Он сильно драматизировал ее роль своей музыкой, не скрывая при этом, что его сострадание и симпатии принадлежат ей, но стремясь своих чувств никому насильно не навязывать.
В образ Фигаро Моцарт вложил еще большую частицу себя, но эта музыка писалась легче. Он испытывал истинное наслаждение каждый раз, когда Фигаро удавалось перехитрить графа, – разве сам он не сумел так же перехитрить Колоредо? Партию Фигаро Вольфганг писал с огромным подъемом.
Однажды, когда он разучивал с Анной Готлиб маленькую роль Барбарины, работая так же увлеченно, как со всеми остальными певцами, актриса преподнесла ему букет цветов.
– По какому случаю? – растерянно спросил Вольфганг.
Анна Готлиб вся зарделась и прошептала:
– Вы так добры, маэстро, дали мне роль в вашей опере. Мне еще очень мало лет, как вы знаете, маэстро.
Мало лет? Действительно! Анне всего двенадцать. Но она очень подходила к этой роли. Анна Готлиб принадлежала к артистической семье, и у нее был прелестный девичий голосок, как и требовалось для роли Барбарины.
– Если вы поставите цветы в воду, маэстро, они долго простоят, – сказала Анна.
И тут Вольфганга осенило: да девочка просто влюблена в него! Однако это абсурд, она совсем еще ребенок! Но пошутить над девочкой, как это сделал бы на его месте любой другой мужчина, он не мог. В чувстве Анны было что-то удивительно чистое и трогательное.
– Надеюсь, ваши цветы долго не увянут.
– О, конечно, сэр. Я нарочно купила стойкие и выбрала самые свежие. – Анна Готлиб, единственная во всей труппе, была ниже его ростом, и Вольфгангу пришлось нагнуться, чтобы поцеловать девочку в лоб.
На глазах у нее выступили слезы, и она спросила:
– Вы не сердитесь на то, как я пою, маэстро?
– Нисколько. Вы очень хороши в этой роли. Именно то, что нужно.
Вольфганг еще раз вернулся к песенке Барбарины в последнем акте, где она появляется на сцене в поисках утерянной булавки, и постарался придать этой ариетте нежность и задушевность, хотя да Понте и винил его, зачем он отдает столь изящную мелодию второстепенному персонажу, это неразумно. Но когда Анна пропела свою песенку «Уронила, потеряла» искренне и с большим вкусом, Вольфганг почувствовал себя полностью вознагражденным, хотя по-прежнему смотрел на Анну Готлиб как на ребенка и держался с ней по-отечески покровительственно.
За несколько дней до назначенной премьеры состоялась первая генеральная репетиция «Свадьбы Фигаро» в ее окончательном, как надеялись Вольфганг и да Понте, варианте. Либретто и партитура оперы были много раз переписаны с начала до конца, и теперь, казалось, все было в порядке, за исключением увертюры, но Вольфганг уверил да Понте: на этот счет беспокоиться нечего.
– Она вся у меня в голове, с первой до последней поты.
– Орсини-Розенберг пришел посмотреть репетицию, – сказал да Понте, указывая на фигуру, едва различимую в темноте, царившей в задних рядах партера.
– Он должен радоваться. Господину директору не придется откладывать нашу оперу, как он делал со многими другими.
– А вы удовлетворены, Моцарт?
– Музыкой– да.
– А либретто?
– Посмотрим, как справится с оперой вся труппа, тогда и будем судить.
Репетиция началась, и да Понте, не обращая внимания на директора, сел поближе к Вольфгангу, который ради такого случая надел малиновый плащ и отделанную золотым шнуром высокую шляпу. Дирижируя оркестром, Вольфганг, казалось, сохранял полное спокойствие, но, когда Бенуччи очень живо, с огромным воодушевлением запел арию «Мальчик резвый, кудрявый, влюбленный», да Понте услышал, как Вольфганг sotto voce крикнул:
– Браво, браво, Бенуччи!
А когда Бенуччи дошел до последнего зажигательного пассажа: «Cherubino, alia vittoria, alia gloria militar» («Keрубппо, побеждай, Керубино, побеждай!»), который оп пропел во всю силу своего могучего голоса, проникновенно и с огромным подъемом, воздействие было подобно электрическому удару. Бенуччи закончил, все певцы и статисты, находившиеся па сцене, и весь оркестр в едином восторженном порыве закричали:
– Браво, браво, маэстро! Viva, viva grande Моцарт! – Да Понте подумал, что оркестр вообще не прекратит овацию, музыканты изо всех сил стучали смычками по пюпитрам. После финала первого акта повторились такие же восторженные овации, как и после исполнения других номеров, но теперь Вольфганг не прерывал действия оперы. Спектакль кончился, весь оркестр встал и бурно приветствовал композитора. Тогда Вольфганг взял да Понте за руку, вывел его на сцену и настоял, чтобы синьор поэт разделил с ним триумф.
