Рядом с ним шел человек пониже, одетый в белый костюм, и с любопытством оглядывался по сторонам.
— Прикажи их убить. Видишь, я занят. Доктор с минуты на минуту будет здесь, а мне надо еще уточнить массу деталей.
— О Боже!
— И пусть это сделают наши камикадзе.
— Они ничем не лучше этих ваших командиров: вечно все проваливают.
— Пошли команду побольше. Скоро они нам вообще не понадобятся, потому что тогда я стану ходить, как нормальный человек. И делать все, что делают настоящие мужчины.
— Мне нравится, как вы это сказали, — настоящие мужчины!
* * *
Римо отчаялся уже натянуть на себя полученную форму, когда в дверь их комнатушки в казарме постучали.
— Кто там? — спросил Римо и только тут понял, что Чиун выбросил его форму и он в течение двадцати минут пытался влезть в детский размер.
— Дневальный. Вам следует немедленно явиться в тир!
— Я не прикоснусь к огнестрельному оружию, — твердо заявил Чиун. — И тебе не позволю.
— Ну, можно притвориться, — откликнулся Римо. Однако главный вход в тир был на замке.
— Может, есть боковая дверь? — предположил Римо. Действительно, скоро они обнаружили маленькую дверь, на которую клейкой лентой был прикреплен вырванный из блокнота листок с надписью “Тир”.
— Наверно, это и есть вход, — сказал Римо. Едва они вошли, дверь сразу же захлопнулась. Но самое удивительное, что в помещении не было света.
— Здесь чем-то не тем пахнет, — заметил Римо.
— Пахнет порохом, — ответил Чиун, наморщив нос. — А он всегда плохо пахнет.
— Я имею в виду обстановку. Что-то здесь не так.
На ощупь они двинулись вдоль стены. Римо чувствовал, что справа находится большое открытое пространство. Там ощущалось какое-то движение и слабый запах людей — настолько слабый, словно их и Римо с Чиуном разделял какой-то барьер.
Внезапно вспыхнул свет, и Римо увидел черные круги мишеней. Только мишени были не впереди, а позади них. А в дальнем конце тира стояли люди в коричневой форме. Они как по команде вскинули винтовки и приготовились открыть огонь.
— Это что, своеобразное посвящение? — спросил Чиун.
— Нет, это своеобразная бойня, а мы — жертвы. Раздался треск винтовок — засвистели первые пули. На черных кругах мишеней стали появляться отверстия.
— Папочка, используем прием “Ткачи”, — шепнул Римо.
— Согласен, — отозвался Чиун.
Римо пошел прямо на солдат Лиги белых арийцев, Чиун следовал параллельным курсом. Внезапно Мастер Синанджу бросился наперерез Римо; тот тоже перебежал на противоположную сторону, только за спиной у корейца. А солдатам казалось, будто Римо с Чиуном в панике не знают, куда бежать. В этом и заключался прием “Ткачи”: каждый бежал по кривой, но эта кривая пересекалась с траекторией движения другого. А возник этот прием во времена персидского царя Дария как способ атаковать вражеских лучников.
Много лет назад Чиун объяснил Римо, что человек, бегущий в сторону противника по прямой, представляет собой неподвижную цель, причем все более крупную по мере приближения. Если же то и дело бросаться из стороны в сторону, то цель становится нечеткой. Но наименее четкой цель становится при выполнении приема “Ткачи”. Дело в том, что лучник всегда выбирает наиболее крупную цель, а таковая возникает в тот самый момент, когда траектории движения двух бегущих людей пересекаются. Но когда он выпускает стрелу, они уже успевают разбежаться в разные стороны.
Этот прием успешно срабатывал в случае со стрелами. Срабатывал он и с пулями. Пули, конечно, были быстрее стрел, но зато меньше по размеру и требовали большей точности прицела.
Стрелявших было пятеро, и к тому моменту, когда они поняли, что поодиночке им не справиться, Чиун и Римо преодолели уже половину пути.
Тогда командир решил изменить тактику и открыл перекрестный огонь. Но Римо с Чиуном уже подошли слишком близко, поэтому стрелкам пришлось вернуться к индивидуальной снайперской стрельбе.
Но и с этим они тоже опоздали.
Один из снайперов прицелился в Римо, точно, в грудь, и аккуратно спустил курок — так получался наиболее чистый выстрел. Вдруг он почувствовал, как собственная винтовка ударила его по плечу, при этом почему-то не услышав выстрела и даже не ощутив, как приклад, к которому прикоснулся Римо, вонзился ему в плечо. Дело в том, что был перерезан нерв и сигнал боли не поступил в мозг. Винтовка упала на пол, и стрелок, не понимая, что происходит, схватился за безжизненно повисшую руку.
Римо уложил его коротким ударом в шею и повернулся к другому солдату, который как раз вскинул винтовку.
