Я всегда верил, любимая жена, что мы с тобой вместе доживем до старости. А ты разве не думала так?
И почему это господу богу вдруг захотелось повернуть все иначе? Человек задает себе такой вопрос по недостатку смирения. Но ничего, я знаю, ты меня понимаешь. Никому другому неведомо, но ты-то знаешь, что я всегда неотступно исполнял волю господа, вверившего мне воспитание столь одаренного сына. А теперь сын вроде и за отца меня не считает. Может, и господь бог не считает меня больше за сына? Неужели я сбился с пути? Видимо, да, сбился с пути я, потому что сын наш – добрый и нежный мальчик. Приходится признать это, хоть он и в обиде на меня. У него топкая, чувствительная душа, иначе он не стал бы композитором. Не будь у него замечательного таланта все так тонко чувствовать, не был бы он тем, что есть. Не был бы, Анна Мария!
По мере того как я старею, взрослеют и наши дети, только ты, дорогая жена, не меняешься. И я, конечно, понимаю: впереди у меня все меньше времени исполнить волю господа и увидеть, как Вольфганг достигнет вершины славы. Возникает какая-нибудь угроза на его пути, и я чувствую, что схожу с ума. И уже не в силах сдерживаться. Нет у меня прежнего терпения. Молодые люди неспособны это понять. Вольфганг собирается уйти с придворной службы, а я осуждаю его поступок. Ведь это единственная опора в его неустроенной жизни. Винишь ли ты меня, Анна Мария? Или согласна со мной, зная, как мало у нас денег и как много долгов? Я стараюсь поставить себя на место Вольфганга и должен сознаться: у меня не хватило бы мужества совершить столь рискованный поступок. Я не выпустил бы из рук единственного верного обеспечения, которое принес мне мой талант, – места при дворе. Стараюсь забыть о долгах – и не могу. Слишком хорошо я знаю жизнь, вижу, перед какими болванами и свиньями приходится склонять голову нашему сыну.
Сумею ли я простить обиду, которую он мне причинил? Это нетрудно. Но вот вред, который он себе наносит – да, именно вред, – простить невозможно.
Любимейшая жена моя! Я уже говорил, что надеялся вместе с тобой дожить до старости – ты бы знала, как мне помочь, чтобы моя раздражительность и тревожные предчувствия не доводили меня до такого состояния.
Если бы я мог отправить это письмо и быть уверенным, что скоро получу ответ! Молю бога, чтобы ты никогда не забывала меня. Да простит мне господь, но я чувствую себя таким одиноким! Человеку надо иметь крепкую веру, ведь с самого дня своего рождения он затерян в этом мире. Твой муж навеки. Моцарт».
Леопольд положил письмо туда же, где хранил самый драгоценный подарок от Вольфганга – его первое сочинение, написанное очень ровно и аккуратно, хотя и не на нотной бумаге, словно сын с самого начала твердо знал, что собирается писать. Какое счастье излить в письме свои сокровенные мысли и сомнения! На душе стало легче.
В то время как он со страхом и надеждой ждал ответа от Вольфганга, граф Георг Арко – отец Карла Арко, все еще занимавший пост гофмейстера при дворе архиепископа, хотя па деле уже давно ушедший на покой, – сообщил Леопольду, что Вольфганг представил его сыну, Карлу Арко, прошение об отставке в письменной форме. Однако сын его отказался принять прошение, пока не получит согласия на то Леопольда, поскольку Вольфганг занял место придворного органиста и первою концертмейстера благодаря ходатайству Леопольда. Леопольд незамедлительно написал Карлу Арко: он считает поведение Вольфганга непростительным, хотя уверен, что имеется ряд смягчающих обстоятельств. И добавил, что в настоящее время он отказывается дать согласие па отставку сына.
58
Закончив писать прошение, Вольфганг решил подать его немедленно. Со страхом в душе приближался он к Орденскому дому – неизвестно, как поведет себя Колоредо. Однако медлить больше он не мог. Лакеи встретили его почтительно и провели к Карлу Арко. Прихожую перед апартаментами архиепископа граф использовал под свой кабинет.
Обер-камергер смерил музыканта гневным взглядом, но решимость Вольфганга от этого не уменьшилась. Он внимательно посмотрел на Арко – худое, костистое лицо графа казалось суровее обычного, глаза-бусинки недобро поблескивали, щеки и лоб прорезали глубокие морщины, хотя Арко не было и сорока. Прихожую – большую квадратную комнату с огромной печью, облицованной белым кафелем, и с роскошным замысловатым канделябром – казалось, перенесли сюда из Резиденции. Вольфганг окинул прихожую прощальным взглядом, твердо решив никогда больше в Орденский дом не возвращаться, и сказал:
– Я принес письменное прошение об отставке и буду весьма обязан, если вы передадите его светлости. А вот здесь деньги, выданные мне на путевые расходы: пятнадцать гульденов сорок крейцеров на проезд в дилижансе и два гульдена на питание.
