Ему никто не ответил. Он стучал долго, пока, наконец, не высунулась соседка, которая сказала, что председателя нет дома.
— А где же он? — удивился Грушин.
— А вы будто не знаете? — в свою очередь, удивилась или сделала удивленный вид соседка.
— Не знаю! — резко ответил Грушин.
— У Пружникова, — сказала соседка, — у дружка своего.
Грушин, не вступая в дальнейшие разговоры, повернулся и зашагал к Пружникову. Он знал его маленький домик на окраине города. Что-то в голосе и в выражении лица прохватаевской соседки было такое, от чего на сердце у Грушина стало очень тревожно.
В доме Пружникова была полная тишина. По-видимому, все спали. Грушин постучал энергично и громко, но ему никто не ответил. Он вошел в холодные сени. Тусклый свет проникал через пыльное окошечко. Он постучал в дверь, которая вела в комнату. Ответа не было. Он толкнул дверь и вошел.
В лампе, стоящей на столе, выгорел керосин, и слабый огонек подрагивал на конце тлеющего фитиля. Два человека, сидя друг против друга, спали, положив головы на стол. Пружников посапывал тихо, как ребенок. Прохватаев храпел, посвистывал, бормотал, и огромное его туловище содрогалось от храпа.
Грушин задул лампу, подошел к окну и снял одеяло, которым оно было завешено. Снаружи был еще ставень. Грушин вытолкнул болт, открыл окно и распахнул ставень. Копоть потянулась наружу. Тогда Денис Алексеевич тронул Пружникова за плечо. Пружников сразу поднял голову, секунду смотрел на секретаря, уже через секунду все сообразил и придал лицу соответствующее выражение.
— Рассказывайте, — сказал Грушин.
Пружников заговорил охотно, быстро, любезными, округлыми фразами.
— Видите ли, Денис Алексеевич, товарищ Прохватаев находился в лапах классово чуждого элемента — в лице известного в уезде кулака Катайкова. Путем систематического спаивания — как здесь, в городе, так и в интимной обстановке, у себя на хуторе, — гражданин Катайков добился от товарища Прохватаева целого ряда незаконных поступков. Так, например, товарищем Прохватаевым выданы фальшивые командировочные удостоверения ряду темных лиц по указанию гражданина Катайкова. В данном случае мы имеем типичную картину сращивания госаппарата с частным капиталом. Об этом неоднократно писалось в газетах, говорилось на собраниях, так что наш случай можно считать типическим.
— Кому даны командировки? — коротко спросил Грушин.
— Гражданину Гогину, — охотно стал перечислять Пружников, — гражданину Тишкову и гражданину Булатову. Также незаконно совершена запись акта гражданского состояния, то есть брака, гражданина Булатова с гражданкой Каменской.
— Деньги брал? — спросил Грушин. У него спирало дыхание и голос стал хриплым.
— Брал, — горестно сказал Пружников, — двести рублей. Выдал расписку, но в благодарность за фальшивые командировки и регистрацию брака Катайков расписку вернул, так что можно считать, что эти двести рублей являются как бы взяткой... Одну минуточку, если позволите.
Пружников встал, подошел к Прохватаеву, взял его за шиворот, поднял, точно куль с мукой, и, держа на весу, второй рукой залез в карман. Из кармана он вынул расписку, а Прохватаева бросил. Тот упал обратно и громко стукнулся головой о доску стола.
— Вот, пожалуйте, — сказал Пружников, протягивая Грушину бумажку.
Грушин развернул ее и прочел.
— Так, — сказал он. — Это ты его втравил во все эти махинации?
— С вашего разрешения, — спокойно сказал Пружников, — деньги получал гражданин Прохватаев, так что уголовной ответственности я подлежать не могу. Партийной ответственности я также подлежать не могу, поскольку являюсь беспартийным.
— Так... — Грушин встал и положил расписку в карман.
На одну секунду у него все поплыло перед глазами. Непреодолимо ему хотелось растолкать эту сонную тушу и выложить все, что он, Грушин, думает. Но растолкать Прохватаева все равно не удалось бы, да и проснувшись, он спьяна ничего бы не понял. Грушин сжал кулаки и, не прощаясь, вышел. Пружников посмотрел ему вслед и просвистел несколько тактов залихватской, веселой песенки. Потом он сходил в сени, принес ковш воды и спокойно вылил ее на голову Прохватаева. Прохватаев забормотал, зафыркал и поднял голову. Тупыми глазами смотрел он на Пружникова и медленно приходил в себя.
— Фу, гадость какая! — сказал он наконец. — Дай, друг, стаканчик опохмелиться.
— Извините, гражданин Прохватаев, — сказал Пружников, — здесь для вас никакого стаканчика нет. Отправляйтесь лучше к себе домой. И в этот дом по возможности забудьте дорогу...
Грушин в это время входил в уездное управление милиции. Начальник управления торопливо писал.
— Кажется, дело серьезное, — сказал он, увидя Грушина. — Государственного масштаба дело. Посылаю нарочного в Медвежку. Садись. Сейчас допишу донесение.
Глава третья
СЕРДЕЧКИНА ИЗБУШКА
Упрямо шли мы вперед. Порой перед нами открывались глубокие, поросшие лесом низины, порой вырастали поросшие лесом холмы. Гигантские стволы упавших деревьев лежали у самой дороги. Когда-то их свалила молния или буря, и, хотя дорога была рядом, они так никому и не понадобились, так и лежали годы и десятилетия и поросли густым зеленым мхом, а внутри сгнили и обратились в труху. Тысячи следов отпечатались на земле. Иногда это были человеческие следы, иногда следы коров или лошадей, но чаще здесь ходили волки, медведи и лоси. Какой-то особенно самоуверенный волк спокойно бежал по дороге несколько верст, и никакой случайный прохожий не потревожил его. Одно время мы шли вдоль шумной, пенистой речки, яростно бурлившей между камнями. Здесь мы напились чистой холодной воды, умылись и намочили головы. Идти стало легче. Потом мы миновали небольшое озеро. Оно лежало чуть в стороне, его окружал темный еловый лес. Несколько островков, поросших старыми черными елями, придавали озеру необыкновенную живописность. А дальше опять лес, лес без конца и без края, лес на холмах и в низинах, поваленные деревья, толстый слой гнилых листьев и хвои на земле...
Зайцы так часто перебегали дорогу, что мы перестали считать это плохой приметой. Однажды на полянке я увидел рыжую собачонку с острой мордочкой и только по пушистому хвосту догадался, что это лиса. Она смотрела на нас довольно спокойно. Мы прошли, а она так и не двинулась с места.
Иногда дорогу пересекали ручейки, через которые были положены мостки из гнилых бревен. Вода в ручейках была коричневая: болотная земля содержала много железа.
Упрямо шли мы вперед и вперед. Первыми шагали Харбов и Мисаилов, сзади мы, четверо. Даже дядька приноровился и хотя дышал по-прежнему тяжело, особенно на подъемах, но не отставал.
Вдруг, как по команде, подняли гомон птицы. Солнце встало над лесом и бросило на лес косые свои лучи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143