— Вот что я скажу тебе, приятель, — начал Римо, спокойно сложив руки на груди, — даю тебе один бесплатный выстрел.
И солдат выстрелил. Пуля полетела точно в цель, но человек, которому она предназначалась, почему-то не упал и даже не схватился за живот. Солдат снова вскинул винтовку, но было уже поздно.
— Я же сказал: только один. Ты выбываешь из борьбы, — проворчал Римо и превратил лицо противника в кровавую мешанину.
Перешагнув через тело, Римо направился к Чиуну, но Мастер Синанджу не нуждался в помощи. Перед ним червяком извивался парень, у которого отказали ноги, а рядом прыгали еще двое, пытаясь его подстрелить. Но каждый раз, едва они поднимали винтовки, Мастер Синанджу одним ударом откидывал их как детей.
— На твоем месте я бы бросил это дело, — сказал ему Римо. — Так ты только продлеваешь агонию.
— Тихо! — скомандовал Мастер Синанджу, и стволы почему-то поднялись вверх. — У-лю-лю!
Но солдаты не сдавались. Им было достаточно всего одного выстрела, но они никак не могли прицелиться. Один из них даже заплакал от огорчения.
Наконец Мастеру Синанджу надоела эта игра, и он схватил стволы. Сделано это было очень быстро, и рука Чиуна была тверда, хотя солдатам и в голову не пришло, что он сжал стволы.
— Они мне надоели, — заявил Чиун, с деланым равнодушием направляясь к дверям.
Солдаты просто не могли поверить своему счастью и, прицелившись, выстрелили. Но стволы взорвались, поразив горе-воинов градом осколков. Продолжая сжимать в руках ненужное уже оружие, они упали, словно деревянные солдатики. Впрочем, они и были марионетками в чужих руках.
— Неплохо попрактиковались, — сказал Чиун. — Ты скольких уложил?
— Двоих.
— А я троих. Я выиграл.
— Нет, кажется, мы оба проиграли. За нами охотятся.
— Ну, это уж слишком для того, чтобы влиться в коллектив.
Глава двадцать третья
Ферриса ДОрра вынесли из фургона прямо на раскладушке, и сделали это солдаты в коричневой форме со свастикой на рукавах.
Когда его несли к административному корпусу, он выглянул из-под одеяла. Было темно. Он понял, что попал в какой-то лагерь с высоким забором, который охраняли часовые. На территории лагеря находилось много солдат и располагалось множество построек, причем над каждой развевался нацистский флаг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63
— Прикажи их убить. Видишь, я занят. Доктор с минуты на минуту будет здесь, а мне надо еще уточнить массу деталей.
— О Боже!
— И пусть это сделают наши камикадзе.
— Они ничем не лучше этих ваших командиров: вечно все проваливают.
— Пошли команду побольше. Скоро они нам вообще не понадобятся, потому что тогда я стану ходить, как нормальный человек. И делать все, что делают настоящие мужчины.
— Мне нравится, как вы это сказали, — настоящие мужчины!
* * *
Римо отчаялся уже натянуть на себя полученную форму, когда в дверь их комнатушки в казарме постучали.
— Кто там? — спросил Римо и только тут понял, что Чиун выбросил его форму и он в течение двадцати минут пытался влезть в детский размер.
— Дневальный. Вам следует немедленно явиться в тир!
— Я не прикоснусь к огнестрельному оружию, — твердо заявил Чиун. — И тебе не позволю.
— Ну, можно притвориться, — откликнулся Римо. Однако главный вход в тир был на замке.
— Может, есть боковая дверь? — предположил Римо. Действительно, скоро они обнаружили маленькую дверь, на которую клейкой лентой был прикреплен вырванный из блокнота листок с надписью “Тир”.
— Наверно, это и есть вход, — сказал Римо. Едва они вошли, дверь сразу же захлопнулась. Но самое удивительное, что в помещении не было света.
— Здесь чем-то не тем пахнет, — заметил Римо.
— Пахнет порохом, — ответил Чиун, наморщив нос. — А он всегда плохо пахнет.
— Я имею в виду обстановку. Что-то здесь не так.
На ощупь они двинулись вдоль стены. Римо чувствовал, что справа находится большое открытое пространство. Там ощущалось какое-то движение и слабый запах людей — настолько слабый, словно их и Римо с Чиуном разделял какой-то барьер.
Внезапно вспыхнул свет, и Римо увидел черные круги мишеней. Только мишени были не впереди, а позади них. А в дальнем конце тира стояли люди в коричневой форме. Они как по команде вскинули винтовки и приготовились открыть огонь.
— Это что, своеобразное посвящение? — спросил Чиун.
— Нет, это своеобразная бойня, а мы — жертвы. Раздался треск винтовок — засвистели первые пули. На черных кругах мишеней стали появляться отверстия.
— Папочка, используем прием “Ткачи”, — шепнул Римо.