Они уже собирались покинуть театр, когда их позвали к директору. Это прозвучало как приказ; Моцарт и да Понте, вошли в кабинет Орсиии-Розенберга, и тот не предложил им сесть, а, сурово взглянув на обоих, объявил:
– Да Понте, вы вставили в «Фигаро» балет.
– Он играет существенную роль в развитии сюжета, ваше сиятельство.
– Вы ведь видели, какой восторг это вызвало у труппы и оркестра, – добавил Вольфганг.
– Они – лица заинтересованные. Вам, без сомнения, известно, что император запретил балет в своих театрах.
– Я не знал, что это относится и к опере, – сказал да Понте.
– Это относится ко всем спектаклям, которые идут в театрах его величества. Вам придется выбросить балет.
Вольфганг запротестовал:
– По это погубит «Фигаро», ваше сиятельство!
– Меня это мало трогает. Да Понте, я желаю видеть либретто.
Да Понте с большой неохотой вручил директору текст либретто. Орсини-Розенберг решительным жестом вырвал оттуда две страницы, содержащие балетную сцену.
– Мы не сможем поставить оперу без балета! – воскликнул Вольфганг.
– С балетом поставить ее вы тем более не сможете, – усмехнулся Орсини-Розенберг.
– Это несправедливо. У нас нет времени менять сюжет.
– Ну что ж, Моцарт, мы подыщем другую оперу, – заключил директор, – и поставим ее взамен «Фигаро». – Оп встал, давая понять, что аудиенция окончена.
Бешенство охватило Вольфганга. Он стоял у подъезда Бургтеатра, не замечая ничего: ни проезжающих мимо экипажей, ни пешеходов, – и говорил да Понте, что такой произвол допустить невозможно, они должны обратиться за поддержкой к императору. Но да Понте не согласился.
– У меня другой план. Что касается интриг, то плести их умеет не один директор.
Да Понте говорил столь уверенным тоном, что Вольфганг немного успокоился, хотя никак не мог взять в толк, зачем Орсини-Розенбергу понадобилось так поступить.
– Все очень просто. Последнее слово, в конце концов, за Иосифом. Сальери, должно быть, предупредил директора, что «Фигаро» может иметь огромный успех и вытеснить с подмостков театров его собственную оперу, а когда Розенберг воочию убедился, что это так, то воспользовался балетом как предлогом, чтобы сорвать наш спектакль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222
В образ Фигаро Моцарт вложил еще большую частицу себя, но эта музыка писалась легче. Он испытывал истинное наслаждение каждый раз, когда Фигаро удавалось перехитрить графа, – разве сам он не сумел так же перехитрить Колоредо? Партию Фигаро Вольфганг писал с огромным подъемом.
Однажды, когда он разучивал с Анной Готлиб маленькую роль Барбарины, работая так же увлеченно, как со всеми остальными певцами, актриса преподнесла ему букет цветов.
– По какому случаю? – растерянно спросил Вольфганг.
Анна Готлиб вся зарделась и прошептала:
– Вы так добры, маэстро, дали мне роль в вашей опере. Мне еще очень мало лет, как вы знаете, маэстро.
Мало лет? Действительно! Анне всего двенадцать. Но она очень подходила к этой роли. Анна Готлиб принадлежала к артистической семье, и у нее был прелестный девичий голосок, как и требовалось для роли Барбарины.
– Если вы поставите цветы в воду, маэстро, они долго простоят, – сказала Анна.
И тут Вольфганга осенило: да девочка просто влюблена в него! Однако это абсурд, она совсем еще ребенок! Но пошутить над девочкой, как это сделал бы на его месте любой другой мужчина, он не мог. В чувстве Анны было что-то удивительно чистое и трогательное.
– Надеюсь, ваши цветы долго не увянут.
– О, конечно, сэр. Я нарочно купила стойкие и выбрала самые свежие. – Анна Готлиб, единственная во всей труппе, была ниже его ростом, и Вольфгангу пришлось нагнуться, чтобы поцеловать девочку в лоб.
На глазах у нее выступили слезы, и она спросила:
– Вы не сердитесь на то, как я пою, маэстро?
– Нисколько. Вы очень хороши в этой роли. Именно то, что нужно.
Вольфганг еще раз вернулся к песенке Барбарины в последнем акте, где она появляется на сцене в поисках утерянной булавки, и постарался придать этой ариетте нежность и задушевность, хотя да Понте и винил его, зачем он отдает столь изящную мелодию второстепенному персонажу, это неразумно. Но когда Анна пропела свою песенку «Уронила, потеряла» искренне и с большим вкусом, Вольфганг почувствовал себя полностью вознагражденным, хотя по-прежнему смотрел на Анну Готлиб как на ребенка и держался с ней по-отечески покровительственно.
