Мягкие подушечки укачивали незаконченную шкатулку.
Широко раскрыв глаза, Марли смотрела на проплывающие мимо бесчисленные предметы.
Пожелтевшая детская перчатка, граненая хрустальная пробка от какого-то флакона с исчезнувшими духами, безрукая кукла с лицом из французского фарфора, толстая оправленная в золото черная ручка с золотым пером, прямоугольные сегменты перфокарты, мятая красно-зеленая змея шелкового галстука… Бесконечный медленный рой, кружащиеся мелочи, хлам…
Джонс перекувырнулся через голову в этом беззвучном шторме, смеясь, схватился за руку с клеевым пистолетом на конце.
— Когда он работает, мне всегда хочется смеяться. А вот шкатулки всегда навевают грусть…
— Да, — сказала она, — они и на меня навевают грусть. Но печаль бывает разная…
— Вот именно, — Джонс ухмыльнулся. — Но заставить его работать нельзя. Думаю, его приводит в движение дух или душа, во всяком случае, так это объясняет Виг. Он раньше часто сюда приходил. Говорил, что голоса для него тут звучат громче. Но в последнее время они, похоже, говорят с ним повсюду…
Она поглядела на него сквозь чащу манипуляторов. Парнишка был очень грязен, совсем юн — с широко распахнутыми голубыми глазами под торчащей во все стороны шевелюрой каштановых кудрей. Воротник покрытого пятнами серого комбинезона был засален до блеска.
— Ты, наверное, сошел с ума, — сказала она с примесью восхищения в голосе. — Нужно быть совершенно сумасшедшим, чтобы жить здесь…
Он рассмеялся:
— Это Виган безумнее мартовского зайца. А со мной все в порядке.
Марли улыбнулась:
— Нет, ты просто помешанный. И я помешанная тоже…
— Эй, смотри-ка, — воскликнул он, глядя на что-то у нее за спиной. Что это? Похоже, опять проповедь. Вот черт, теперь ее никак не выключишь, разве что я вырублю ток…
Повернувшись, Марли увидела, как по квадратной поверхности огромного экрана, криво приклеенного к своду купола, побежали, мигая, цветные полосы.
Экран на секунду заслонил проплывавший мимо портновский манекен, а потом его заполнило лицо Йозефа Вирека, за круглыми линзами поблескивали мягкие голубые глаза.
— Здравствуйте, Марли, — сказал он. — Хотя я не вижу вас, но уверен, что знаю, где вы находитесь…
— Это один из проповеднических экранов Вига, — объяснил Джонс, потирая щеку. — Виг расклеил их по всему Месту, потому что решил, что настанет день, когда у него будет, кому проповедовать. Этот чудик, похоже, подключился через его коммуникационное оборудование. Кто это?
— Вирек, — отозвалась она.
— А я думал, он старше…
— Генерированное изображение, — сказала Марли. — Лучевое сканирование, карты структур тканей…
А со свода купола ей улыбалось гигантское лицо — будто фон для замедленного урагана потерянных вещей, незначительных артефактов бесчисленных жизней: инструментов, игрушек, позолоченных пуговиц.
— Я хочу, чтобы вы знали, — сказало изображение, — что вы свою задачу выполнили. Мой психопрофиль на Марли Крушкову правильно предсказал вашу реакцию на данный мой гештальт. Более широкие профили указывали также на то, что ваше появление в Париже вынудит «Маас» вступить в игру. Вскоре, Марли, я точно буду знать, что именно вы нашли. Уже четыре года мне известно нечто не известное «Маасу». Я знаю, что Митчелла, того человека, которого «Маас», а вместе с ним и весь мир, считает изобретателем нового процессора на биочипах, накачивали идеями и концепциями, которые в результате привели к прорыву в данной области. Я добавил к сложному нагромождению факторов вас, Марли, и все сложилось наиболее удовлетворительным образом. «Маас», не понимая, что делает, выдал местонахождение источника концепций. А вы его достигли. Вскоре прибудет Пако…
— Вы сказали, что не последуете за мной, — сказала она. — Я знала, что вы солгали…
— И теперь, Марли, я, наконец, стану свободен. Свободен от четырехсот килограммов восставших клеток, замурованных за хирургической сталью в промышленной зоне Стокгольма. Свободен, и навсегда, способный населять любое число реальных тел.
— Бля, — ругнулся Джонс, — этот старикан так же плох, как и Виг. О чем это он, собственно, болтает?
— О своем скачке, — сказала она, вспомнив разговор с Андреа, запах готовящихся креветок в маленькой захламленной кухне. — О следующей стадии своей эволюции…
— Вы это понимаете?
— Нет, — ответила Марли, — но я знаю, что это будет скверно, очень скверно… — она покачала головой.
— Убеди обитателей сердечников впустить Пако и его людей, Марли, — продолжал Вирек. — Я приобрел сердечники за час до вашего вылета из Орли через посредника в Пакистане. Удачная сделка, Марли, великая сделка. Пако, как обычно, позаботится о моих интересах.
На этом экран погас.
— Ладно, — сказал Джонс, проскальзывая под свернутым манипулятором и беря ее за руку, — ну что в этом плохого? Все теперь принадлежит ему, и он сказал, что свое дело вы сделали… Не знаю, на что годится Виг, разве что слушать голоса, но он все равно долго не протянет. Что до меня, то мне, в сущности, все равно, где жить…
— Ты не понимаешь, — сказала Марли. — Не можешь понять. Он нашел себе путь к тому, к чему стремился многие годы. Но ничего из того, что он хочет, не может быть во благо. Никому. Я его видела, я это почувствовала…
И тут стальная рука, за которую она держалась, завибрировала, шевельнулась. С приглушенным гудением сервоприводов начала вращаться вся башня.
Глава 30
НАЕМНЫЙ ЧЕЛОВЕК
Тернер не отрывал глаз от лица Конроя на экране телефона.
— Послушай, — обратился он к Энджи. — Тебе сейчас лучше пойти с ней.
Высокая негритянка с вплетенными в волосы резисторами сделала шаг вперед и мягко обняла за плечи дочь Митчелла, вполголоса напевая что-то на том же самом пощелкивающем патуа. Парнишка в футболке все еще пялился на Энджи. Челюсть у него отвисла.
— Пойдем, Бобби, — окликнула его негритянка.
Тернер глянул через стол на человека с раненой рукой. На том был мятый белый смокинг и галстук-бабочка с черными кожаными косичками шнурков. Джаммер, решил Тернер, владелец клуба. Джаммер баюкал на коленях руку, завернутую в полотенце в голубую полоску. У него было длинное лицо, щетина из тех, что неизменно нуждаются в бритве, и жесткие прищуренные глаза прожженного профи. Встретившись с ним взглядом, Тернер вдруг сообразил, что Джаммер сидит далеко за линией обзора камеры телефона, что его вертящееся кресло задвинуто в самый угол.
Так и не закрыв рта, парнишка в футболке, Бобби, прошаркал вслед за Энджи и чернокожей.
— Ты мог бы избавить нас от массы хлопот, Тернер, — сказал Конрой. Мог бы позвонить мне. Мог позвонить своему агенту в Женеву.
— А как насчет «Хосаки»? — спросил Тернер. — Им бы я мог позвонить?
Конрой медленно покачал головой, очень медленно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79