— Согласен, — отозвался Чиун.
Римо пошел прямо на солдат Лиги белых арийцев, Чиун следовал параллельным курсом. Внезапно Мастер Синанджу бросился наперерез Римо; тот тоже перебежал на противоположную сторону, только за спиной у корейца. А солдатам казалось, будто Римо с Чиуном в панике не знают, куда бежать. В этом и заключался прием “Ткачи”: каждый бежал по кривой, но эта кривая пересекалась с траекторией движения другого. А возник этот прием во времена персидского царя Дария как способ атаковать вражеских лучников.
Много лет назад Чиун объяснил Римо, что человек, бегущий в сторону противника по прямой, представляет собой неподвижную цель, причем все более крупную по мере приближения. Если же то и дело бросаться из стороны в сторону, то цель становится нечеткой. Но наименее четкой цель становится при выполнении приема “Ткачи”. Дело в том, что лучник всегда выбирает наиболее крупную цель, а таковая возникает в тот самый момент, когда траектории движения двух бегущих людей пересекаются. Но когда он выпускает стрелу, они уже успевают разбежаться в разные стороны.
Этот прием успешно срабатывал в случае со стрелами. Срабатывал он и с пулями. Пули, конечно, были быстрее стрел, но зато меньше по размеру и требовали большей точности прицела.
Стрелявших было пятеро, и к тому моменту, когда они поняли, что поодиночке им не справиться, Чиун и Римо преодолели уже половину пути.
Тогда командир решил изменить тактику и открыл перекрестный огонь. Но Римо с Чиуном уже подошли слишком близко, поэтому стрелкам пришлось вернуться к индивидуальной снайперской стрельбе.
Но и с этим они тоже опоздали.
Один из снайперов прицелился в Римо, точно, в грудь, и аккуратно спустил курок — так получался наиболее чистый выстрел. Вдруг он почувствовал, как собственная винтовка ударила его по плечу, при этом почему-то не услышав выстрела и даже не ощутив, как приклад, к которому прикоснулся Римо, вонзился ему в плечо. Дело в том, что был перерезан нерв и сигнал боли не поступил в мозг. Винтовка упала на пол, и стрелок, не понимая, что происходит, схватился за безжизненно повисшую руку.
Римо уложил его коротким ударом в шею и повернулся к другому солдату, который как раз вскинул винтовку.
— Вот что я скажу тебе, приятель, — начал Римо, спокойно сложив руки на груди, — даю тебе один бесплатный выстрел.
И солдат выстрелил. Пуля полетела точно в цель, но человек, которому она предназначалась, почему-то не упал и даже не схватился за живот. Солдат снова вскинул винтовку, но было уже поздно.
— Я же сказал: только один. Ты выбываешь из борьбы, — проворчал Римо и превратил лицо противника в кровавую мешанину.
Перешагнув через тело, Римо направился к Чиуну, но Мастер Синанджу не нуждался в помощи. Перед ним червяком извивался парень, у которого отказали ноги, а рядом прыгали еще двое, пытаясь его подстрелить. Но каждый раз, едва они поднимали винтовки, Мастер Синанджу одним ударом откидывал их как детей.
— На твоем месте я бы бросил это дело, — сказал ему Римо. — Так ты только продлеваешь агонию.
— Тихо! — скомандовал Мастер Синанджу, и стволы почему-то поднялись вверх. — У-лю-лю!
Но солдаты не сдавались. Им было достаточно всего одного выстрела, но они никак не могли прицелиться. Один из них даже заплакал от огорчения.
Наконец Мастеру Синанджу надоела эта игра, и он схватил стволы. Сделано это было очень быстро, и рука Чиуна была тверда, хотя солдатам и в голову не пришло, что он сжал стволы.
— Они мне надоели, — заявил Чиун, с деланым равнодушием направляясь к дверям.
Солдаты просто не могли поверить своему счастью и, прицелившись, выстрелили. Но стволы взорвались, поразив горе-воинов градом осколков. Продолжая сжимать в руках ненужное уже оружие, они упали, словно деревянные солдатики. Впрочем, они и были марионетками в чужих руках.
— Неплохо попрактиковались, — сказал Чиун. — Ты скольких уложил?
— Двоих.
— А я троих. Я выиграл.
— Нет, кажется, мы оба проиграли. За нами охотятся.
— Ну, это уж слишком для того, чтобы влиться в коллектив.
Глава двадцать третья
Ферриса ДОрра вынесли из фургона прямо на раскладушке, и сделали это солдаты в коричневой форме со свастикой на рукавах.
Когда его несли к административному корпусу, он выглянул из-под одеяла. Было темно. Он понял, что попал в какой-то лагерь с высоким забором, который охраняли часовые. На территории лагеря находилось много солдат и располагалось множество построек, причем над каждой развевался нацистский флаг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63