он надел белые шелковые чулки, башмаки с серебряными пряжками, строгий, но дорогой черный камзол, отделанный золотым шнуром; папский орден оставил дома, памятуя прежние истории.
– Прошу вас, мсье!
Это камердинер барона Гримма распахнул перед ним дверь.
Барон Гримм и госпожа д'Эпинэ приняли Вольфганга в просторной, роскошно убранной гостиной. Они сердечно поздоровались, и Гримм сказал:
– Мне очень жаль, господин Амадео, что наша встреча не состоялась раньше, но я отсутствовал по делам в Пруссии. Фридрих хочет, чтобы я всеми силами удерживал Францию от вмешательства в его распрю с Австрией – на случай, если ему придется объявить войну Габсбургам. Как-никак французская королева по происхождению австриячка, хотя Мария Антуанетта бывает подчас более француженкой, чем сами французы.
– Я встречался с ней в детстве, господин барон.
– А когда вы в последний раз имели аудиенцию у ее матери, императрицы?
– Вскоре после постановки «Лючио Силлы». Во время раздела Польши.
– Пять лет назад. С тех пор многое изменилось. Мария Антуанетта стала королевой, и ее мать больше не имеет на нее никакого влияния.
– Не могу ли я выступить перед ней, господин барон?
– Мария Антуанетта не питает интереса к музыке. Вольфганг огорчился, и госпожа д'Эпинэ добавила:
– Она ждет ребенка, хотя об этом мало кто знает, и редко появляется на людях. На Версаль вряд ли можно рассчитывать. Но как-то помочь вам, думаю, мы сможем.
– Благодарю вас, госпожа д'Эпинэ. – Вольфганг подумал, что Гримм не слишком изменился за эти годы, чего не скажешь о других людях, которых он не видел с детства. Редактор прославленной и влиятельной «Литературной корреспонденции» сохранил хорошую фигуру, стройные ноги и юношескую живость.
Кто сильно постарел, так это госпожа д'Эпинэ. Но она, по-видимому, не хотела сдаваться: ее кокетливый наряд впору бы носить юной девушке, хотя выглядела госпожа д'Эпинэ не моложе Мамы.
– С вашего разрешения, господин барон, – сказал Вольфганг, – я бы прежде всего хотел написать оперу.
– Не торопитесь, – ответил Гримм. – Сейчас в моде Пиччинни. Все только и говорят, что о нем и о Глюке. Никто не обратит на вас внимания.
Или наоборот, подумал Вольфганг, обратят слишком большое внимание и увидят, какая посредственность на самом деле Пиччинни. Но вслух он сказал:
– Я всецело полагаюсь на вас, барон.
– В вашем таланте я не сомневаюсь. Я восхищался вами, когда вы были ребенком, и рад нашей встрече в Париже; вас, безусловно, здесь оценят, в свое время, разумеется, – сейчас любителей музыки интересуют только Пиччинни и Глюк!
– Почему же вы предложили мне приехать, господин барон?
– На этом настаивал ваш отец. Однако такого впечатления, как тогда, вы, конечно, не произведете. Вы уже не чудо-ребенок. Но вот по-французски говорите отлично.
– Разве это имеет значение?
– Это пригодится в светских гостиных. В Париже музыкальными делами по-прежнему вершат дамы. Я устрою, чтобы вас послушала герцогиня де Шабо.
– Она богата, – заметила госпожа д'Эпинэ.
– И влиятельна, – добавил Гримм. – Вы не знаете французских обычаев, Амадео. Без моих советов вы пропадете.
Вольфганг смиренно поклонился.
– Я ваш покорный слуга, барон.
– Но не огорчайтесь, если она окажет предпочтение картам, – сказала госпожа д'Эпинэ.
– Что ты говоришь, Луиза! – возмутился Гримм.
– Я просто предупреждаю Вольфганга. И еще ему следует переехать куда-нибудь поближе к театрам и аристократическим кварталам.
– Может ли он себе это позволить?
– Само собой разумеется, – гордо ответил Вольфганг, хотя совсем не был в этом уверен.
– Я постараюсь найти вам просторную, чистую квартиру с хозяевами-немцами, чтобы ваша матушка не скучала.
– Как вы думаете, может, мне следует нанести визит и американскому послу, доктору Франклину?
– Уж не мечтаете ли вы о поездке в Америку? – Гримм рассмеялся. – Там ничего не смыслят в музыке.
– По слухам, доктор Франклин любит музыку. И со времени подписания договора он самый популярный человек в Париже.
– Вот как? Знаете, Амадео, слушайтесь-ка лучше меня, а не всяких болтунов. Доктора Франклина больше интересуют дамы, нежели музыка. И еще громоотводы.
– Я буду во всем следовать вашим советам.
Но Вольфганг, который настроился на знакомство с американцем – скорее из любопытства, – вдруг погрустнел, и Гримм сжалился над ним, пообещав:
– Я представлю вас Пиччинни, если у него найдется свободная минута.
