Но Миранда как будто подталкивала меня к признанию, давала мне шанс открыться. По-женски, от сердца к сердцу. Да, что говорить, сестричка, жизнь – такая стервозная штука. Вот чего ты хотела, Роз, вот зачем ты приехала.
Я обвела взглядом очертания береговой линии Индии, какой она была до разделения. Когда Пакистан и Бангладеш входили в состав единой большой семьи.
– Среди вещей, собранных папой за многие годы, есть такие, которые он хотел передать тебе, – продолжала Миранда. – И я тоже хотела... хочу... передать их тебе. Он говорил, что, возможно, тебе потребуется некоторое время...
– Как думаешь, скоро ли начнутся дожди? – прервала я ее. У южной оконечности «Брич-Кэнди» дети плескались в «Цейлоне», мелком бассейне для маленьких. – Кстати, я кое-что вспомнила... тебе удалось найти фотографии, о которых я говорила?
Повернувшись вновь к сестре, я обнаружила, что ее глаза устремлены куда-то вверх.
– Какие фотографии вы имеете в виду, Розалинда? – прозвучал голос Проспера, вышедшего из бассейна и стоявшего за моей спиной.
– Розалинду интересует, как мы с тобой познакомились, Проспер. И я рассказала ей, что это произошло над теми фотографиями, которые я сделала... фотографиями здания твоего офиса. – Миранда снова повернулась ко мне. – Ты знаешь, я была безумно в него влюблена. Я вырезала его фотографии из всех журналов кино. Поэтому я и снимала тогда у его офиса в надежде, что он выйдет оттуда.
– И он вышел? – спросила я и рассмеялась, чтобы показать, что все это с моей стороны не более чем шутка. Хо, хо, хо. Твой муженек маньяк-женоубийца? Никто к моему смеху не присоединился. – Мне бы хотелось посмотреть побольше ваших фильмов, Проспер. Они есть на видео?
Какое-то мгновение Проспер размышлял над моей просьбой, словно рассматривал ее со всех сторон, стараясь найти скрытый в ней подвох, затем, кажется, успокоился и улыбнулся мне. Это была теплая и очень дружелюбная улыбка, осветившая все его лицо, сделав его еще красивее и придав ему то сочетание силы и почти женской красоты, которое отличает некоторых индийцев. В первый раз за все время я поняла, почему моя сестра влюбилась в него.
– Только пиратские записи, – ответил он, смеясь, – а, насколько мне известно, вы не одобряете любой вид контрабанды. Мои фильмы не относятся к числу той популярной продукции, что демонстрируется в здешних крупных кинотеатрах.
– Проспер умеет только тратить деньги, но не зарабатывать, мисс Бенегал, – произнес Энтони Анменн, появившийся в кадре рядом с моим свояком. Он бросил взгляд на связку ключей и монеты, которые держал в правой руке, а потом снова посмотрел на меня. – Даже в России, где любой мог делать большие деньги на черном рынке, рубли Проспера превращались в труху.
– Если вас не затруднит зайти сегодня в полдень в мой офис, – сказал Проспер, – я попрошу, чтобы вам показали любой фильм, какой вы пожелаете.
– Ты пообедаешь с нами сегодня? – спросила Миранда.
Я взглянула на часы.
– Мне очень жаль, но я обедаю сегодня с Бэзилом Чопрой.
Миранда с трудом поднялась с шезлонга и обняла меня.
– В таком случае ужин сегодня вечером?
Проспер нахмурился.
– Я совсем забыла... сегодня – плохой вечер, – сказала она, немного запинаясь. – Тогда приходи завтра к обеду.
Я уклончиво улыбнулась и помахала рукой на прощание. Наказав ее... но за что? За верность мужу, с которым она не могла чувствовать себя свободно и легко.
7
Если бы Голливуду понадобилось место для съемок бомбейской версии «Сансет-Бульвара», то особняк Бэзила Чопры на Малабарском холме, несомненно, оказался бы среди главных претендентов. Единственное, чего не хватало, так это плавающего в бассейне трупа Уильяма Холдена.
Стены здания покрылись гангреной бесчисленных муссонов и были загажены птицами. Внутри облупилась краска и осыпалась штукатурка, обнажив столетие барочных вкусов в обоях; диваны из красного дерева, обитые алым велюром, явно страдали алопецией; все в этом доме обвисало, включая и громадный живот его владельца, весь в складках, словно тяжелый занавес эдвардианского театра. Он был всего на пятнадцать лет старше меня, но по облику и степени телесного распада мог бы сойти за человека по меньшей мере вдвое старше.
Весь в белом, жирный мистер Хэвишэм, от поэта из ранних фильмов Проспера он сохранил только на редкость красивые глаза.
