис. – И если честно, то я тоже боюсь. Ты чувствуешь жару?
– Да, очень сильную. Что это значит?
Дон Луис опустился на стул. Было заметно, что он очень озабочен чем-то.
– Каждый год в это время, – начал он, – с севера, из горячих районов у экватора начинают дуть ветры. Они несут с собой массы горячей воды, которая сталкивается с холодными прибрежными водами. Раз в тридцать лет северный ветер дует гораздо сильнее, чем обычно и поток теплой воды увеличивается в тысячу раз. Местные жители называют этот поток «Эль ниньо», потому что обычно это происходит во время Рождества.
– Но почему они боятся его? – недоумевала Бианка.
– Потому что обычно он все сметает на своем пути. Подожди, и ты сама увидишь. Ты знаешь, что здесь никогда не бывает дождей? Хорошо, а теперь слушай.
Бианка прислушалась. Как будто вдалеке она услышала первые раскаты грома, а потом появились первые капли дождя. Но вскоре эти капли превратились в сплошные потоки. Через пять минут гром стал таким сильным, что невозможно было даже выйти на улицу. Дождь шел и шел час за часом, не прерываясь ни на минуту.
Бианка сидела, сжавшись в кресле с доном Луисом, и с ужасом смотрела на потоки воды за окном. На побережье в районе Перу со склонов Анд к океану спускается по меньшей мере пятьдесят рек и ручьев, и большинство из них летом пересыхают. В ноябре они превращаются в ручейки, а к декабрю принимают свой обычный вид. Но в декабре 1694 года они превратились в кипящие потоки, затопившие территорию на много миль вокруг.
С того места, где она сидела, Бианка могла слышать треск разрушающихся под воздействием дождя строений. Здания в Лиме не были приспособлены для таких дождей. Даже некоторые каменные здания не могли устоять перед ужасными потоками. А в индейской части города ни одна крытая соломой хижина не сохранилась. Индейские женщины и дети в ужасе бегали по улицам, не зная, где спастись от разъяренных потоков воды. Из окна своего крепкого каменного дома Бианка видела тела свиней и цыплят, несущихся по течению, а среди них снова и снова маленькие трупики индейских ребятишек. К ночи ее нервы были настолько напряжены от всего пережитого, что она громко разрыдалась на руках у Квиты.
Всю ночь продолжался дождь, но к утру он закончился так же неожиданно, как и начался. Но жара все еще не спала. Холодный перуанский поток исчез в прибрежных водах Кальяо, сменившись медленно текущим горячим южным потоком. Он принес с собой множество морских микроорганизмов, которыми питались птицы, а также множество рыбы и морских ракушек. Все они погибли в холодных водах и были выброшены в протоки между островами.
В соборе архиепископ призывал людей молиться и объяснял катастрофу тем, что Господь наказал Лиму за многочисленные грехи.
Через неделю после катастрофы в городе началась эпидемия оспы. Индейцы вымирали целыми семьями, а потом болезнь принялась косить и испанцев. Этот факт, больше чем любые доводы Бианки, склонил дона Луиса к решению покинуть Лиму любой ценой. Но когда вслед за оспой пришла чума и люди падали прямо на улицах, дон Луис больше не колебался.
Конечно, он знал, что в деликатном положении Бианки было бы величайшим риском перевозить ее куда-либо. Но если бы они задержались в Лиме, у него был бы гораздо больший риск потерять ее. Так что однажды ранним утром он предложил ей одеться и проводил к ожидавшей их карете. Они с трудом проехали восемь долгих миль до Кальяо, так как, несмотря на то, что они ехали как можно медленнее и осторожнее, Бианку постоянно тошнило.
Но в гавани ей стало гораздо лучше. Чем ближе они продвигались к морю и попадали под влияние холодного течения, тем лучше себя чувствовала Бианка. Но когда они достигли экватора, у нее, казалось, начались схватки. Дон Луис хотел задержаться в новом городе Панаме до тех пор, пока не родится ребенок, но Бианка ничего не желала слышать об этом. Она бушевала и умоляла до тех пор, пока наконец дон Луис не сдался и не приказал соорудить носилки, чтобы переправить ее через перешеек в Порто-Белло, где они могли сесть на корабль, который доставит их в прохладный климат Картахены.
