41
Вскоре Колоредо согласился дать Вольфгангу личную аудиенцию. Папа хотел сопровождать его, но Вольфганг отказался:
– Лучше мне увидеться с ним один на один, А то он думает, что вы вмешиваетесь в мои дела.
– Вмешиваюсь? – Папа оскорбился. – Ты тоже так думаешь?
– Я-то нет. А он может подумать.
Папа поворчал, что это глупо, но сдался, когда Вольфганг согласился передать архиепископу составленное Леопольдом прошение с просьбой предоставить им отпуск для улучшения материального положения. Тон прошения был исполнен кротости и смирения, оно не может не убедить Колоредо, казалось Папе. У Вольфганга, однако, вовсе не было такой уверенности. Архиепископ скорее отпустит его одного – ведь он в конце концов слуга только наполовину, – но Папа непременно хотел поехать вместе с ним. Одно удивляло Вольфганга: зачем Колоредо велел принести партитуру концерта, написанного для мадемуазель Женом?
И еще его немного смущало настойчивое желание Папы, чтобы он надел орден Золотой шпоры, пожалованный ему Клементом XIV. В Риме теперь правил новый папа, и Вольфганг опасался, как бы не прогневить Колоредо. Но Леопольд настаивал: при виде ордена Колоредо, присутствовавший при церемонии награждения в Риме в 1770 году, вспомнит, какой известностью Вольфганг пользовался в Италии. Поэтому сын склонил голову, и Леопольд надел ему на шею золотой крест на красной шелковой ленте. Чтобы прикрыть орден, Вольфганг накинул плащ; до Резиденции недалеко, карету нанимать не стоило, но кто знает, каким насмешкам подвергнешься, столкнувшись на улицах Зальцбурга с каким-нибудь олухом.
Стоял холодный мартовский день, и Вольфганг поплотнее укутался в плащ. Во дворце от каменных стен и пола на него повеяло холодом. Стены дворца больше походили на крепостные, чем па дворцовые, а полезные решетки на окнах наводили на мысль о тюрьме. Дворец словно навалился на него всей своей тяжестью – равнодушная каменная громада, с места не сдвинешь.
На этот раз Вольфганг был не в настроении пересчитывать ступени, как часто делал прежде. Самая длинная лестница, из всех виденных им, сегодня показалась ему бесконечной. Но лестнице ведь безразлична судьба его музыки, и, поднимаясь по ступеням из красного мрамора, Вольфганг пытался унять дрожь.
Вольфганг направился в Зал карабинеров, расположенный перед самыми покоями архиепископа, где его личная стража круглосуточно несла службу.
Вольфганг нередко бывал здесь, и потому его удивило, когда какой-то чин, а скорее всего, просто лакей, приказал ему убираться.
– Его светлость назначил мне аудиенцию, – пояснил Вольфганг, но лакей-итальянец, презиравший простых смертных – он только что приехал из Рима, где состоял на службе у кардинала, – ответил:
– Я ничего не знаю. Никому не следует находиться здесь без разрешения архиепископа.
– Я Моцарт, музыкант, – сказал Вольфганг, но лакей пожал плечами: музыкантов он тем более ни во что не ставил – и указал на дверь.
– Граф Арко здесь?
– Который из них? – Лакей явно собирался позвать капитана стражи, чтобы прогнать наглого молодого человека.
– Старший граф Арко. Граф Георг. Гофмейстер.
– Он здесь бывает редко. Совсем отошел от дел. Хотите, я позову его сына?
– Нет! – Не станет он унижаться перед Карлом Арко.
– Тогда уходите. Иначе позову стражу.
Вне себя от ярости, Вольфганг стал спускаться по лестнице. Идти было трудно – лестницу застлали досками, чтобы архиепископ мог въезжать наверх прямо в своей карете – привилегия одного лишь архиепископа. И вдруг Вольфганг, все еще кипя от злости, услышал стук копыт на вымощенном камнем дворе, и, прежде чем он успел опомниться, лошади уже вступили на настил и стали взбираться вверх. Захваченный врасплох посередине лестницы, Вольфганг но смел попросить кучера остановиться: сдержать испуганных лошадей на столь крутом подъеме было почти невозможно, к тому же кучер гнал лошадей, стараясь побыстрее одолеть трудное место.
Вольфганг укрылся в нише, больше деваться было некуда. В нише только-только мог уместиться человек – она представляла собой архитектурное украшение, а вовсе не убежище. Но, оставаясь па лестнице, Вольфганг рисковал испачкать одежду, попортить орден Золотой шпоры или партитуру фортепьянного концерта. Он втиснулся в углубление и чуть не вскрикнул от боли – кованая железная решетка врезалась ему в плечо. Но сдержал крик и не двинулся с места, даже когда лошади, почуяв незнакомый запах, прянули от страха и обдали лестницу навозом и мочой. Испуганный, изо всех сил стараясь сохранить присутствие духа, Вольфганг выбрался из ниши, от поспешности чуть не угодив ногой в лошадиный навоз. Только этого мне и недоставало, со злой иронией подумал он. Уже у подножия лестницы его догнал лакей:
– Его светлость хочет вас видеть!
Архиепископ, велевший кучеру остановить карету на верхней площадке лестницы, вперил в Вольфганга тяжелый взгляд.
– Что вы здесь делаете, Моцарт? – спросил он. Вольфганг не ответил на взгляд желтых глаз, но пробормотал:
– Вы обещали мне аудиенцию, ваша светлость. Вот записка.
– Совсем забыл, – сказал Колоредо. Вольфганг молчал.
– Я вас приму, но вначале переоденусь.
– Это займет много времени, ваша светлость?
Лакея привела в ужас подобная смелость – музыкант, видимо, ума лишился, но Колоредо сказал:
– А вы что, торопитесь?
– Не больше, чем вы, ваша светлость.
– Очень хорошо. Тогда ждите.
Вольфганг сел на диван в прихожей Зала карабинеров. Хотелось встать и пройтись, но ему приказали сидеть. Диван был слишком велик и высок, откинувшись на спинку, Вольфганг не доставал ногами до пола; в этом весь Колоредо, со злостью думал он, даже диваны рассчитаны на то, чтобы люди маленького роста чувствовали себя еще меньше, а высокие – еще выше.
Ожидание длилось бесконечно долго. Он не мог даже сочинять, как делал обычно, – гнев и раздражение кипели в нем. Наконец его позвали. При появлении Карла Арко Вольфганг постарался взять себя в руки и держаться с достоинством. В молчании прошли они через Зал карабинеров, Рыцарский зал и Конференцзал, и Вольфганг мечтал об одном: никогда больше не видеть этих комнат. В прихожей перед Аудиенцзалом – самым роскошным залом дворца – Арко остановился и спросил:
– Почему такая спешка? Вольфганг молчал.
– И почему вы в плаще? Может, что-нибудь прячете?
– Мне холодно. Здесь плохо топят.
Придется снять. Никому не позволено появляться в покоях его светлости в таком виде.
– Уверяю вас, у меня нет опасного оружия.
– Как знать. Пока не снимете плащ, я не допущу вас к его светлости.
Вольфганг, не торопясь и стараясь не показать раздражения, снял плащ.
Секунду Арко молчал. Потом вдруг рассмеялся:
– В этом жилете вы великолепны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222