– Как и прежде, ты пытаешься упростить и примитивизировать то, что на самом деле несравненно сложнее. Все в мире взаимосвязано. Если мы проигнорируем даже мельчайшую и на первый взгляд ничего не значащую подробность ради простого и удобного обобщения, это неизбежно приведет к чудовищному искажению истины и, как следствие, к вопиющей несправедливости. Если бы мы выделили из всей преступной группы только мистера Анменна и твоего свояка в качестве главных виновников, это тут же усилило бы и подкрепило ксенофобную агитацию «Шив Сена». Некоторые довольно влиятельные лица в этой партии только и ждут, чтобы получить возможность ткнуть пальцем в иностранца и провозгласить обвинительный приговор. А Индия ведь не может существовать в вакууме.
– Ну и что же теперь? Как ты собираешься поступить с Анменном?
– Мистер Анменн уже покинул страну. Ты отказалась передать в руки властей информацию, которой располагала. Мы ничего не могли поделать.
– А Проспер?
– Юридическая справедливость – далеко не идеальная вещь, это просто лучшее из того, что нам доступно. Я могу только повторить то, что сказал раньше, Розалинда. Я прошу тебя передать мне всю информацию и улики, которую тебе удалось собрать твоим не совсем традиционным способом, и поверить мне на слово, что я постараюсь разобраться с ситуацией таким образом, чтобы это не повлекло за собой анархии и хаоса.
– А если нет?
Следующую фразу он произнес с явным нежеланием. Я почувствовала, что ему хочется надеяться, что дальнейшие разъяснения не понадобятся.
– Или мне придется предпринять такие шаги, которые мне не хотелось бы предпринимать.
В ходе нашей беседы интонации Ашока, все его отношение к обсуждаемому вопросу постепенно менялись. К концу разговора возникло впечатление, что между нами пробежал призрак мрачного чиновника.
– Дай мне время на размышления, Ашок. Я должна поговорить с сестрой.
– Твоя сестра проспит еще несколько часов. Тебе здесь больше нечего делать. Ну, если только ты не хочешь посмотреть ребенка.
– Нет, не хочу. – Не отпрыска Проспера. – Но мне нужно отредактировать кое-какие записи, которые я сделала для Би-би-си.
– Я полагал, что Би-би-си... – Он запнулся, не договорив.
– Прервало контракт со мной? Интересно, откуда тебе известно? Не это ли один из твоих первых «вынужденных» шагов, Ашок? – Я повернулась в сторону больницы. – Скажи мне одно, почему ты доверил мне всю эту информацию?
– В надежде на то, что более сложные обстоятельства, которые я попытался обрисовать, повлияют на принятие тобой верного решения.
– А если не повлияют?
Теперь голос Ашока звучал уже как голос классического бюрократа:
– Я могу дать тебе только двадцать четыре часа, Розалинда, на обдумывание моего предложения.
– А что потом? Произойдет самоуничтожение всех документов и меня вместе с ними?
Система. Она одинакова во всем мире. Вас пытаются убедить в том, что все, к чему они стремятся, – это благо вашей семьи, вашей страны, вашей религии. Но в конце все остается по-старому. На вершинах власти остаются все те же люди, и ничего – абсолютно ничего – не меняется.
– Я скажу, что отдам тебе в обмен на твое доверие, Ашок. Протяни руки.
Он протянул их, как маленький мальчик в ожидании подарка. Из глубин своего рюкзака я вытащила украденные монеты. В левую руку Ашока положила одну из тех, которые утащила вчера из студии Калеба. А в правую – одну из похищенных у Проспера.
Ашок внимательно рассмотрел их:
– Где ты их взяла?
– А тебе известно, что это за монеты?
Он протянул левую руку:
– Вот это – настоящий мохар среднемогольского периода. – Протянул правую. – А это подделка. Но я повторяю свой вопрос: где ты их взяла?
– У парочки ребят, которым лучше, чем кому-либо еще, известно, что такое недостаток чистоты.
Ашок дал мне двадцать четыре часа. Вполне достаточно. Если Рэм вернулся в Бомбей и если он действительно оставался тем волшебником звука, каким я его когда-то знала в Лондоне.
6
Рэм ожидал меня у входа на студию одного своего друга, занимавшегося спецэффектами для крупнейших бомбейвудских режиссеров. Именно он являлся создателем всех этих летающих богов-обезьян, крылатых богов, многоруких богинь.
– Ну, вот, – сказал Рэм, улыбнувшись немного настороженной улыбкой. – Пленку твою мне этот парень Бутройд передал, хотя при этом рассказывал о тебе такие вещи, что ты в его рассказе представала еще более сдвинутой, чем есть на самом деле. Но прежде, чем я соглашусь снова влезать в это дело, мне необходима самая свежая информация о последних событиях. Ты полагаешь, что бомбу прислал Проспер. Но в таком случае многое не увязывается. Зачем ему взрывать Таскера, Миранду и половину собственной квартиры?
Я уселась на один из пластиковых стульев, которые расставляют в уличных кафе. Кроме них здесь не было практически никакой мебели.
– Просто по ошибке. Миранда должна была находиться у врача, об этом визите заранее договорился сам Проспер. Кроме того, предполагалось, что она останется на ночь в больнице и не будет возвращаться домой. Таскер очень волновался, так как ему было сказано не выпускать меня из квартиры. Я должна была оставаться одна вместе с поваром. Бомба, конечно, была непрофессионально изготовлена. Вне всякого сомнения, она, по их намерениям, должна была уничтожить всю квартиру полностью. – Я предупредила дальнейшие недоверчивые комментарии со стороны Рэма, передав ему зарисовки Сканды, сделанные Сами, и фотографии этой же скульптуры из книги Сатиша. – Посмотри, кусочек уха здесь отколот. – Я указала на фотографии. – А это снимки коллекции из семейства Майи, сделанные в конце пятидесятых – начале шестидесятых годов. До того, как началась вся эта афера с подделками.
– Но ведь ты же не можешь быть абсолютно уверена, – сказал Рэм, но я отмахнулась от его замечания.
– Хорошо. Давай назовем это логическим допущением. Я передала ему фотографии, сделанные в квартире Проспера. Фотографии оказались не очень хорошего качества. Однако и на них было отчетливо видно, что у статуэтки Сканды, принадлежащей Просперу, ухо в целости и сохранности. И лицо ее было едва заметно изменено. Я положила рядом с фотографией снимок Сами, сделанный в морге, а поодаль поставила статуэтку Сканды, выполненную Сами.
– Для каждой подделки, которая не могла быть воспроизведена из исходной формы, Сами делал массу зарисовок с оригинала. Вероятно, он приходил на квартиру к Просперу, чтобы зарисовать этого Сканду. И когда начал делать копию, то слегка изменил черты лица божества, сделав их более похожими на свои. После чего похитил настоящего Сканду, вот этого самого, с щербинкой в ухе, оригинал, принадлежавший Просперу. Посмотри повнимательнее, и ты увидишь, что он гораздо меньше похож на Сами с фотографии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139