– Видите, до чего я дошел? – сказал Бэзил, указывая на распространяющуюся по дому сырость. – Одно из последних зданий старого Бомбея, но никто не смеет начать здесь никакого ремонта, так как бандиты от строительного бизнеса расправляются с любым, кто пытается хоть что-то делать. Они хотят, чтобы мой дом рухнул на меня. Все домовладельцы продают свои дома этим негодяям, которые в качестве взятки отдают прежним хозяевам верхний этаж, отремонтированный по современным стандартам и превращенный в фешенебельную квартиру. А ведь даже самая жалкая двухкомнатная квартира теперь стоит миллион, а то и полтора миллиона долларов.
– Как печально видеть историю с болтающейся на ней ценовой биркой.
– Знаете, ведь самое страшное, что даже бродяги должны платить пятьсот рупий за свой кусок асфальта. И потом еще по тридцать рупий ежемесячно в виде взятки, чтобы бандиты не разломали их лачугу. – Он поднял свои яркие выразительные глаза поэта к небесам. – Однако я забыл о приличиях. Стол уже накрыт.
Гастрономические вкусы Бэзила остались примерно в той же эпохе, что и его английский – где-то на полпути от Редьярда Киплинга к Ноэлю Кауарду.
К обеду были поданы яйца с острой начинкой, желтки, взбитые с кориандром, маслом и острым зеленым перцем; хрустящие самосы*, начиненные мясом ягненка с мятой; рыбные котлеты в тамариндовом соусе; горка горячих тостов с маслом, завернутых в накрахмаленную салфетку; несколько хрустальных розеток с шотландским мармеладом; блюдо из чистого серебра размером со стол с горой дымящегося кеджери, посыпанного сверху красной чечевицей, и такое же блюдо с сосисками.
Бэзил являл собой совершенное воплощение западного представления о магарадже, хотя, надо сказать, его восхождение по общественной лестнице было в основном результатом ловкости, нежели таланта, и больше видимостью, чем реальностью. В его семье, от деда Чопры до внука, все либо снимались в кино, либо играли в театре.
– Мы были воспитаны на Оливье и Гилгуде, – сказал он, – это мои гуру.
* Самоса – индийское национальное блюдо – жареный пирожок треугольный формы с начинкой из овощей или мяса со специями.
Я выразила удивление по поводу того, что британских актеров он предпочитает индийским.
– Где бы мы, бедные индийцы, были, если бы не британцы, моя милая девушка? Они дали нам язык, объединивший Индию, и в конечном итоге сделали из нас революционеров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139
Я обвела взглядом очертания береговой линии Индии, какой она была до разделения. Когда Пакистан и Бангладеш входили в состав единой большой семьи.
– Среди вещей, собранных папой за многие годы, есть такие, которые он хотел передать тебе, – продолжала Миранда. – И я тоже хотела... хочу... передать их тебе. Он говорил, что, возможно, тебе потребуется некоторое время...
– Как думаешь, скоро ли начнутся дожди? – прервала я ее. У южной оконечности «Брич-Кэнди» дети плескались в «Цейлоне», мелком бассейне для маленьких. – Кстати, я кое-что вспомнила... тебе удалось найти фотографии, о которых я говорила?
Повернувшись вновь к сестре, я обнаружила, что ее глаза устремлены куда-то вверх.
– Какие фотографии вы имеете в виду, Розалинда? – прозвучал голос Проспера, вышедшего из бассейна и стоявшего за моей спиной.
– Розалинду интересует, как мы с тобой познакомились, Проспер. И я рассказала ей, что это произошло над теми фотографиями, которые я сделала... фотографиями здания твоего офиса. – Миранда снова повернулась ко мне. – Ты знаешь, я была безумно в него влюблена. Я вырезала его фотографии из всех журналов кино. Поэтому я и снимала тогда у его офиса в надежде, что он выйдет оттуда.
– И он вышел? – спросила я и рассмеялась, чтобы показать, что все это с моей стороны не более чем шутка. Хо, хо, хо. Твой муженек маньяк-женоубийца? Никто к моему смеху не присоединился. – Мне бы хотелось посмотреть побольше ваших фильмов, Проспер. Они есть на видео?
Какое-то мгновение Проспер размышлял над моей просьбой, словно рассматривал ее со всех сторон, стараясь найти скрытый в ней подвох, затем, кажется, успокоился и улыбнулся мне. Это была теплая и очень дружелюбная улыбка, осветившая все его лицо, сделав его еще красивее и придав ему то сочетание силы и почти женской красоты, которое отличает некоторых индийцев. В первый раз за все время я поняла, почему моя сестра влюбилась в него.
– Только пиратские записи, – ответил он, смеясь, – а, насколько мне известно, вы не одобряете любой вид контрабанды. Мои фильмы не относятся к числу той популярной продукции, что демонстрируется в здешних крупных кинотеатрах.