За несколько дней до назначенной премьеры состоялась первая генеральная репетиция «Свадьбы Фигаро» в ее окончательном, как надеялись Вольфганг и да Понте, варианте. Либретто и партитура оперы были много раз переписаны с начала до конца, и теперь, казалось, все было в порядке, за исключением увертюры, но Вольфганг уверил да Понте: на этот счет беспокоиться нечего.
– Она вся у меня в голове, с первой до последней поты.
– Орсини-Розенберг пришел посмотреть репетицию, – сказал да Понте, указывая на фигуру, едва различимую в темноте, царившей в задних рядах партера.
– Он должен радоваться. Господину директору не придется откладывать нашу оперу, как он делал со многими другими.
– А вы удовлетворены, Моцарт?
– Музыкой– да.
– А либретто?
– Посмотрим, как справится с оперой вся труппа, тогда и будем судить.
Репетиция началась, и да Понте, не обращая внимания на директора, сел поближе к Вольфгангу, который ради такого случая надел малиновый плащ и отделанную золотым шнуром высокую шляпу. Дирижируя оркестром, Вольфганг, казалось, сохранял полное спокойствие, но, когда Бенуччи очень живо, с огромным воодушевлением запел арию «Мальчик резвый, кудрявый, влюбленный», да Понте услышал, как Вольфганг sotto voce крикнул:
– Браво, браво, Бенуччи!
А когда Бенуччи дошел до последнего зажигательного пассажа: «Cherubino, alia vittoria, alia gloria militar» («Keрубппо, побеждай, Керубино, побеждай!»), который оп пропел во всю силу своего могучего голоса, проникновенно и с огромным подъемом, воздействие было подобно электрическому удару. Бенуччи закончил, все певцы и статисты, находившиеся па сцене, и весь оркестр в едином восторженном порыве закричали:
– Браво, браво, маэстро! Viva, viva grande Моцарт! – Да Понте подумал, что оркестр вообще не прекратит овацию, музыканты изо всех сил стучали смычками по пюпитрам. После финала первого акта повторились такие же восторженные овации, как и после исполнения других номеров, но теперь Вольфганг не прерывал действия оперы. Спектакль кончился, весь оркестр встал и бурно приветствовал композитора. Тогда Вольфганг взял да Понте за руку, вывел его на сцену и настоял, чтобы синьор поэт разделил с ним триумф.
Они уже собирались покинуть театр, когда их позвали к директору. Это прозвучало как приказ; Моцарт и да Понте, вошли в кабинет Орсиии-Розенберга, и тот не предложил им сесть, а, сурово взглянув на обоих, объявил:
– Да Понте, вы вставили в «Фигаро» балет.
– Он играет существенную роль в развитии сюжета, ваше сиятельство.
– Вы ведь видели, какой восторг это вызвало у труппы и оркестра, – добавил Вольфганг.
– Они – лица заинтересованные. Вам, без сомнения, известно, что император запретил балет в своих театрах.
– Я не знал, что это относится и к опере, – сказал да Понте.
– Это относится ко всем спектаклям, которые идут в театрах его величества. Вам придется выбросить балет.
Вольфганг запротестовал:
– По это погубит «Фигаро», ваше сиятельство!
– Меня это мало трогает. Да Понте, я желаю видеть либретто.
Да Понте с большой неохотой вручил директору текст либретто. Орсини-Розенберг решительным жестом вырвал оттуда две страницы, содержащие балетную сцену.
– Мы не сможем поставить оперу без балета! – воскликнул Вольфганг.
– С балетом поставить ее вы тем более не сможете, – усмехнулся Орсини-Розенберг.
– Это несправедливо. У нас нет времени менять сюжет.
– Ну что ж, Моцарт, мы подыщем другую оперу, – заключил директор, – и поставим ее взамен «Фигаро». – Оп встал, давая понять, что аудиенция окончена.
Бешенство охватило Вольфганга. Он стоял у подъезда Бургтеатра, не замечая ничего: ни проезжающих мимо экипажей, ни пешеходов, – и говорил да Понте, что такой произвол допустить невозможно, они должны обратиться за поддержкой к императору. Но да Понте не согласился.
– У меня другой план. Что касается интриг, то плести их умеет не один директор.
Да Понте говорил столь уверенным тоном, что Вольфганг немного успокоился, хотя никак не мог взять в толк, зачем Орсини-Розенбергу понадобилось так поступить.
– Все очень просто. Последнее слово, в конце концов, за Иосифом. Сальери, должно быть, предупредил директора, что «Фигаро» может иметь огромный успех и вытеснить с подмостков театров его собственную оперу, а когда Розенберг воочию убедился, что это так, то воспользовался балетом как предлогом, чтобы сорвать наш спектакль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222