Бианка лежала, видя только закрытое листвой небо или огромные лианы, похожие на серпантин. Снова и снова она осматривала свое распухшее тело, и из ее глаз текли мятежные слезы. Если бы, – размышляла она, – это был бы ребенок Кита, которого ей так и не удалось изгнать из своего сердца, она бы переносила свое положение с радостью. А теперь ей даже не приносил удовлетворения тот факт, что в жилах ее ребенка будет течь в некотором роде и его кровь…
Путешествие продолжалось. Утром четырнадцатого дня у Бианки началась лихорадка. Наклонившись к ней, дон Луис увидел, что ее прекрасная голова стала похожа на обтянутый пергаментом череп. Открыв флягу, он попытался влить между ее стиснутых зубов немного воды. Тонкие струйки скатывались к уголкам губ, но она даже не пошевелилась. Дон Луис повернулся к носильщикам и зарычал:
– Пошевеливайтесь! Мы должны к завтрашнему утру добраться до Порто-Белло!
Люди подняли плетьми усталых животных. К тому времени, как достигли Порто-Белло, они потеряли половину мулов. Но даже это не остановило дона Луиса. Он нес Бианку на руках, когда пали последние два мула, несущие ее носилки. Он принес ее в дом лучшего врача Порто-Белло, еврея из Португалии.
– Я думаю, что у нее еще есть шанс, – сказал доктор после осмотра Бианки. – Будем надеяться на ее молодость.
– А ребенок? – нетерпеливо спросил дон Луис.
Еврей пожал плечами.
– Это в руках божьих, – заявил он.
Весь январь и февраль 1695 года она пролежала в полубессознательном состоянии в доме доктора. Врач про себя удивлялся, что она до сих пор не умерла. В начале марта она в первый раз открыла свои черные глаза, а дон Луис стоял на коленях рядом с ее кроватью, не скрывая слез. Очень медленно она подняла бледную руку и погладила его по голове. После этого она стала быстро поправляться.
Однако, только к началу апреля она настолько поправилась, что смогла продолжить путешествие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
Повинуясь ее приказу, Квита отворила ставни, и голоса зазвучали более отчетливо.
– Эль ниньо! – выкрикивали они. – Эль ниньо!
– Эль ниньо? – удивленно переспросила Бианка.
Эти слова означали «маленький мальчик» или, в это время года, «святой младенец». Но почему они произносят имя святого младенца с таким страхом? Она посмотрела на Квиту, но та была так же заинтригована, как и ее госпожа. Бианка откинула покрывала и опустила ноги с кровати. Квита встала на колени, чтобы помочь ей надеть комнатные туфли, и в этот момент в комнату вошел дон Луис.
– Что там, Луис? – спросила Бианка. – Почему они кричат?
– Они боятся бедствия, – нахмурившись, ответил дон Луис. – И если честно, то я тоже боюсь. Ты чувствуешь жару?
– Да, очень сильную. Что это значит?
Дон Луис опустился на стул. Было заметно, что он очень озабочен чем-то.
– Каждый год в это время, – начал он, – с севера, из горячих районов у экватора начинают дуть ветры. Они несут с собой массы горячей воды, которая сталкивается с холодными прибрежными водами. Раз в тридцать лет северный ветер дует гораздо сильнее, чем обычно и поток теплой воды увеличивается в тысячу раз. Местные жители называют этот поток «Эль ниньо», потому что обычно это происходит во время Рождества.
– Но почему они боятся его? – недоумевала Бианка.
– Потому что обычно он все сметает на своем пути. Подожди, и ты сама увидишь. Ты знаешь, что здесь никогда не бывает дождей? Хорошо, а теперь слушай.
Бианка прислушалась. Как будто вдалеке она услышала первые раскаты грома, а потом появились первые капли дождя. Но вскоре эти капли превратились в сплошные потоки. Через пять минут гром стал таким сильным, что невозможно было даже выйти на улицу. Дождь шел и шел час за часом, не прерываясь ни на минуту.
Бианка сидела, сжавшись в кресле с доном Луисом, и с ужасом смотрела на потоки воды за окном. На побережье в районе Перу со склонов Анд к океану спускается по меньшей мере пятьдесят рек и ручьев, и большинство из них летом пересыхают. В ноябре они превращаются в ручейки, а к декабрю принимают свой обычный вид. Но в декабре 1694 года они превратились в кипящие потоки, затопившие территорию на много миль вокруг.