– Проспер умеет только тратить деньги, но не зарабатывать, мисс Бенегал, – произнес Энтони Анменн, появившийся в кадре рядом с моим свояком. Он бросил взгляд на связку ключей и монеты, которые держал в правой руке, а потом снова посмотрел на меня. – Даже в России, где любой мог делать большие деньги на черном рынке, рубли Проспера превращались в труху.
– Если вас не затруднит зайти сегодня в полдень в мой офис, – сказал Проспер, – я попрошу, чтобы вам показали любой фильм, какой вы пожелаете.
– Ты пообедаешь с нами сегодня? – спросила Миранда.
Я взглянула на часы.
– Мне очень жаль, но я обедаю сегодня с Бэзилом Чопрой.
Миранда с трудом поднялась с шезлонга и обняла меня.
– В таком случае ужин сегодня вечером?
Проспер нахмурился.
– Я совсем забыла... сегодня – плохой вечер, – сказала она, немного запинаясь. – Тогда приходи завтра к обеду.
Я уклончиво улыбнулась и помахала рукой на прощание. Наказав ее... но за что? За верность мужу, с которым она не могла чувствовать себя свободно и легко.
7
Если бы Голливуду понадобилось место для съемок бомбейской версии «Сансет-Бульвара», то особняк Бэзила Чопры на Малабарском холме, несомненно, оказался бы среди главных претендентов. Единственное, чего не хватало, так это плавающего в бассейне трупа Уильяма Холдена.
Стены здания покрылись гангреной бесчисленных муссонов и были загажены птицами. Внутри облупилась краска и осыпалась штукатурка, обнажив столетие барочных вкусов в обоях; диваны из красного дерева, обитые алым велюром, явно страдали алопецией; все в этом доме обвисало, включая и громадный живот его владельца, весь в складках, словно тяжелый занавес эдвардианского театра. Он был всего на пятнадцать лет старше меня, но по облику и степени телесного распада мог бы сойти за человека по меньшей мере вдвое старше.
Весь в белом, жирный мистер Хэвишэм, от поэта из ранних фильмов Проспера он сохранил только на редкость красивые глаза.
– Видите, до чего я дошел? – сказал Бэзил, указывая на распространяющуюся по дому сырость. – Одно из последних зданий старого Бомбея, но никто не смеет начать здесь никакого ремонта, так как бандиты от строительного бизнеса расправляются с любым, кто пытается хоть что-то делать. Они хотят, чтобы мой дом рухнул на меня. Все домовладельцы продают свои дома этим негодяям, которые в качестве взятки отдают прежним хозяевам верхний этаж, отремонтированный по современным стандартам и превращенный в фешенебельную квартиру. А ведь даже самая жалкая двухкомнатная квартира теперь стоит миллион, а то и полтора миллиона долларов.
– Как печально видеть историю с болтающейся на ней ценовой биркой.
– Знаете, ведь самое страшное, что даже бродяги должны платить пятьсот рупий за свой кусок асфальта. И потом еще по тридцать рупий ежемесячно в виде взятки, чтобы бандиты не разломали их лачугу. – Он поднял свои яркие выразительные глаза поэта к небесам. – Однако я забыл о приличиях. Стол уже накрыт.
Гастрономические вкусы Бэзила остались примерно в той же эпохе, что и его английский – где-то на полпути от Редьярда Киплинга к Ноэлю Кауарду.
К обеду были поданы яйца с острой начинкой, желтки, взбитые с кориандром, маслом и острым зеленым перцем; хрустящие самосы*, начиненные мясом ягненка с мятой; рыбные котлеты в тамариндовом соусе; горка горячих тостов с маслом, завернутых в накрахмаленную салфетку; несколько хрустальных розеток с шотландским мармеладом; блюдо из чистого серебра размером со стол с горой дымящегося кеджери, посыпанного сверху красной чечевицей, и такое же блюдо с сосисками.
Бэзил являл собой совершенное воплощение западного представления о магарадже, хотя, надо сказать, его восхождение по общественной лестнице было в основном результатом ловкости, нежели таланта, и больше видимостью, чем реальностью. В его семье, от деда Чопры до внука, все либо снимались в кино, либо играли в театре.
– Мы были воспитаны на Оливье и Гилгуде, – сказал он, – это мои гуру.
* Самоса – индийское национальное блюдо – жареный пирожок треугольный формы с начинкой из овощей или мяса со специями.
Я выразила удивление по поводу того, что британских актеров он предпочитает индийским.
– Где бы мы, бедные индийцы, были, если бы не британцы, моя милая девушка? Они дали нам язык, объединивший Индию, и в конечном итоге сделали из нас революционеров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139