Но Арко отказался все это принять и заявил:
– Вы не можете уволиться, не получив согласия отца. Это ваш долг.
– В чем состоит мой долг перед отцом, я знаю не хуже вас, – резко ответил Вольфганг.
– Прекрасно! Так вот, если он согласится, можете обратиться с просьбой об увольнении.
– А если не согласится?
– Тоже можете обратиться с просьбой.
– И затем?
– Мы посмотрим.
– В чем же разница?
– Моцарт, ведь со службы хотите уйти вы, а не я.
– Ну, а если я заберу свое прошение обратно? Арко ехидно усмехнулся и сказал:
– Тогда вам придется вернуться в Зальцбург.
– После всего, что произошло между мной и архиепископом?
– При определенных условиях вас могут простить.
– Если я попрошу извинения? Стану пресмыкаться?
– Я всегда советовал вам не поступать опрометчиво. Вольфганг с достоинством произнес:
– Не в пример вам я могу прожить и без архиепископа. Когда вы передадите мое прошение?
– Я уже сказал! Когда получу согласие вашего отца! – Арко дал знак лакею проводить Моцарта. – Как только придет письмо, я вам сообщу.
Поведение Арко говорило о том, что Папе нечего опасаться Колоредо, это немного успокаивало, хотя сомнения и продолжали мучить Вольфганга.
Первым письмо от Папы получил Вольфганг. Но показать его Арко не мог. Суровый тон Папиного письма потряс Вольфганга до глубины души. Он и не ждал полного одобрения своего поступка, но приказ забрать прошение назад, то, что основную вину в его теперешних трудностях с Колоредо Папа возлагал на него самого, явилось для Вольфганга настоящим ударом. Язвительный тон был не свойствен Папе, которого он любил и которому всегда доверял. Их отношения становились натянутыми, мучительными для обоих, и все вело к Тому, что в скором времени они совсем испортятся.
Вольфганг раздумывал, следует ли отвечать Папе, может, уже бесполезно, но любовь к отцу и привычка взяли верх, и он сел за письмо. Ссориться с Папой претило его натуре, но он постарался разумно защитить свою позицию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222
И почему это господу богу вдруг захотелось повернуть все иначе? Человек задает себе такой вопрос по недостатку смирения. Но ничего, я знаю, ты меня понимаешь. Никому другому неведомо, но ты-то знаешь, что я всегда неотступно исполнял волю господа, вверившего мне воспитание столь одаренного сына. А теперь сын вроде и за отца меня не считает. Может, и господь бог не считает меня больше за сына? Неужели я сбился с пути? Видимо, да, сбился с пути я, потому что сын наш – добрый и нежный мальчик. Приходится признать это, хоть он и в обиде на меня. У него топкая, чувствительная душа, иначе он не стал бы композитором. Не будь у него замечательного таланта все так тонко чувствовать, не был бы он тем, что есть. Не был бы, Анна Мария!
По мере того как я старею, взрослеют и наши дети, только ты, дорогая жена, не меняешься. И я, конечно, понимаю: впереди у меня все меньше времени исполнить волю господа и увидеть, как Вольфганг достигнет вершины славы. Возникает какая-нибудь угроза на его пути, и я чувствую, что схожу с ума. И уже не в силах сдерживаться. Нет у меня прежнего терпения. Молодые люди неспособны это понять. Вольфганг собирается уйти с придворной службы, а я осуждаю его поступок. Ведь это единственная опора в его неустроенной жизни. Винишь ли ты меня, Анна Мария? Или согласна со мной, зная, как мало у нас денег и как много долгов? Я стараюсь поставить себя на место Вольфганга и должен сознаться: у меня не хватило бы мужества совершить столь рискованный поступок. Я не выпустил бы из рук единственного верного обеспечения, которое принес мне мой талант, – места при дворе. Стараюсь забыть о долгах – и не могу. Слишком хорошо я знаю жизнь, вижу, перед какими болванами и свиньями приходится склонять голову нашему сыну.
Сумею ли я простить обиду, которую он мне причинил? Это нетрудно. Но вот вред, который он себе наносит – да, именно вред, – простить невозможно.
Любимейшая жена моя! Я уже говорил, что надеялся вместе с тобой дожить до старости – ты бы знала, как мне помочь, чтобы моя раздражительность и тревожные предчувствия не доводили меня до такого состояния.