– Мы встречались с ним в Италии. И не один раз.
– Теперь он куда более знаменит. Познакомил бы я вас и с кавалером Глюком, но после встречи с Вольтером он вернулся в Вену.
– Но ведь Вольтер – поклонник Пиччинни?
– Это еще не значит, что он невежда. Глюк – великий человек.
– И Вольтер тоже?
– Разумеется! – Гримм был поражен. – А вы разве другого мнения, Амадео?
– Мне он не нравится. Ни он, ни Руссо. Они делают вид, будто прекрасно разбираются в музыке, а на самом деле почти ничего о ней не знают. Отчего философы имеют такое влияние на музыку?
– Вы всегда столь откровенны, Амадео?
– Господин барон, а разве правдолюбие – не добродетель? – наивным тоном спросил Вольфганг.
– Вы что, действительно так думаете?
– Когда как, смотря по обстоятельствам. Натянутость исчезла. Гримм рассмеялся.
– Я еще хочу познакомить вас с Легро, – объявил он. – Это директор лучшего музыкального общества в Париже "Духовные концерты». Легро в приятельских отношениях с господином Раафом и господином Вендлингом – большими вашими поклонниками. Оба очень хвалили ваши сочинения. Они просто очарованы музыкой, которую вы написали для них в Мангейме.
– Рааф и Вендлинг в Париже?
– Вчера я виделся с ними. Вам необходимо набраться терпения, карьера ваша впереди. Вы молоды, ничего не случится, если успех к вам придет не сразу.
– В мой прошлый приезд любимцем Парижа был Шоберт, умер он всего двадцати семи лет, отравившись грибами.
– Все юноши думают, что умрут рано. Это болезнь молодости. В вашем возрасте я тоже так думал. Но вам я предсказываю долгую жизнь. Маленькие люди не так скоро изнашивают свой организм, как большие. Амадео, приглашаю вас на обед с вашей очаровательной матушкой. Скажем, на следующей неделе?
– Мы сочтем за честь, барон.
– К тому времени я подготовлю для вас рекомендательные письма.
Обед прошел великолепно. Барон Гримм и госпожа д'Эпинэ говорили по-немецки, чтобы Анна Мария не чувствовала себя стесненно, и заверили ее, что как только Вольфганг приспособится к новой среде и завоюет какую-то известность, он добьется в Париже блестящего успеха.
Госпожа д'Эпинэ не отличалась здоровьем и редко выходила из дому, но ей все же удалось подыскать для Моцартов две солнечные большие комнаты на улице Гро Шенэ, выходившие окнами на улицу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222
– Прошу вас, мсье!
Это камердинер барона Гримма распахнул перед ним дверь.
Барон Гримм и госпожа д'Эпинэ приняли Вольфганга в просторной, роскошно убранной гостиной. Они сердечно поздоровались, и Гримм сказал:
– Мне очень жаль, господин Амадео, что наша встреча не состоялась раньше, но я отсутствовал по делам в Пруссии. Фридрих хочет, чтобы я всеми силами удерживал Францию от вмешательства в его распрю с Австрией – на случай, если ему придется объявить войну Габсбургам. Как-никак французская королева по происхождению австриячка, хотя Мария Антуанетта бывает подчас более француженкой, чем сами французы.
– Я встречался с ней в детстве, господин барон.
– А когда вы в последний раз имели аудиенцию у ее матери, императрицы?
– Вскоре после постановки «Лючио Силлы». Во время раздела Польши.
– Пять лет назад. С тех пор многое изменилось. Мария Антуанетта стала королевой, и ее мать больше не имеет на нее никакого влияния.
– Не могу ли я выступить перед ней, господин барон?
– Мария Антуанетта не питает интереса к музыке. Вольфганг огорчился, и госпожа д'Эпинэ добавила:
– Она ждет ребенка, хотя об этом мало кто знает, и редко появляется на людях. На Версаль вряд ли можно рассчитывать. Но как-то помочь вам, думаю, мы сможем.
– Благодарю вас, госпожа д'Эпинэ. – Вольфганг подумал, что Гримм не слишком изменился за эти годы, чего не скажешь о других людях, которых он не видел с детства. Редактор прославленной и влиятельной «Литературной корреспонденции» сохранил хорошую фигуру, стройные ноги и юношескую живость.
Кто сильно постарел, так это госпожа д'Эпинэ. Но она, по-видимому, не хотела сдаваться: ее кокетливый наряд впору бы носить юной девушке, хотя выглядела госпожа д'Эпинэ не моложе Мамы.
– С вашего разрешения, господин барон, – сказал Вольфганг, – я бы прежде всего хотел написать оперу.
– Не торопитесь, – ответил Гримм. – Сейчас в моде Пиччинни. Все только и говорят, что о нем и о Глюке. Никто не обратит на вас внимания.
Или наоборот, подумал Вольфганг, обратят слишком большое внимание и увидят, какая посредственность на самом деле Пиччинни. Но вслух он сказал:
– Я всецело полагаюсь на вас, барон.