С того места, где она сидела, Бианка могла слышать треск разрушающихся под воздействием дождя строений. Здания в Лиме не были приспособлены для таких дождей. Даже некоторые каменные здания не могли устоять перед ужасными потоками. А в индейской части города ни одна крытая соломой хижина не сохранилась. Индейские женщины и дети в ужасе бегали по улицам, не зная, где спастись от разъяренных потоков воды. Из окна своего крепкого каменного дома Бианка видела тела свиней и цыплят, несущихся по течению, а среди них снова и снова маленькие трупики индейских ребятишек. К ночи ее нервы были настолько напряжены от всего пережитого, что она громко разрыдалась на руках у Квиты.
Всю ночь продолжался дождь, но к утру он закончился так же неожиданно, как и начался. Но жара все еще не спала. Холодный перуанский поток исчез в прибрежных водах Кальяо, сменившись медленно текущим горячим южным потоком. Он принес с собой множество морских микроорганизмов, которыми питались птицы, а также множество рыбы и морских ракушек. Все они погибли в холодных водах и были выброшены в протоки между островами.
В соборе архиепископ призывал людей молиться и объяснял катастрофу тем, что Господь наказал Лиму за многочисленные грехи.
Через неделю после катастрофы в городе началась эпидемия оспы. Индейцы вымирали целыми семьями, а потом болезнь принялась косить и испанцев. Этот факт, больше чем любые доводы Бианки, склонил дона Луиса к решению покинуть Лиму любой ценой. Но когда вслед за оспой пришла чума и люди падали прямо на улицах, дон Луис больше не колебался.
Конечно, он знал, что в деликатном положении Бианки было бы величайшим риском перевозить ее куда-либо. Но если бы они задержались в Лиме, у него был бы гораздо больший риск потерять ее. Так что однажды ранним утром он предложил ей одеться и проводил к ожидавшей их карете. Они с трудом проехали восемь долгих миль до Кальяо, так как, несмотря на то, что они ехали как можно медленнее и осторожнее, Бианку постоянно тошнило.
Но в гавани ей стало гораздо лучше. Чем ближе они продвигались к морю и попадали под влияние холодного течения, тем лучше себя чувствовала Бианка. Но когда они достигли экватора, у нее, казалось, начались схватки. Дон Луис хотел задержаться в новом городе Панаме до тех пор, пока не родится ребенок, но Бианка ничего не желала слышать об этом. Она бушевала и умоляла до тех пор, пока наконец дон Луис не сдался и не приказал соорудить носилки, чтобы переправить ее через перешеек в Порто-Белло, где они могли сесть на корабль, который доставит их в прохладный климат Картахены.
Бианка лежала, видя только закрытое листвой небо или огромные лианы, похожие на серпантин. Снова и снова она осматривала свое распухшее тело, и из ее глаз текли мятежные слезы. Если бы, – размышляла она, – это был бы ребенок Кита, которого ей так и не удалось изгнать из своего сердца, она бы переносила свое положение с радостью. А теперь ей даже не приносил удовлетворения тот факт, что в жилах ее ребенка будет течь в некотором роде и его кровь…
Путешествие продолжалось. Утром четырнадцатого дня у Бианки началась лихорадка. Наклонившись к ней, дон Луис увидел, что ее прекрасная голова стала похожа на обтянутый пергаментом череп. Открыв флягу, он попытался влить между ее стиснутых зубов немного воды. Тонкие струйки скатывались к уголкам губ, но она даже не пошевелилась. Дон Луис повернулся к носильщикам и зарычал:
– Пошевеливайтесь! Мы должны к завтрашнему утру добраться до Порто-Белло!
Люди подняли плетьми усталых животных. К тому времени, как достигли Порто-Белло, они потеряли половину мулов. Но даже это не остановило дона Луиса. Он нес Бианку на руках, когда пали последние два мула, несущие ее носилки. Он принес ее в дом лучшего врача Порто-Белло, еврея из Португалии.
– Я думаю, что у нее еще есть шанс, – сказал доктор после осмотра Бианки. – Будем надеяться на ее молодость.
– А ребенок? – нетерпеливо спросил дон Луис.
Еврей пожал плечами.
– Это в руках божьих, – заявил он.
Весь январь и февраль 1695 года она пролежала в полубессознательном состоянии в доме доктора. Врач про себя удивлялся, что она до сих пор не умерла. В начале марта она в первый раз открыла свои черные глаза, а дон Луис стоял на коленях рядом с ее кроватью, не скрывая слез. Очень медленно она подняла бледную руку и погладила его по голове. После этого она стала быстро поправляться.
Однако, только к началу апреля она настолько поправилась, что смогла продолжить путешествие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76