У меня не было света, но я мог считать и в темноте. Я мог посчитать дни на пальцах. Осторожно касался я пальцев ног, шипя от боли, но эта боль была ничем в сравнении с мукой забвения. Боль осветила мой разум настолько, что я смог посчитать пальцы. На девяти из них не было ногтей, значит, я сидел здесь девять дней, а Фриду забрали четыре дня назад, когда начали «работать» с правой ногой, значит, с тех пор, как ее забрали, прошло четыре дня. Или пять. Наверное, пять, и скоро явятся они, чтобы отнести меня в комнату-пещеру, и Сабатини снова будет говорить и говорить, а потом придет боль, и еще один палец станет таким же, как остальные, и еще одна из внутренних стен моей крепости рухнет. Я застонал.
Их осталось уже немного. Мощные внешние бастионы рухнули, когда забрали мою одежду, а я увидел Фриду и понял, насколько велика их сила. А потом они поочередно разрушали другие стены и вскоре доберутся до моего «я», свернувшегося, как червяк в темной скорлупе, стонущего и одинокого. И тоща я скажу Сабатини то, что он хочет узнать.
И все же я знал, что когда меня понесут в ту комнату, я буду пытаться идти сам, буду спокойно смотреть на Сабатини и не скажу ни слова. Здесь, в камере, я мог стонать и плакать, но там соберусь с силами и буду молчать, пока у меня не кончатся силы и я не умру. Но это будет не скоро, и боли предстоит возвращаться снова и снова…
Каков на самом деле Сабатини? Я никогда не узнаю, что кроется за его улыбчивым лицом с большим носом и ледяным взглядом. Никто этого не узнает, ибо Сабатини выстроил вокруг себя крепость, которая простоит дольше, чем протянется его жизнь. Никто и никогда не разрушит ее, никто и никогда не коснется его «я». Во всем мире, во всей Галактике он всегда был один и не нуждался в помощи. Он ничего и никого не любил, ничего не боялся и ничего не хотел, за исключением одной вещи. Но дело было явно не только в камешке, он был лишь поводом… но, может, именно здесь слабое место в его крепости.
Я сидел в темноте, думая, что же он хотел на самом деле, но ничего не мог придумать — на ум приходил только камень и место, где он сейчас лежал, а это было опасно, думать об этом не следовало ни в коем случае.
В коридоре послышались шаги.
Нет! Это нечестно! Они обманывали меня, все время обманывали. Еще не прошел день с тех пор, как я вышел из той комнаты. Прошло всего несколько часов, потому что…
«Каждый день», сказал Сабатини, но это была хитрость. Они ждали всего полдня, а то и несколько часов и думали, что я не догадаюсь, потому что свет не доходил в мою камеру и я не знал, ночь сейчас или день. Но я знал. В перерывах между визитами в ту комнату они давали мне есть только раз. Но я не был голоден, значит, не мог пройти целый день.
Слезы навернулись у меня на глаза. Снова обман. Еще не время идти в ту комнату, и это нечестно, что они пришли так быстро, так быстро, так быстро…
Это еще одна хитрость, чтобы сломить меня. Они думают застать меня плачущим в темноте, но я перехитрю их.
Я вытер ладонью слезы и хотел подняться на колени, но идея оказалась не из лучших, потому что солома вонзалась в мои изуродованные пальцы. Тогда я передвинулся назад, к стене, пока не почувствовал на спине ее холодное влажное прикосновение.
Шаги звучали все ближе, тихие и осторожные. Агенты подкрадывались, не зная, что я научился слышать, как черви ползают по соломе в самом дальнем углу.
Сантиметр за сантиметром я поднимался, прижимаясь спиной к стене и отталкиваясь пятками от пола. Еще немного. Еще чуть-чуть! Ноги мои дрожали от напряжения, но я должен был стоять, когда они войдут, стоять, чтобы они не поднимали меня с пола, как мешок с тряпьем. Если мне удастся встать, я вынесу следующий визит в комнату-пещеру.
Они уже сунули ключ в замочную скважину, но и я уже почти стоял. Я оцарапал спину о стену, но все-таки встал, скрестив на груди руки. Тут на меня упал свет из волчка, послышался сдавленный вскрик и торопливая возня с замком; свет погас, а меня заполнило холодное возбуждение. Они удивились, что я стою, этого они не ждали. Я снова победил их!
Замок заскрежетал и открылся с металлическим стоном. Дверь со скрипом отворилась. Кто-то легко вошел в камеру и остановился.
— Уилл? С тобой все в порядке? — голос звучал как-то мягко, это был не тот голос, которого я ждал. Когда-то я уже слышал его, кто-то уже называл меня так. Я нахмурился, роясь в памяти.
— Уилл! Я пришла тебе помочь. Бежим.
Это не могла быть очередная хитрость. Этого они просто не могли сделать!
— Уилл!
Снова вспыхнул свет, но на сей раз не ударил мне в глаза. Он осветил лицо: голубые глаза, изящно выгнутые брови, короткий прямой нос и красные губы, аккуратная головка с темно-каштановыми волосами. Да, это было ее лицо.
— Лаури! — сказал я. Мой голос больше походил на кваканье — я давно ничего не говорил. Сделав шаг в ее сторону, я рухнул в пропасть ночи.
— Такой бледный, такой бледный, — шептал знакомый голос. Я проглотил что-то холодное и щиплющее рот, что-то обжегшее мне горло и желудок и проложившее пути для сил, которые тут же влились в мои руки и ноги.
Лаури сидела на заплесневелой соломе, поддерживала мою голову и вливала что-то мне в рот. Я сделал еще глоток и отодвинул бутылку.
— Беги отсюда, — сказал я.
— Только с тобой.
— Я не могу ходить. Не знаю, как ты сюда попала, но тебе нужно бежать! Сейчас же, пока они не пришли и не застали тебя здесь.
— Нет, — сказала она. — Я никуда без тебя не пойду.
— Я не могу, — голос мой задрожал. — Как ты не понимаешь: я не могу ходить, а ты меня не унесешь. Ради Бога, беги, пока тебя не нашли здесь!
— Нет, — повторила она, — если ты не сможешь идти, я останусь здесь с тобой.
Жгучие слезы бессильного отчаяния потекли у меня из глаз.
— Ладно, — рыдал я, — я покажу тебе, что не могу ходить. А потом ты уйдешь.
Я сел. Лаури встала, наклонилась и подняла меня, а я пытался ей помочь. Как-то вдруг я оказался на ногах, покачнулся, и камера закружилась в темноте.
Лаури сунула руку под мое правое плечо, а второй рукой обхватила меня за пояс.
— Отлично, — мягко сказала она. — А теперь сделай шаг. Только один шаг.
Опираясь на Лаури, я поднял правую ногу, передвинул ее вперед, поставил и снова едва не потерял сознание. Потом туман перед глазами медленно рассеялся. Я все еще стоял. Следующий шаг, отдых и еще один. Вскоре мы оказались в длинном черном коридоре. Я вспомнил, как долго меня вели через старый замок, все вниз и вниз, и понял, что никогда не смогу выйти отсюда.
— Это слишком далеко, — сказал я. — Мне не пройти столько. Иди одна, Лаури. Ради Бога, оставь меня. Беги, и я буду благодарен тебе больше, чем ты можешь представить.
— Нет. — Она сказала это тихо и спокойно, но я знал, что решения своего она не изменит. — Еще шаг, — попросила она, — малюсенький шажок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50