– В вашем таланте я не сомневаюсь. Я восхищался вами, когда вы были ребенком, и рад нашей встрече в Париже; вас, безусловно, здесь оценят, в свое время, разумеется, – сейчас любителей музыки интересуют только Пиччинни и Глюк!
– Почему же вы предложили мне приехать, господин барон?
– На этом настаивал ваш отец. Однако такого впечатления, как тогда, вы, конечно, не произведете. Вы уже не чудо-ребенок. Но вот по-французски говорите отлично.
– Разве это имеет значение?
– Это пригодится в светских гостиных. В Париже музыкальными делами по-прежнему вершат дамы. Я устрою, чтобы вас послушала герцогиня де Шабо.
– Она богата, – заметила госпожа д'Эпинэ.
– И влиятельна, – добавил Гримм. – Вы не знаете французских обычаев, Амадео. Без моих советов вы пропадете.
Вольфганг смиренно поклонился.
– Я ваш покорный слуга, барон.
– Но не огорчайтесь, если она окажет предпочтение картам, – сказала госпожа д'Эпинэ.
– Что ты говоришь, Луиза! – возмутился Гримм.
– Я просто предупреждаю Вольфганга. И еще ему следует переехать куда-нибудь поближе к театрам и аристократическим кварталам.
– Может ли он себе это позволить?
– Само собой разумеется, – гордо ответил Вольфганг, хотя совсем не был в этом уверен.
– Я постараюсь найти вам просторную, чистую квартиру с хозяевами-немцами, чтобы ваша матушка не скучала.
– Как вы думаете, может, мне следует нанести визит и американскому послу, доктору Франклину?
– Уж не мечтаете ли вы о поездке в Америку? – Гримм рассмеялся. – Там ничего не смыслят в музыке.
– По слухам, доктор Франклин любит музыку. И со времени подписания договора он самый популярный человек в Париже.
– Вот как? Знаете, Амадео, слушайтесь-ка лучше меня, а не всяких болтунов. Доктора Франклина больше интересуют дамы, нежели музыка. И еще громоотводы.
– Я буду во всем следовать вашим советам.
Но Вольфганг, который настроился на знакомство с американцем – скорее из любопытства, – вдруг погрустнел, и Гримм сжалился над ним, пообещав:
– Я представлю вас Пиччинни, если у него найдется свободная минута.
– Мы встречались с ним в Италии. И не один раз.
– Теперь он куда более знаменит. Познакомил бы я вас и с кавалером Глюком, но после встречи с Вольтером он вернулся в Вену.
– Но ведь Вольтер – поклонник Пиччинни?
– Это еще не значит, что он невежда. Глюк – великий человек.
– И Вольтер тоже?
– Разумеется! – Гримм был поражен. – А вы разве другого мнения, Амадео?
– Мне он не нравится. Ни он, ни Руссо. Они делают вид, будто прекрасно разбираются в музыке, а на самом деле почти ничего о ней не знают. Отчего философы имеют такое влияние на музыку?
– Вы всегда столь откровенны, Амадео?
– Господин барон, а разве правдолюбие – не добродетель? – наивным тоном спросил Вольфганг.
– Вы что, действительно так думаете?
– Когда как, смотря по обстоятельствам. Натянутость исчезла. Гримм рассмеялся.
– Я еще хочу познакомить вас с Легро, – объявил он. – Это директор лучшего музыкального общества в Париже "Духовные концерты». Легро в приятельских отношениях с господином Раафом и господином Вендлингом – большими вашими поклонниками. Оба очень хвалили ваши сочинения. Они просто очарованы музыкой, которую вы написали для них в Мангейме.
– Рааф и Вендлинг в Париже?
– Вчера я виделся с ними. Вам необходимо набраться терпения, карьера ваша впереди. Вы молоды, ничего не случится, если успех к вам придет не сразу.
– В мой прошлый приезд любимцем Парижа был Шоберт, умер он всего двадцати семи лет, отравившись грибами.
– Все юноши думают, что умрут рано. Это болезнь молодости. В вашем возрасте я тоже так думал. Но вам я предсказываю долгую жизнь. Маленькие люди не так скоро изнашивают свой организм, как большие. Амадео, приглашаю вас на обед с вашей очаровательной матушкой. Скажем, на следующей неделе?
– Мы сочтем за честь, барон.
– К тому времени я подготовлю для вас рекомендательные письма.
Обед прошел великолепно. Барон Гримм и госпожа д'Эпинэ говорили по-немецки, чтобы Анна Мария не чувствовала себя стесненно, и заверили ее, что как только Вольфганг приспособится к новой среде и завоюет какую-то известность, он добьется в Париже блестящего успеха.
Госпожа д'Эпинэ не отличалась здоровьем и редко выходила из дому, но ей все же удалось подыскать для Моцартов две солнечные большие комнаты на улице Гро Шенэ, выходившие окнами на улицу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222