Пересчитайте важнейшие силы Галактики. Отдельные владыки, Церковь, Торговцы. Владыки довольны, Церковь довольна, Торговцы довольны. Проигрывает только народ.
Значит, надежды нет? Ответ может быть только один: никакой. Народ не может взбунтоваться, потому что у него нет власти. У него нет возможности для борьбы и, что важнее всего, нет возможности мыслить или обмениваться мыслями. Народ — невежды, удерживаемые владыками в темноте. Но если каким-то чудом они все-таки взбунтуются, что произойдет дальше? В неизбежной неразберихе их тут же завоюет ближайший мир.
Поэтому мы смотрим на звезды и вздыхаем о счастливых временах. А наши вздохи — это воздушное ничто, расплывающееся в небытии…»
Я закрыл книгу и отложил ее, когда Силлер вошел с моей одеждой. Ее перешили на меня, а темное пятно вокруг шеи вывели.
Силлер сообщил мне, что поблизости нет никого, кто походил бы на Агента. Если Сабатини и искал меня, он делал это исключительно осторожно. Силлер слышал, что Собор торопливо ремонтируют, потому что прошел слух об инспекторской поездке Архиепископа на Бранкузи. Говоря о Соборе, он смотрел на меня, но мое лицо оставалось маской, опаленной кожей.
Он следил за мной, пока я одевался.
— Что оставила та девушка? — спросил он как бы мимоходом.
— Она оставила… — начал я и умолк.
— Что? — резко повторил Силлер.
— Не помню.
— Садись, — сказал он. — Пора поговорить серьезно.
Я сел на край стула, чувствуя невероятную усталость.
У меня снова заболели лицо и затылок.
— О чем? — спросил я.
— О девушке, о том, почему она вошла в Собор, что оставила и почему ты мне это отдашь, — ответил Силлер решительным тоном. Я похолодел: так уверенно и спокойно он говорил.
— Я…
— Неважно, — сказал он. — Ты все помнишь и можешь не валять передо мной дурака.
— Не могу, — устало ответил я. — Я не могу тебе ничего дать. Но даже если бы мог, не сделал бы этого.
— Можешь, — спокойно возразил он. — И дашь.
— У меня этого нет. — Его уверенность приводила меня в отчаяние.
— Знаю. Но ты можешь принести это.
— Не могу. Оно спрятано слишком хорошо. Никто не сможет его забрать.
— Я тебе не верю, — сказал Силлер, и уверенность на мгновение оставила его. — Я скажу тебе, почему ты мне это отдашь.
Я слушал его, хмуря обожженный лоб.
— В благодарность. Я ведь спас тебе жизнь. — Он махнул рукой. — Нашел тебе укрытие, научил всему, что нужно для сохранения жизни.
— Я благодарен тебе, — сказал я, — но не настолько.
Он пожал плечами, однако голос его стал резче.
— Во-вторых, речь идет о праве собственности.
— Девушка…
— Девушка умерла.
Я вздрогнул.
— Откуда ты знаешь?
Он вновь раздраженно пожал плечами.
— Если даже она жива, то предпочла бы умереть. Она в руках Сабатини, значит, мертва. Но это не имеет значения. Важнее, чтобы этот предмет попал в нужные руки. В мои руки.
— А почему именно в твои? — спросил я.
— Мы знаем, что с ним делать, мои хозяева и я. Ты не знаешь. И что самое главное, он уже находился на пути ко мне, когда девушка заметила, что за ней следят Сабатини и его Агенты.
— Как я могу в это поверить, — скептически заметил я, — если ты даже не знаешь, что это такое?
Силлер улыбнулся.
— Это кристалл. Какой-то Торговец нашел его в руинах одной небольшой планеты на окраинах Галактики. Там не было никаких жителей, только руины, старые, как Вселенная. Все говорило о том, что раса эта летала в космос и стояла на довольно высоком уровне развития. Торговец нашел кристалл и взял его, подозревая, что в нем скрыты ценные тайны. Об этом узнали, когда он сел на Бранкузи. Торговец и вся его команда были перебиты, и теперь никто не знает, где находится та планета. Но кристалл оказался в руках Императора. Он ревностно берег его, но недавно камень был украден из дворца.
Я внимательно слушал. Эта информация могла пригодиться, если была истинной. Но это ничего не меняло.
— Откуда ты знаешь, что девушка собиралась отдать камень тебе? Как ее звали?
— Это была Фрида, последняя фаворитка Императора. — Силлер рассказал как выглядела девушка, что объединяло ее с Императором и во что она была одета, когда вышла из дворца.
Я слушал, и меня охватывало странное, неприятное чувство.
— Это не доказательство, — сказал я, с трудом сглатывая слюну. — Сабатини тоже об этом знает. И пусть даже она собиралась отдать камень тебе, мне вовсе не обязательно делать то же самое.
— Чего ты хочешь? Документы? — спросил он, повысив голос. — У тебя есть кристалл, но ты не можешь с ним ничего сделать. Ты даже не проживешь долго. Дай его мне!
Я упрямо покачал головой.
— Не могу.
— Почему? — заорал Силлер. — Тебе не нужна твоя жизнь? Ты не хочешь выбраться с Бранкузи и начать жизнь сначала? Этот кристалл ничего для тебя не значит…
«Ничего для меня не значит»? Это из-за него я оказался здесь, потерял возможность стать священником, получив взамен страх, и даже угрозу смерти и пыток, убил троих людей. И все-таки я не мог отдать его.
— Не могу! — сказал я. — Но ты этого не поймешь.
Он и не понимал. Не мог понять. Только в этом я не сомневался относительно Силлера.
Побледнев, он наградил меня злобным взглядом.
— Ты был со мной очень добр, — сказал я извиняющимся тоном. — Ты многим рисковал, чтобы спрятать меня. Но если ты хочешь, чтобы в благодарность я отдал тебе кристалл, значит, я не могу больше оставаться здесь.
Я поднялся и медленно подошел к двери. Какое-то время у меня было здесь безопасное укрытие. Не прошло еще и дня с тех пор, как я стал считать квартиру Силлера вторым монастырем, моим новым убежищем от мира. Уроки самообороны были только тренировками, не имеющими с действительностью ничего общего. Но сейчас…
— Не будь идиотом, Дэн, — морщась, сказал Силлер. — Никуда ты не пойдешь. — Голос его понизился до шепота. — Если ты не поумнеешь, то вообще никогда не выйдешь отсюда.
6
Я чуть помедлил, потом толкнул дверь. Но еще до того, как почувствовал, что она не поддается, я уже знал, что дверь заперта. Я повернулся. Силлер стоял рядом. Быстро протянув руку, он вытащил из моего кармана пистолет, потом, презрительно отвернувшись, швырнул его на кровать. Меня охватила паника, я ударил его по лицу, потом схватил за плечи и встряхнул…
— Выпусти меня! — истерически кричал я. — Дай мне…
Что-то холодное и острое коснулось моего живота под самыми ребрами. Я посмотрел туда и невольно втянул живот — двадцатисантиметровое лезвие его стилета было у самой моей диафрагмы. Я опустил руки.
Подняв ладонь к покрасневшей щеке, Силлер задумчиво потер ее. Глаза его блестели.
— За это я должен бы тебя убить, — тихо сказал он.
Я ждал удара, ждал, что лезвие войдет в мое тело и слизнет мою жизнь стальным языком. Но нажим вдруг ослабел. Силлер подкинул стилет в воздух и схватил за рукоять.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50