Если бы я мог отправить это письмо и быть уверенным, что скоро получу ответ! Молю бога, чтобы ты никогда не забывала меня. Да простит мне господь, но я чувствую себя таким одиноким! Человеку надо иметь крепкую веру, ведь с самого дня своего рождения он затерян в этом мире. Твой муж навеки. Моцарт».
Леопольд положил письмо туда же, где хранил самый драгоценный подарок от Вольфганга – его первое сочинение, написанное очень ровно и аккуратно, хотя и не на нотной бумаге, словно сын с самого начала твердо знал, что собирается писать. Какое счастье излить в письме свои сокровенные мысли и сомнения! На душе стало легче.
В то время как он со страхом и надеждой ждал ответа от Вольфганга, граф Георг Арко – отец Карла Арко, все еще занимавший пост гофмейстера при дворе архиепископа, хотя па деле уже давно ушедший на покой, – сообщил Леопольду, что Вольфганг представил его сыну, Карлу Арко, прошение об отставке в письменной форме. Однако сын его отказался принять прошение, пока не получит согласия на то Леопольда, поскольку Вольфганг занял место придворного органиста и первою концертмейстера благодаря ходатайству Леопольда. Леопольд незамедлительно написал Карлу Арко: он считает поведение Вольфганга непростительным, хотя уверен, что имеется ряд смягчающих обстоятельств. И добавил, что в настоящее время он отказывается дать согласие па отставку сына.
58
Закончив писать прошение, Вольфганг решил подать его немедленно. Со страхом в душе приближался он к Орденскому дому – неизвестно, как поведет себя Колоредо. Однако медлить больше он не мог. Лакеи встретили его почтительно и провели к Карлу Арко. Прихожую перед апартаментами архиепископа граф использовал под свой кабинет.
Обер-камергер смерил музыканта гневным взглядом, но решимость Вольфганга от этого не уменьшилась. Он внимательно посмотрел на Арко – худое, костистое лицо графа казалось суровее обычного, глаза-бусинки недобро поблескивали, щеки и лоб прорезали глубокие морщины, хотя Арко не было и сорока. Прихожую – большую квадратную комнату с огромной печью, облицованной белым кафелем, и с роскошным замысловатым канделябром – казалось, перенесли сюда из Резиденции. Вольфганг окинул прихожую прощальным взглядом, твердо решив никогда больше в Орденский дом не возвращаться, и сказал:
– Я принес письменное прошение об отставке и буду весьма обязан, если вы передадите его светлости. А вот здесь деньги, выданные мне на путевые расходы: пятнадцать гульденов сорок крейцеров на проезд в дилижансе и два гульдена на питание.
Но Арко отказался все это принять и заявил:
– Вы не можете уволиться, не получив согласия отца. Это ваш долг.
– В чем состоит мой долг перед отцом, я знаю не хуже вас, – резко ответил Вольфганг.
– Прекрасно! Так вот, если он согласится, можете обратиться с просьбой об увольнении.
– А если не согласится?
– Тоже можете обратиться с просьбой.
– И затем?
– Мы посмотрим.
– В чем же разница?
– Моцарт, ведь со службы хотите уйти вы, а не я.
– Ну, а если я заберу свое прошение обратно? Арко ехидно усмехнулся и сказал:
– Тогда вам придется вернуться в Зальцбург.
– После всего, что произошло между мной и архиепископом?
– При определенных условиях вас могут простить.
– Если я попрошу извинения? Стану пресмыкаться?
– Я всегда советовал вам не поступать опрометчиво. Вольфганг с достоинством произнес:
– Не в пример вам я могу прожить и без архиепископа. Когда вы передадите мое прошение?
– Я уже сказал! Когда получу согласие вашего отца! – Арко дал знак лакею проводить Моцарта. – Как только придет письмо, я вам сообщу.
Поведение Арко говорило о том, что Папе нечего опасаться Колоредо, это немного успокаивало, хотя сомнения и продолжали мучить Вольфганга.
Первым письмо от Папы получил Вольфганг. Но показать его Арко не мог. Суровый тон Папиного письма потряс Вольфганга до глубины души. Он и не ждал полного одобрения своего поступка, но приказ забрать прошение назад, то, что основную вину в его теперешних трудностях с Колоредо Папа возлагал на него самого, явилось для Вольфганга настоящим ударом. Язвительный тон был не свойствен Папе, которого он любил и которому всегда доверял. Их отношения становились натянутыми, мучительными для обоих, и все вело к Тому, что в скором времени они совсем испортятся.
Вольфганг раздумывал, следует ли отвечать Папе, может, уже бесполезно, но любовь к отцу и привычка взяли верх, и он сел за письмо. Ссориться с Папой претило его натуре, но он постарался разумно защитить свою позицию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222